Они спорят, какую купить. Потому что они — естественно! — должны купить хотя бы одну. Они бы купили ее картину, даже если бы она не была их дочерью. А молоденькая девушка там, в галерее, такая милая. Когда они сказали ей, кто они, она предложила им кофе и вообще развела вокруг такую суету!
Алессандра купила одну картину Джеральду на день рождения — заранее. Поэтому не будет ли Белла так добра привезти ее с собой в следующий раз? Если только она собирается приехать, конечно. Если, конечно, у нее есть время.
После этих слов наступает тишина. Джеральд покашливает.
— Не хотим мешать, вдруг ты сейчас занята. — Он оглядывается вокруг. — Но нам так хотелось увидеть дом. Надеюсь, для этого не надо ждать официального приглашения, как на выставку?
— Да вы что? — Пораженная Белла скрещивает руки, но тут же опускает их. — Чай или кофе?
— Чай, пожалуйста, — говорит Джеральд.
— Кофе было бы замечательно, — говорит Алессандра.
Но тут ее глаза встречаются с глазами дочери.
— Чай тоже пойдет.
— Или кофе, — добавляет Джеральд.
Белла сгребает с кресла кучку газет и сваливает их на край дивана.
— Если бы я знала, что вы приедете, я бы прошлась везде с пылесосом.
Алессандра, как всякая хорошая хозяйка, лезет во все кухонные ящички и шкафчики. Она говорит, что кухня, конечно, небольшая, но очень удобная, в ней удобно и приятно готовить. А Белла готовит или ей некогда, она все больше рисует? Глядя через балконную дверь, мать и отец поочередно восклицают, как прекрасен сад. Сейчас он эффектно подсвечен, так что виден весь архитектурный замысел. На стенах играют ажурные тени. Затем они, как актеры на сцене, бросаются хвалить занавески, открывают их, хвалят вид, хвалят светлый и уютный дом, каждую деталь интерьера, камин, боже, как здесь просторно и красиво!
— Можно я выйду? — Отец уже стоит у балконной двери, не в силах больше сдерживаться.
Белла открывает ее и выпускает его наружу:
— Тебе видно? Можешь заодно и с тяпкой пройтись.
Они с матерью остаются одни.
— Иди тоже посмотри, если хочешь.
— Может быть, через минутку.
— Еще кофе?
— Да, пожалуйста. — И Алессандра идет вслед за ней на кухню.
— Прости меня. В прошлый раз… Я не хотела. — Белла заставляет себя оторвать взгляд от чашки в руках. — Я не имела в виду… Я немного перегнула палку. То есть сильно перегнула. Просто у нас с Уиллом не ладилось, и я… Хотя, конечно, это меня не извиняет.
— Я не знала. Прости и ты меня. Если бы я знала, я бы вела себя немного… — Алессандра по-итальянски передернула плечом.
Белла мысленно заканчивает фразу за нее: «…немного… по-другому?»
— Ничего, — говорит она вслух.
Алессандра как-то особенно нервно поправляет и без того безупречную прическу.
— Твой отец говорит, я должна тебе кое-что рассказать. Наверно, я должна была рассказать тебе это давным-давно.
— Я что, приемная дочь? Я единственная внучка погибшего царя? Я родилась мальчиком? Папа не мой настоящий отец? На самом деле мой отец — молочник, оттого-то у меня такие кудри и я умею свистеть?
Алессандра молча ждет, когда остроты иссякнут.
— Извини, — говорит Белла.
— Теперь это все кажется не таким уж и важным. Может, и глупо было скрывать это все эти годы.
Алессандра спрашивает, помнит ли Белла, как в детстве у нее все время спрашивали, почему у нее нет братиков и сестричек.
— На самом деле я однажды забеременела. Когда тебе исполнилось три. Но я чувствовала себя совсем по-другому. — Она поерзала на стуле. — Прошло шесть, почти семь месяцев, а ребенок так и не двигался.
Она обвела глазами лицо дочери:
— А ты, ты была такая непоседа, все время пинала меня изнутри.
Она снова посмотрела на дочь.
— Со мной все было в порядке. Но она — это была девочка — родилась мертвой.
Алессандра начинает рыться в своей сумочке.
— Вот, возьми. — Белла оторвала клочок бумажного полотенца.
— Теперь это все неважно, — повторяет Алессандра и, раздражаясь на себя, встряхивает головой. — Вот. Теперь уж так, наверно, не делают. Но тогда… тогда меня заставили рожать. Мертвого ребенка.
Она словно съеживается на стуле.
— Какой ужас, — едва может произнести Белла. — Как они могли?
Девочку назвали Сюзанной.
— Ты пробовала еще иметь детей?
Алессандра медленно качает головой.
— Мне сказали, что никаких противопоказаний нет. И твой отец очень хотел. Я видела это по его лицу, хотя он старался не показывать.
Она неожиданно громко сморкается в бумажное полотенце и смеется:
— Не очень-то элегантно, да? Нет. Я не могла себя заставить. Нет. Боялась. А вдруг…
Она щелкает пудреницей и припудривает щеки.
— Ну, где кофе?
Белла расставляет кофейные чашечки и достает из шкафа подставку для печенья. Раскладывает на красивой тарелке маленькие сладости. Алессандра одобрительно кивает.
— Ты поправилась? — тихо спрашивает Белла.
На мгновенье Алессандра задумывается, смотрит на печенье, как будто это самая интересная вещь на свете, и забывает про дочь.
— М-м-м. Физически — да. Я полагаю. Я приехала тогда домой. Из больницы. Мы пошли и забрали тебя от миссис Меллорс, нашей соседки. Ты протянула ко мне ручки; ты была такая хорошенькая, такая… маленькая. Понимаешь? Такая маленькая. И я… Я не могла этого вынести. Джеральд всегда мне говорил, что после того я уже относилась к тебе совсем по-другому.
Печенье во рту у Беллы — как пригоршня сухих крошек. Мучная пыль, словно цемент. Она не может сглотнуть. Отвернувшись, она прикрывает рот клочком бумажного полотенца и потихоньку сплевывает наполовину пережеванную массу. Похлопывает себя по губам, словно навсегда закрывая, запечатывая их.
— Ну что, пойдем к папе, в сад? — Алессандра поднимается па ноги.
У двери на балкон она останавливается и легонько прикасается к Беллиному плечу.
— Я рада, что все-таки рассказала тебе.
— И я.
— Но лучше… Лучше, если мы не будем об этом больше говорить. Я не… Я правда не могу… — Она склоняет голову набок и смотрит на дочь широко распахнутыми, словно у ребенка, глазами. — Ты меня понимаешь?
— Конечно. — Белла накрывает руку Алессандры своей ладонью и улыбается ей.
— Ну, хорошо. Боже, как здесь красиво! Какое освещение! Magnifico! Джеральд, дорогой, ты, наверно, уже весь позеленел от зависти.
Белла замечает, как Алессандра кругами ходит по комнате. Она словно что-то ищет. Вот черт, лампа. Ее подарок — на новоселье. В любую секунду она, обводя комнату рукой и словно подразумевая, что у Беллы неважно со вкусом, может спросить: «А что, лампа не подошла?» Белла начинает судорожно придумывать ответ. Она упала со стола и разбилась. Она в ремонте, шнур немного болтался. Белла забрала ее на время в студию, чтобы написать с нее натюрморт. Лампа так понравилась Вив, что та позаимствовала ее, всего на неделю, чтобы Ник оценил и разрешил купить такую же.
