На следующий день они вылетели в Париж, где для них в гостинице «Ритц» был забронирован весь верхний этаж. Они поели в номере, потому что перелет утомил Ориел, хотя, как ни странно, заснуть она не смогла. Постоянная боль в спине заставила ее усомниться, стоило ли ей вообще лететь в Париж.
Но она ничего не сказала Киру и на следующий день, отправив его на деловой обед с каким-то каннским представителем, решила подремать.
Когда Кир вернулся через два часа, его встретил взволнованный служащий гостиницы и сообщил, что его жену час назад увезли в больницу. Трудно было сказать, кто больше паниковал, но так или иначе служащий умудрился вызвать такси и возбужденно объяснить водителю, куда следует ехать.
Водитель гнал машину по улицам города с бешеной скоростью, не обращая внимания на регулировщиков и еще меньше на другие машины. Он постоянно взглядывал на бледное лицо пассажира, что-то бормотал на непонятном французском и доставил будущего отца к месту в рекордное время. Кир шатаясь вышел из машины, удивляясь, что все еще жив, сунул водителю деньги и, не дожидаясь сдачи, бегом кинулся по ступенькам к дверям больницы, провожаемый возгласами благодарности и пожеланиями удачи.
В холле он нашел дежурную, немного понимающую по-английски, которая после пяти минут нетерпеливого ожидания провела его в маленькую белую палату. Там он нашел бледную и потную Ориел, которая тем не менее сияла, ибо по обе стороны от нее лежало по крошечному младенцу.
— Быстро ты управилась, — сказал Кир первое, что пришло в голову.
Ориел улыбнулась и пожала плечами.
— Ну, как я всегда говорю, зачем тянуть кота за хвост, — заметила она.
Слегка озадаченная медсестра пятясь удалилась, удивленная таким странным поведением американцев. Если бы французу показали его новорожденного ребенка, он вне себя от радости сразу же бросился бы целовать жену.
— Ну, и что тут у нас? — после некоторой паузы спросил Кир, подходя к кровати с такой осторожностью, как будто он боялся, что они вдруг вскочат и укусят его.
— Вот это у нас мальчик, — кивком показала Ориел налево, — а это — девочка.
— Вот как? — Во рту у него пересохло. Он переводил взгляд с одного ребенка на другого — оба красные, с черными волосиками и такие крошечные. — Очень удобно. Они ведь… слегка поторопились, верно?
Ориел кивнула.
— Слегка. Но с ними все в порядке. Так сказал врач. У нас с тобой всегда рождаются сильные и здоровые дети. Ты сам знаешь, — мягко прибавила она.
— Это уж как водится. — Кир проглотил комок в горле, стараясь, однако, сделать беспечный вид.
Но Ориел нельзя было обмануть. Со слезами на глазах она сказала:
— Я думаю, что сама назову вот этого… — Она легонько коснулась губами лба сына, — а тебе предоставлю честь придумать имя для дочери.
— Вполне справедливо, — согласился Кир, переводя дыхание. Наклонился и осторожно взял из ее рук крошечную дочь.
Он взглянул вниз на Ориел, потом снова на маленький комочек жизни в своих руках.
— Как ты назовешь своего? — подозрительно спросил он.
Ориел слегка смутилась, затем решительно проговорила:
— Я назову его Парис, в честь города, где он родился. И потому, что когда-нибудь он станет таким же красивым и завоюет свою Елену Троянскую. А ее ты как назовешь? — спросила она.
Кир усмехнулся и снова взглянул на дочь. Он увидел, как малышка открыла темно-карие глаза и махнула кулачком.
— Ого, — удивился он. — С этой крошкой мы намучаемся. — Немного подумав, он тихо сказал: — Джемма. — И посмотрел на жену блестящими от слез глазами.
— Почему Джемма? — с любопытством спросила Ориел.
— Да потому, что она настоящее сокровище[2].
Ориел улыбнулась.
— Разумеется. И мы будем очень счастливы.
Кир несколько удивленно взглянул на нее.
— А ты когда-нибудь сомневалась?
— В чем? Что мы поженимся, что у нас будет трое очаровательных детей и ты станешь лучшим и самым знаменитым режиссером в Голливуде?
Кир кивнул.
Ориел засмеялась, откинув назад голову.
— Ни секунды не сомневалась. С того самого момента, когда впервые тебя увидела и ты так чертовски саркастически посмотрел на меня и попытался не дать мне роли в твоей драгоценной пьесе.
Кир наклонился и поцеловал головку дочери. Она в ответ издала громкий протестующий вопль.
— Я тоже никогда не сомневался… Скарлетт.
После предварительного слушания Веронику не отпустили под залог. Школьные связи сэра Мортимера были все еще очень сильны, и хотя отец Вероники был готов продать дом и все ценное, что имел, чтобы вызволить дочь до начала суда, ему такой возможности не представилось. Сэр Мортимер полностью посвятил себя защите Уэйна, своего вновь обретенного сына и наследника.
Поэтому, когда сырым ноябрьским утром Веронику привезли в тюрьму для женщин в Ноттингемшире, с ней был всего лишь маленький саквояж. Слова судьи все еще звучали у нее в ушах.
Странно, но сама тюрьма оказалась довольно приятным местом — высокие здания со множеством окон, квадратные дворы и стоянки для машин. Но все же, несмотря на шторы на окнах и цветы в ящиках, у заведения был явно казенный вид.
Вероника находилась уже на четвертом месяце беременности, ее до сих пор по утрам тошнило, но она уже несколько отошла от первоначального шока. Она расплачивалась за свои ошибки. Когда высокая женщина-охранник с приятным лицом привела ее в офис надзирательницы, ладони Вероники вспотели и сердце бешено колотилось.
Надзирательница оказалась женщиной средних лет со взбитыми светлыми волосами, добрыми карими глазами и громким голосом. Из таблички на двери Вероника узнала, что ее зовут миссис Гарднер. Веронику быстро провели в маленький офис, заполненный цветами в горшках. Вдоль стен стояли старые зеленые ящики с папками, а пыльный ковер под ногами заглушал звук шагов. На окнах висели старые шторы, защищающие от сквозняка.
Миссис Гарднер, сидевшая за столом, подняла глаза и быстро оглядела новенькую. В досье говорилось, что мисс Колтрейн беременна, но пока фигура молодой, темноволосой женщины оставалась стройной. У нее были широко расставленные испуганные глаза и бледное, заостренное лицо. Она выглядела слишком уязвимой, чтобы выдержать тюремную систему. Миссис Гарднер вздохнула, встала и приветливо улыбнулась.
— Миссис Колтрейн, добро пожаловать в Ноттингем.
Вероника моргнула, быстро взяла протянутую руку и пожала. По дороге сюда ее преследовали жуткие картины — сырые, темные камеры и злобные, психически неуравновешенные охранники. Вероника слегка растерялась, попав в самый обычный офис и встретив обыкновенную женщину, похожую на тех, кого она каждый день видела в магазинах и на улицах.
