с её мужем, — кинул ещё одну кассету и отвернулся Кай. — И он единственный принял свою бывшую назад и даже, можно сказать, простил.
— А вот она Назарова не простила, — хохотнула Таня. — Услышала, что он опять вернулся, опять жениться собрался, вот нервишки-то у неё и не выдержали. Поехала у бабы от него крыша.
— Подозреваю, информация из самых первых рук, — усмехнулся Кайрат.
Она неопределённо качнула головой.
— И догадываюсь, он даже заявление на неё писать не будет. И от этой со сломанными ногами тоже откупится?
— О, много женщин, много боли, — подняла она глаза к небу.
Кайрат посмотрел на своё кольцо на безымянном пальце. В принципе, он и так не оставил Назарову шансов. Но эти его разборки с бывшими и несостоявшимися только ему на руку — отстанет на время от Оксанки. На большее Кайрат и не рассчитывал, если только Таня не возьмёт Назарова снова в оборот.
Была в их бесконечных расставаниях и сближениях какая-то болезненная гармония. Неровный ритм их отношений был пронзителен и грустен как джаз. И так же вечен. Из них бы получилась отличная пара, но не маленькие — сами разберутся.
— Что там дальше?
Таня выразительно покосилась на его кольцо, и ничего не сказав, стала переводить дальше:
— «Её самоубийство не стало неожиданностью. Она даже застрелилась из пистолета, подаренного ей Эдуардо, как Жаклин Рок из пистолета, подаренного ей Пикассо…»
— А Роб сказала, что её мать разбилась на скользкой дороге, — перебил Кайрат.
— А имя Эдуардо тебя не удивило? Тогда тут дальше, чтобы было понятнее:
«Не знаю почему мной, стариком, так завладела эта женщина, что даже после её смерти я всё думаю и думаю о ней. Мы были едва знакомы, но я мучительно собирал любые крохи информаций о ней. Благо в Париже, в нашей завистливой художественной среде, при любом упоминании Пикассо всегда невольно всплывало её имя. И имя Альвареса, погубившего её. Жестокий делец, сыгравший на её чувствах к гению Пикассо. Уверен, это он заставил её признать картину подделкой. И он же выкупил её у Купера, отстегнув приличные деньги, которых у Купера никогда не было, бывшему владельцу картины. Она могла бы смириться с загубленной карьерой, но с потерей картины — никогда…»
— Речь, видимо, о той самой картине? Ты же видел её?
— Да. Мазня с сиськами, — отмахнулся Кайрат.
Похоже Роб не просто так была одержима этой картиной, но посвящать Таню в то, что он её выкупил не входило пока в планы Кайрата.
— А кому адресованы эти письма? — сел Кайрат рядом с Таней.
Солнечный день усугублял жар от горящего костра. Рубашка промокла, переодеться не во что, и Кайрат её снял, пожалев, что не сделал этого раньше.
— Некто Леон, — перевернула страницу девушка. — И сомневаюсь, что это сын, потому что он называет его «дорогой друг». Возможно, они даже попали к Ленчику недавно, или он вспомнил про них недавно, иначе, наверняка фамилия Купер ему навеяла бы воспоминания об этих письмах.
— Думаю, этого мы уже никогда не узнаем, — первый раз искренне вздохнул о Лёнчике Кайрат, да и то, наверно, с облегчением.
Он швырнул в огонь последнюю кассету.
— Зря, — хитро улыбнулась Таня, — оставил бы на память.
— А ты свои оставила? — ответил он таким же хитрым прищуром на её улыбку. — А то, пожалуй, покажу одну памятную запись Назарову, если сунется ещё раз к моей жене.
— К жене, — хмыкнула Таня. — Как звучит! А Назаров сейчас и без тебя в глубокой… дилемме. Решает продолжать ли домогаться твоей Оксанки или жениться на мне.
— И ты выйдешь за него замуж?
— Конечно, нет, — засмеялась она. — Но он-то этого не знает. Хотя я точно знаю, что он выберет. Благодарностей не надо.
— Жаль, я бы кулаки об его смазливую рожу ещё раз почесал с удовольствием. Понятия не имею как я буду делить с ним ребёнка. Видеть его каждые выходные. Я даже думать не могу, что он… что они… , — Кайрат махнул рукой, — в общем, ты поняла.
— То есть, если это не касается твоей девушки, ты человек широких взглядов. А как касается, так всё, ревнивый самец? — она снова прищурилась, прикрываясь рукой от солнца.
— Чёрт, — он встал, хотел опереться на бочку, но вовремя спохватился, что она раскалённая, — Я даже не знаю смогу ли тебе это объяснить. Таня, это больно!
— А твоей… жене каково знать, что ты спал со мной, с Дианой, с Робертой, с половиной этого города? И не только с прекрасной? От неё же ты ждёшь понимания и прощения? И судя по этому кольцу, она смирилась с твоим прошлым ради вашего будущего.
— Да, чем меня очень удивила.
— Значит, и ты смирись. Правда, часть твоей боли могу тебе облегчить. Раз уж я сегодня такая, сука, добрая. Не от Назарова она залетела, Кайрат. Проблемы у него с продолжением рода.
— Серьёзно?! — он не верил своим ушам.
— И твоя девушка пришла к нему уже беременная, он к ней и не притрагивался. Просто теперь он помешан на детях. Он бы душу продал дьяволу за сына, пусть даже приёмного. А будь это его ребёнок, он бы тебе его не отдал никогда.
— Боже! — Кайрат схватился двумя руками за голову. — Не думал, что скажу это, но как я его понимаю. И Таня! — он нагнулся обнять её, и уронил лежащие у неё на коленях письма. — Я тебя обожаю! Ты даже не представляешь себе сколько бессонных ночей я провёл, представляя их вместе. Я чуть с ума не сошёл!
Он чувствовал, как сердце выпрыгивает у него из груди. И ведь у него не хватило наглости пытать Оксанку, чей это ребёнок. Он думал, что Назарова, но она-то просила отложить эти разговоры пока ребёнок не родится. Но Кайрат был искренне счастлив, что всё же не Назаров его отец.
— Будешь должен, — Таня наклонилась поднять разлетевшиеся бумаги. — Я тоже раньше думала, что мне всё равно. А теперь понимаю, что, наверно, тоже его ревную.
— Да, но рожу ему всё равно подрихтовать не повредит, — он помог ей, подхватив поднявшийся порывом ветра лист.
— Предоставь это мне, — она вручила
