— поинтересовалась я. Вот это поворот! А мы-то тут развели бурную деятельность. Оказывается, зря?
— Не знаю. В институте за ней бегал, пока ее отец в Швейцарию не увез в феврале, в так называемый реабилитационный центр.
Макс вернулся с какой-то коробкой и отдал ее Лике. Сава задергался, запрещая ее открывать, но Лика не послушала. В коробке было умопомрачительное колье, усыпанное бриллиантами, и записка всего из трех слов: «Если сможешь — прости».
— Лика, я передам через отца это обратно Авдееву, — тут же решил Сава.
— Нет. Я хочу его оставить. Так надо для Лили, — спокойно ответила Лика, убирая записку обратно в коробку.
— Ты на нее не держишь зла? — спросила я у подруги, тоже удивившись ее решению.
— Злилась раньше. А потом поняла, что у нас есть кое-что общее. Она тоже потеряла маму, которую боготворила, а отца видела раз в полгода. И если я нашла спасение, ограничив себя в общении, то она пыталась восполнить дыру в душе, любовь, которую ей дарила мама, и ощущения нужности кому-либо, покупая дружбу своего окружения. А на поверку все ее друзья отвернулись от нее, перестав получать подарки и тусоваться в особняке ее отца на бесконечных вечеринках за ее счет.
— Лика, ты не права, она много плохого делала, — возразил Сава.
— И в этом тоже мы похожи. Я тоже злодеев в клетке закрыла и совсем не с добрыми целями. Закроем тему. Лиля несчастная девушка, и я желаю ей только лучшего и, конечно, давно ее простила. Передай ей это, Макс.
— Лика, если у нас будет дочка, то имя ей даешь ты! Ты самая невероятная девушка! Я тебя очень люблю! — опять разревелась я. Эти гормоны решили вылить все мои слезы за последние десять лет.
— А что, это справедливо! Никита ведь давно застолбил имя нашему сыну, который, надеюсь, когда-нибудь у нас будет! — улыбаясь, согласилась Лика, вернув нам настроение праздника и любви.
Позже, ночью лежа в объятьях лучшего мужа на свете, я снова и снова прокручивала нашу с ним историю и поняла, что не захотела бы ничего менять, выпади возможность прожить ее снова. Все правильно, и даже острая боль, когда он ушёл, и дикая ревность, и даже мои выкрутасы. Все было необходимо, чтобы понять, насколько мы нужны друг другу и как нам плохо порознь.
— Никита, я не могу обещать, что больше не сделаю глупостей, но обещаю любить тебя вечно. Ты моя жизнь.
— Все таки забанили тебя? Учи новые слова бизнес-процессов и состряпай из них признание на нашу золотую свадьбу!
— Одно уже выучила. Я требую пени по оставшимся свиданиям. И хочу знать, куда мы летим в путешествие.
— На месте узнаешь. Люблю тебя, Ангелочек!
— И мы с малышами тебя любим. Ты будешь самым-самым лучшим папочкой во всем мире.
— Да я такой. Самый-самый! — улыбался Никита, заставляя мое сердце, переполненное с горочкой любовью к нему, биться чаще.
Самый несносный, самый самоуверенный, самый неуправляемый, самый... идеальный для меня.
Мы во второй раз на этом острове. Впервые Ник привез меня сюда в наш медовый месяц. Тогда еще не был готов его эксклюзивный номер, но нас это не сильно беспокоило. Мы были поглощены друг другом настолько, что не замечали ничего вокруг. Особенно первые дни, ну а потом, конечно, решили познакомиться по-настоящему, раз уж до свадьбы времени не нашлось. Я много рассказывала о себе Нику, то, что могла, конечно. Он еще долгое время шутил, что когда мы едем за границу, то с собой он берет Элейн Картер. Потому что Алена Громова теперь невыездная, так как обязана хранить гостайну еще очень долго. Это, конечно, не соответствовало действительности, потому что мне дали новое имя при усыновлении, а когда я поступала на работу в Медузы, просто создали документы по имени, данному мне при рождении. После ухода со службы Аленка вновь стала Элейн, как, собственно, и есть на самом деле.
Мы много проводили времени в Германии у родителей Никиты. И даже имена нашим детям дала его мама. Сказала, что теперь это будет традицией, так как имя Никите давала его русская бабушка. Стефания и Александр, так назвала она наших зайчат. Она вообще практически всегда была с нами и очень помогала с детьми. Никита часто говорил, что ему меня подарила судьба, не соизволив свериться с его расписанием, принесла в его жизнь любовь и счастье.
Теперь, через шесть лет нашей совместной жизни, мы снова на Симиланах, вдвоем. И сегодня Никита обещал показать мне секреты своего подводного царства.
Ник сидел в беседке на пляже с ноутбуком, как всегда, работал в свободное время. Я наблюдала за ним из дверей бунгало. Несмотря на то, что мы давно уже вместе, я не могу на него налюбоваться. За эти годы он еще больше возмужал и оставался в прекрасной форме, в отличие от меня, набравшей во время беременности почти десять лишних килограмм. Которые я с нездоровой одержимостью уничтожала на тренажерах и диетах. Потому что рядом с ним просто недопустимо обабеть и перестать следить за собой. Хотя Ник только смеялся над этим моим пунктиком, но я точно знаю, мой муж эстет, никак нельзя превратиться из его любимого Ангелочка в упитанного Ганеша из индуистской мифологии.
Никита, заметив меня, махнул рукой, приглашая присоединиться к нему.
— Отец сегодня впервые провалил переговоры с первой фразы оппонента, — улыбаясь, сообщил мне муж.
— Очень интересно, расскажи, что за акула бизнеса ему попалась?
— О, это еще акуленок, но уже с зубками в два ряда. Моя Стефания, — гордо сообщил Ник.
— Сами виноваты, мы предлагали им няню на время нашего отпуска. Ну расскажи, что на этот раз?
— Она пронумеровала все, что смогла достать — проводила внеплановую инвентаризацию, и Алекса тоже обозначила. Маркером. Потом затолкала полотенце в унитаз, прибавила мощность в духовке, где Антонина запекала утку, на максимальную температуру, отчего утка сгорела. Папа вспомнил, как в детстве его ставили в угол за непослушание, и решил так же поступить с нашей дочкой. Поставил со словами: «Подумай о своем поведении», на что Стефания ему сказала: «Пока ты у меня прощения не попросишь, я из угла не выйду!». Вот звонил, спрашивал, как ему теперь выкручиваться, ведь нужно ехать к Липновым, а Стефи в углу себя прекрасно
