— Ты действительно пошел бы сюда один, за мной? На их условиях? — вполголоса спрашивает она.
— Вопрос дурацкий такой. Ага, пошел бы. А ты как думаешь?
Она чертит у него на ноге какую-то бессмыслицу.
— Еще посидим чуть, а потом походим, попрыгаем, чтобы не замерзнуть.
— Хорошо, — тихо отзывется она, все еще в раздумьях.
— Кира. — Он прижимается губами к морозной коже, говорит серьезным тоном. — Как твое здоровье? После потери малыша?
— Нормально, — ровно, но зажато рассказывает девушка. — Ничего не беспокоит, не болит. Вроде все… как прежде.
Она не прошла последнюю процедуру в клинике, так как в тот день Карелин исчез. Судя по ощущениям, осложнений не возникло. Кира чувствовала себя хорошо.
Между ними не было близости после выкидыша. А сама к себе все это время она боялась прикоснуться. Все внутри леденело и шло трещинами от мысли, что она потеряла и ребенка, а потом и Карелина, и больше никогда она не чувствует его прикосновения.
— Уповаю на что-то святое, что ты мне не врешь.
— Я говорю правду, — медленно отвечает Кира. — Зачем мне тебе врать?
Он протяжно выдыхает.
— Скрытная потому что.
— Лучше скажи мне, как твои ранения, — практически шепчет она. — Все ли раны заживают нормально?
— Да.
— Рома… Ты без ножа меня режешь. Господи, зачем ты это сделал?
— Потому что могу.
Она чувствует, как он пожимает плечами.
Бесит его так сильно ее скрытность, потому что сам намного хуже. Сколько бы он не вываливал наружу — иногда его становилось так много, что улетучивался кислород — она знала, что реченное есть лишь вершина айсберга.
Он говорит, что им нужно пожениться. Что он хочет. Кира не знает, что думать об этом. У них точно разное представление о браке. Она бы… переборола часть скрытности и недоверия, если бы он приложил усилия открыться. Она бы действительно слушалась его больше, хотя и виду бы и не показала.
Рома никогда не использовал против нее талант манипулятора. Но она точно знает, что тот у него первоклассный. Что бы он не делал, он умеет производить впечатление.
— Говоришь, что в жены меня хочешь, а… сказать прямо не хочешь. Это так все будет?
— Спроси еще раз тогда.
— Зачем ты это сделал? — неуверенно повторяет она.
— Потому что не могу без тебя.
Кира закрывает глаза и качает головой, а он убирает прядь с ее лица, надутую ветром.
Наверно, он и правда сильно ее хочет. Никогда не задумывалась об этом всерьез. Потому что она тоже сильного его хотела, все это неслось естественным потоком.
Затягивало глубже и глубже, вот-вот должно дно прорисоваться уже, но с каждым разом все равно дальше и больше.
— Я люблю тебя, — задумчиво произносит Кира. — И без тебя тоже не могу. Не делай так больше. Никогда.
Он молчит. Губ не отнимает от ее лица. Замер.
Светлеет на глазах, и можно различить силуэт машины внизу, чуть дальше по улице.
— Рома, — повторяет она хриплым голосом. — Не делай так больше. Если ты вдруг надумал нам жениться, придется со мной считаться.
— Хорошо, — совсем невнятно отзывается он. — И не вдруг, а давно.
Кира гладит его по внешней части ладони, то медленно вырисовывая узоры, то быстро играя подушечками пальцев.
Утро приносит порывы ветра, и ее волосы летают в беспорядке. Она гладит и часть его согнутой в колене ноги — той, на которую он прихрамывает.
— Пиздец, ты не понимаешь, что ты делаешь, — Рома сипит ей на ухо, внезапно вдавливая девушку в себя теснотой руки и грудины.
Она ошеломленно выдыхает, когда он впивается губами в верхнюю часть ее шеи и лижет языком.
А затем он тычет рукой ей в пальто, просовывая внутрь и забираясь под толстовку дергаными, жесткими движениями.
Она даже вскидывает плечо, когда холодная ладонь грубо стискивает одну грудь.
— Вообще не понимаешь. Хоть вешайся тут.
Он старается заглотнуть ее мычание, когда пальцами терзает сосок. Ее словно молнией пронизывает. Даже мимолетное касание ожогом расползается по всему телу — его руки такие холодные, а ей так жарко.
— Ты же… должен следить, быть внимательным, — возмущается она задушено.
— Как раз концентрация на высоте. Тебя не вижу, а все внизу вижу. Заставляю себя думать о том, что там. А не о том, какая ты мокрая. — Он покусывает ее за шею и удерживает кожу по две-три секунды. Затем шепчет: — Насколько ты мокрая?
Цепляет соски по очереди, и мацает мякоть груди в полную силу. Кира выталкивает его руку из-под толстовки, метушась как загнанная птица. Он коротко, удовлетворенно смеется.
И небрежно тянет ее лицо боком к своим губам, чтобы овладевать ртом кое-как.
— Так ты меня видишь, а не машину!
— Угу, иди ближе ко мне.
Когда они поднимаются на ноги, то покрывало и винтовку Рома перетягивает за дерево неподалеку. Звонок поступает на его телефон за минуту, как к джипу подъезжает минивен.
Кира уже получила от него инструкции и стоит за деревом.
Находиться тут, не выглядывать, проверять телефон, не терять выданный гео-мачок, никуда не вмешиваться, даже если Карелина подстрелят или убьют. Если что, за ней приедет Тимур, в случае смерти и зама Карелина.
На последних указаниях нотации у Киры реально сдают нервы. Она даже шевельнутся не может, не то чтобы говорить.
— Не вешай нос, почти все закончилось. Нас обоих с Кулаком убрать будет невозможно.
Это совсем не то, как это оценивал Кирилл. И Карелин не может знать наверняка, что их там всех ждет. Он просто успокаивает ее.
Он целует ее в шею на прощание. И всовывает в ее уже замерзшие без его прикосновений ладони перчатки, вынутые из кармана.
— Рома, — только и выдавливает она.
Он идет в совершенно иную сторону, обратную их подъему. Только потом она понимает: он специально обошел пик посадки, чтобы выйти на улицу не с той стороны, где находится Кира.
Понимает, потому что все-таки осторожно выглядывает, почти полностью опустившись на морозную землю.
Труп Кирилла уже видимо вынули. Раздетый Лешей копошится возле багажника. Он экспрессивно жестикулирует, когда видит приближающегося Карелина. Здоровенный незнакомый мужик садится за руль джипа.
После того, как они отъезжают, — минут пятнадцать где-то, — ожидание оборачивается испытанием. Она уже ждала его когда-то, но тогда он не пришел.
Долго ждала, часы считала, как и сейчас.
Только в этой раз… вернется за ней или нет, не так важно. Только бы остался живым.
Глава 43 КАРЕЛИН
Напоследок он проверяет украдкой, что именно просматривается на возвышенности посадки снизу. Удовлетворившись видами одних лишь голых зарослей, Карелин берет у Лешея ствол и хлопает по спинке переднего сиденья.
— Предусмотрительный ты, конечно, зам.
— А то, — едва не хрюкает Лешей. — На абордаж идем! Я говорил? Я говорил тебе, что этот баран нечистый.
Уже раза четыре за последние пять минут.
Надо слушать больше Лешея, он знает. Но проблема, что если бы Рома действительно следовал его рекомендациям, то они бы с Кирой жили в пирамиде. Та, которая в Египте.
— Что там дальше было вчера, Кулак вообще дееспособный?
— Дееспособный-дееспособный. Как ты, например. Ты ж нормальный. Ну и обороты у тебя, Ром. Ты случаем в органах не служишь?
Кое-кто сейчас от радости лопнет, что идет кого-то взрывать и укокошить.
Лешей гогочет над собственный шуткой еще часть дороги.
На перекрестке они все меняются местами, пересаживаясь в другие тачки.
Кулак выпригивает из Куллинана быстро и четко. Только лицо у него искажено недосыпом до того, что можно и не признать. На улице почти минусовая температура, а его короткие черные волосы мокрые. Как всегда, без водителя и охраны.
— Что там, внутри они?
У Василия, естественно, чешутся руки. Вчера днем на встрече Карелин думал, что тот на правительственный квартал пойдет набегом уже вечером. Больше всего на свете Кулак ненавидит чувствовать себя дураком.
