было. И только потому, что с тех пор, как я себя помню, я пользовалась одной и той же широкой черной резинкой. Мое сердце забилось сильнее, когда я вспомнила, как три года назад, лежала голая в его постели, а он положил в карман эту резинку для волос.
Неожиданность поразила меня так сильно, что я перешла в наступление.
— Она моя.
Обвинила я, будто это было что-то важное, что он украл у меня. Я потянулась к ней, будто хотела забрать обратно, но он остановил меня, схватив за запястье.
— Теперь моя.
Он хранил ее — носил — три года? Я не могла понять, было ли это немного тревожно или... горячо.
— Хорошо, — вздохнула я, словно мне было все равно. — Ты можешь оставить ее.
Тогда я наклонилась и поцеловала его, прежде чем он смог прочитать противоречивые мысли на моем лице.
— Я не спрашивал твоего разрешения.
Он прикусил мою губу.
Поцелуй стал глубже, с горячим скольжением языка. Жар поплыл между моих ног, и я потеряла дыхание, но каким-то образом, я все же нашла в себе решимость связаться с ним. Я улыбнулась ему в губы, отстраняясь, чтобы сказать:
— Это мило, что ты носишь ее.
Он ударил меня по заднице достаточно сильно, чтобы это причинило боль.
— Почти, — выдохнула я, когда он пососал чувствительное местечко у меня за ухом, — Романтично.
От него донесся мрачно-веселый звук.
— Я собирался сделать для тебя это легким и милым, malyshka. (прим.пер: Малышка)
Его губы скользнули вниз по моей шее, и в голосе не было ничего, кроме рокота.
— Сейчас я заставлю тебя закричать.
Дрожь пробежала по моей спине.
Он отнес меня в спальню в задней части самолёта, бросил на кровать, расстегнул ремень и разделся догола. Он аккуратно повесил свою одежду на спинку стула, в то время как я сбросила свою одежду в кучу на полу. Я понятия не имела, что делаю с этим мужчиной, но, наблюдая за ним из-под полуприкрытых век, моя кожа гудела от предвкушения ощутить его рядом с собой.
Я подняла ногу и уперлась пяткой в его голый живот. Он расстегнул ремешок на моей лодыжке и положил туфли на пол. Но, прежде чем потянуться за следующей ногой, он поцеловал мою щиколотку. Я не знала, была ли это эрогенная зона, но мое тело загорелось.
Его тело опустилось на мое, и ощущение его кожи на моей впервые вызвало низкий стон в горле. Дрожь пробежала по его телу, когда он нежно поцеловал меня. Мое платье все еще было запутано вокруг бедер, и он просто потянул мои трусики в сторону, прежде чем войти в меня. Я ахнула, впиваясь ногтями в его плечи и выгибая спину, принимая его глубже.
Он был таким серьезным и напряженным, когда трахался, будто находился на работе, которую тайно обожал. Но, время от времени, что-то мягкое и сексуальное показывалось — рокот одобрения у моего горла, словно он демонстрировал свою признательность мне, лежащую здесь и принимающей это.
— Сделана для меня, — прохрипел он мне в шею, скользя в меня глубоко и медленно.
Прикосновение его губ к моим и мягкость его ласк, даже когда он трахал меня достаточно сильно, я могла потерять сознание.
Где-то посередине я потеряла остатки одежды и лежала на животе, в то время как он держал каждое мое запястье рядом с головой и брал меня сзади.
Он замер, тяжело дыша, и коснулся губами моей шеи.
— Я хочу кончить в тебя, malyshka. (прим.пер: Малышка)
Мой разум протестующе застонал, в то время как тело скандировало: «ДА».
У меня начались месячные на следующий день после нашей последней встречи и только два дня назад они закончились, так что, по статистике, это довольно безопасно. Хотя то, что мы делали, было рискованно с самого начала; у меня даже не было уверенности, что он не спит с другими девушками.
Но в этот момент он вошёл так глубоко, так сильно, что задел точку, до которой я никогда раньше не доходила, что аж слезы навернулись на глаза. Его тело было тяжелым, когда он держал меня, посылая чистое удовольствие сквозь мою кровь. А потом у меня в груди возникло это ощущение — легкость и тяжесть одновременно.
Было слишком.
Упав на край освобождения, я потеряла все чувство разума внутри себя.
Мне вдруг захотелось, чтобы он это сделал. Нуждалась в нем тоже. Буду умолять об этом.
— Кончи в меня, — взмолилась я.
Он прижался лицом к моей шее и удовлетворенно зарычал.
Этот звук был всем, что мне нужно, чтобы упасть прямо через край.
Возможно, за последние несколько лет я и позабыла некоторые чувства, но знала, что это было.
Блаженство.
Джианна
Теперь я стала просто еще одной третьей.
Я знала это.
Он знал это.
Чертова стюардесса, вероятно, знала это.
Он сел в ногах кровати, положив локти на колени. Присутствие, исходящее от него, не было похоже на сожаление, но что-то очень, очень задумчивое. Совещательное. Я представляла себе, что именно так строятся планы мирового господства.
Я вздохнула и потянулась, как кошка.
— Боже, умираю с голоду.
— Ты понятия не имеешь, что такое голод.
Слова были мягкими и задумчивыми, будто он даже не осознавал, что произнес их.
На мгновение я была ошеломлена.
Потому что теперь я знала, что в какой-то момент жизни этого человека он был голодным.
Я не позволяла себе зацикливаться на этом, иначе вопросы вылетали бы из меня, как конфетти, и мы все знали, что он чувствовал, когда открывался.
Он все еще был погружен в свои мысли, когда я схватила его рубашку и надела ее. Я застегивала ее и пошла мимо него к двери, когда он схватил меня за запястье.
— Куда ты собралась?
— Собираюсь найти немного арахиса. Скрестив свои пальцы, бюро разорилось деньгами трудолюбивого человека и покрыло их шоколадом.
Он притянул меня ближе, пока я не оказалась у него между ног.
— Мы приземлились десять минут назад.
— Мы приземлились? — я нахмурилась. — Как я пропустила?
Что-то сексуальное заиграло в его глазах.
— Ты была слишком занята, взывая к Богу.
Мне хотелось, чтобы этого не случилось, но я не могла остановить это.
Я покраснела.
Когда он провел большим пальцем по моей щеке, тепло проникло в мое сердце и растаяло.
