тебе, когда очухаешься, за то, что лишил меня торжественной свадьбы. Но это несерьезно…
– Правда, что ли? – Отчасти я понимал своего тестя.
Тесть… непривычное слово.
– Да, я поэтому его не пустила к тебе.
– Так он здесь? – У меня даже голова перестала болеть от таких новостей.
Осознать, что меня пытались убить, а потом чудом нашли с помощью генерала Ворона, было намного проще, чем поверить в то, что он приехал сюда с благими намерениями.
– И мама, – довольно добавила моя жена, – Они у твоих дедушки с бабушкой в гостях. Твои не пошли на работу, а папа взял несколько дней отгулов по личным обстоятельствам.
– Настенька, ущипни меня. Или укуси.
– Дурак, – засмеялась Настя и поцеловала меня до безумия сладко, я почти улетел в рай, но все же чего-то не хватало.
– На-а-асть, – прошептал я между поцелуями.
– М-м-м?
– У тебя есть шоколадка?
Я вышла из машины и, поежившись от холода, застегнула кофту. Вот тебе и лето.
– Рома, здесь самый настоящий дубак, – позвала я мужа, который успел скрыться из вида.
Джентльмен, ничего не скажешь, даже дверь мне не открыл и руку не подал, а побежал изучать территорию, прихватив с собой что-то из багажника. Я тоже оглянулась, впитывая в себя увиденное.
Пахло здесь замечательно, все тот же умопомрачительный запах чистого лесного воздуха, без единой примеси чего-то искусственного и производственного. Только лес.
Сделала шаг в сторону. Здания находились на месте, правда, без окон, а на стенах уже пошли трещины. Как же недолго стоят на земле необжитые строения.
– Рома! Ну не смешно!
Как он так быстро мог куда-то убежать? Мертвая тишина вокруг пугала, даже пять лет назад, когда я сюда приехала впервые и осматривала территорию заставы с вышки, здесь не было настолько пусто. Застава была полуразвалившейся, но не была заброшенной, как сейчас.
Мне стало не по себе. Я обняла себя за плечи и еще раз позвала мужа. Идея приехать сюда была дурацкой. Но разве может кто-то остановить Калинина, когда тот что-то вобьет в свою гениальную голову?
А он не то что вбил – он на саморезы прикрутил. Решил, что годовщину нашей встречи мы должны отметить именно здесь.
Я потрогала уже холодный кончик носа. Все же хорошо, что Рома не решил увезти меня сюда на годовщину свадьбы. В ноябре сюда я бы не поехала ни под какими пытками.
– Попалась, – обнял меня со спины муж и, чуть приподняв, закрутил.
– Рома! А-а-а! Рома, прекрати! У меня уже закружилась голова.
– Зато согрелась, – прошептал Калинин мне на ухо и, остановившись, поцеловал. – Пойдем, я там местечко нашел.
– А что беседка? – спросила, вспомнив о деревянной постройке около Досов.
– Увы, она пала смертью храбрых, – засмеялся муж.
– То есть?
– Настенька, ее еще при переезде разобрали, перевезли на Сосновый и там уже поставили. Кстати! – Рома уткнулся носом в изгиб моего плеча и шумно втянул в себя воздух. – Не поверишь, но там ее даже застеклили и дверь вставили.
– Ого-о… – протянула я, сожалея о полюбившейся нам с Романом беседке.
Ольховскую расформировали следующим летом после нашей свадьбы, раскидав весь личный состав, кого куда. Меня отправили самую первую, еще до официального расформирования заставы, в областной центр, потому что на тот момент мне оставалось всего (по мнению отца) пять месяцев до декрета. Роман от папы совсем не отставал, и в итоге на десятой неделе беременности я практически превратилась в инвалида. Папа и Калинин посовещались и в один голос решили, что служить мы будем теперь только в городе и максимум, чего я достойна, – это разбирать бумажки. Я все стерпела. С трудом досидела до декрета, потому что более скучную и тягомотную работу придумать было ну невозможно.
Полгода назад, на семейном совете, перед выходом из декрета, я поставила четкий вопрос: «Дадут ли мне нормально служить?» – и по отведенным в разные стороны взглядам и пожатым плечам поняла, что нет. Тогда и начала подыскивать себе другую работу. Никому не сказала, что не стану продлевать контракт, скрепя сердце вышла на службу, отработала оставшееся время и ушла из армии насовсем, устроившись в Языковую частную школу преподавателем китайского. Ну не зря же гражданской специальностью в моем дипломе значился «переводчик».
Я отработала с детками всего месяц, но и предположить не могла, насколько это мое.
– Вот, давай здесь.
Я опустила взгляд и увидела покрывало, расстеленное на земле.
– Когда ты только успел?
Присела и поняла, что под покрывалом еще несколько одеял.
– Ну, пока ты пудрила носик в машине, принцесса, я искал место для пикника. А вообще, жаль, что ты не захотела остановиться у моста через Кутаманду, все же именно то место памятное для нас.
– Рома, все хорошо в меру, – засмеялась я и, подняв руку, схватила мужа за рукав и потянула на себя, – поваляемся?
– Моя принцесса хочет, чтобы я поцеловал ей пальчики? – деловито поинтересовался Роман, а я засмеялась.
Шут гороховый.
– Все-то ты помнишь.
– А как же, – кивнул Калинин и, чмокнув меня в кончик носа, поднялся. – Жди меня здесь, я за сумкой с едой. Сразу смог утащить только одеяла. Одно для тебя, кстати, оставил. – И, кивнув в сторону свернутого пледа, ушел.
Я укуталась и еще раз осмотрелась по сторонам. Наверное, если бы не отсутствующие окна, застава не выглядела бы так плачевно. Маленькое место, небольшая территория, соединившая чьи-то жизни, теперь осталась бесхозной, но продолжала жить. Всюду росли деревья, на полянке прятались грибы, на небе летали птицы, и где-то в высокой траве должны были прятаться мышки, которых так полюбил Босюсик. Несмотря на заброшенные строения, человек казался здесь лишним. Может, и правильно, что всех нас раскидала судьба, отдав это место во власть природы.
Первой отсюда уехала Люба, еще до нашей свадьбы с Романом. Она родила, ушла от зама и помирилась со старшиной, который, раскаявшись в своем поступке, принял ее вместе с ребенком. Они остались жить на Калинде. Следом уехала Вика – она развелась с Курковым, устроилась дизайнером в какую-то крутую московскую фирму и, родив ребенка, всем сказала, что усыновила его. Лишь бы никак не контачить с бывшим мужем. Антон же перевелся так же, как и мы, в областной центр, он так и не женился на своей любовнице и, кажется, даже отлынивал от алиментов. Дамира перевели в Дагестан, Аяса в Тыву, а Александра в Еврейскую автономную область. Они долго к этому стремились, и начальство, видимо, решило смилостивиться и отправило служить бойцов поближе к родному дому. Всех, кроме
