— Может быть, никто из нас уже никогда не потеряет голову от любви, но это вовсе не значит, что жизнь кончена, — рассудительно сказала Глэдис, однако эти слова неожиданно привели Мэйбл в ярость.
— Чушь! — почти выкрикнула она. — Чушь и бред! Если бы я так считала, я бы, наверное, умерла. Почему, почему я не могу влюбиться? И почему никто не может влюбиться в меня? Потому, что мне пятьдесят? Потому, что у меня трое детей? Почему?! Право на любовь есть у женщины в любом возрасте. Знаешь, почему Розали ушла от Дэна Льюисона? Потому, что по уши влюблена в Гарольда Шлезингера. И он тоже без ума от нее и даже готов жениться на Розали. Именно поэтому Дэн так бесится.
Брови Глэдис от удивления поползли вверх.
— Ах вот, значит, почему Гарольд бросил свою жену! — вырвалось у нее, и Мэйбл утвердительно кивнула.
— Похоже, я действительно перестала замечать кое-что из того, что творится вокруг, — смущенно проговорила Глэдис. — И как это я не подумала, что…
— Все очень просто. Ты самая чистая и целомудренная из нас всех, — поддразнила ее Мэйбл. — Образцовая хозяйка и верная жена. Таких, как ты, у нас запирают в национальные заповедники, и лишь миссис Тейлор по недосмотру властей осталась на свободе.
Это, конечно, была шутка, но в словах Мэйбл Глэдис почудились горькие нотки. Она знала подругу достаточно хорошо, знала, что может в трудные минуты положиться на нее, и сама готова была протянуть руку помощи, если Мэйбл будет в ней нуждаться, но еще никогда они не разговаривали так откровенно. Глэдис знала, что Мэйбл время от времени спит с понравившимися ей мужчинами, но она никогда не упрекала ее, хотя и не понимала, зачем ей это нужно. И вот теперь, кажется, кое-что стало проясняться. Похоже, в душе Мэйбл образовалась пустота, которую ничто не могло заполнить.
— Значит, этого ты хочешь? Бросить Джеффа и уйти к другому мужчине? — спросила она. — И что от этого изменится?
— Возможно — ничего, — согласилась Мэйбл. — Именно поэтому я до сих пор не «ушла к другому мужчине», как ты выражаешься. Кроме того, я, кажется, все еще немножко люблю Джеффа. Мы с ним большие друзья, только… только он меня не возбуждает.
— Не разумнее ли будет оставить все, как есть? — спросила Глэдис, раздумывая над тем, что она только что услышала. «Большие друзья» — это надо же!.. — Интерес, желание — все это когда-то у меня было, но я больше в этом не нуждаюсь, — закончила она так твердо, как будто старалась убедить не подругу, а себя.
Но Мэйбл приняла ее слова без возражений.
— Если это действительно так, то тебе очень повезло, — сказала она.
— Нам обеим повезло, — убежденно сказала Глэдис, желая хоть как-то успокоить Мэйбл и заставить ее трезво взглянуть на вещи. Глэдис отнюдь не была уверена, что обед с Дэном Льюисоном — или с любым другим мужчиной — был правильным решением. Сначала ресторан, потом — придорожный мотель где-нибудь на полдороге между Гринвичем и Уэстпортом, а что потом? Все то же самое с кем-то другим? Но до каких пор?
Сама Глэдис даже представить себе не могла, что когда-нибудь изменит Дугу с другим мужчиной. И после семнадцати лет брака она не хотела никого другого. Глэдис любила мужа и была очень довольна тем, как складывается их совместная жизнь. Во всяком случае, тех слабых сомнений, что изредка у нее появлялись, было недостаточно, чтобы что-то радикально менять.
— И все-таки я считаю, что ты распорядилась своим талантом, мягко скажем, не лучшим образом, — снова поддела ее Мэйбл, прекрасно знавшая, где у Глэдис самое слабое место. Лишь раздумывая о своей прерванной карьере, она осмеливалась задавать себе требующие неприятных ответов вопросы. — Тебе необходимо как можно скорее вернуться в фотографию, пока твои реактивы не протухли и сама ты не покрылась плесенью. Иначе когда-нибудь ты очень об этом пожалеешь.
Мэйбл всегда говорила, что у Глэдис — настоящий, большой талант и что зарывать его в землю — преступно. И хотя Глэдис совершенно искренне не считала себя гением, но все же она была способна реально оценить свои силы. И конечно, иногда ей становилось немного жаль, что столько лет потеряно для работы. В таких случаях она обычно говорила, что если захочет, то сможет вернуться к своей профессии несколько позднее, когда дети еще немного подрастут. Пока же у нее попросту не хватало времени, чтобы сделать хотя бы небольшой репортаж.
Однако это была только часть правды. Другая ее часть заключалась в том, что Глэдис старалась лишний раз не злить Дуга, который ужасно раздражался, стоило ей только завести разговор о карьере.
— Кстати, — решила отшутиться она, — если я снова стану фотографом и начну разъезжать по всему миру, ты того и гляди начнешь обедать с Дугом!
При этих ее словах обе рассмеялись, и Мэйбл отрицательно покачала головой.
— За это можешь не бояться, подруга. Твой Дуг — единственный мужчина, которого я считаю еще большим занудой, чем Джефф.
Глэдис снова фыркнула:
— Гм-м, будем считать, что я выслушала комплимент в адрес собственного мужа, хотя звучит он несколько сомнительно.
Тут она задумалась. Дуглас — ее Дуглас — действительно уже давно не принадлежал к числу мужчин, которых можно было бы назвать покладистыми или легкими в общении. Что да, то да, но он все равно был хорошим мужем и прекрасным отцом. И ничего другого Глэдис от него не требовала. Она сразу и навсегда отказалась от рискованных авантюр и романтических похождений, которые продолжали увлекать некоторых ее подруг; возможно, именно поэтому Глэдис удавалось неплохо уживаться с собственным мужем, рядом с которым Мэйбл, по ее собственным словам, «сдохла бы со скуки».
Но высказать все это она не успела. Прозвучал свисток, матч закончился, и через считанные секунды возле них очутились Сэм и близнецы Мэйбл.
— Отличная игра, сын! — сказала Глэдис, широко улыбаясь Сэму, чье раскрасневшееся лицо все еще блестело от пота. В глубине души она была рада, что обстоятельства помешали продолжить разговор, начинавший ее тяготить. «И почему, — снова задумалась Глэдис, — каждый раз, когда мы с Мэйбл встречаемся, мне приходится защищать себя и свой брак?»
— Но, мама, мы же проиграли!.. — возмутился Сэм, однако это не помешало ему обхватить ее обеими руками и обнять так крепко, что Глэдис всерьез испугалась за сохранность фотоаппарата, висевшего у нее через плечо.
— Но ведь ты получил удовольствие, правда? — спросила она, целуя сына в макушку. От волос Сэма все еще шел запах, который она так любила, — запах свежего воздуха, шампуня и солнечного света. В представлениях Глэдис, это был настоящий запах детства.
— В общем, да, — с готовностью согласился Сэм. — И потом, я забил два гола! Ты видела, мам? Скажи, видела?!
