Черт побери, я это сделала.
Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Нет! Не-е-ет!
Я пыталась сохранить спокойствие, но безуспешно. В голове стоял сплошной туман после вчерашних «Маргарит», а я, полностью нагая, лежала на расстоянии вытянутой руки от человека, которого презирала больше всех на свете. Как я могла допустить подобное? В смысле не существует такого количества спиртного, которое может превратить Роджера в мало-мальски привлекательного мужчину. Он не умен, не симпатичен, не забавен — он просто Роджер, Боже правый! Он, должно быть, что-то подмешал мне вчера в коктейль, потому что не может быть, чтобы я добровольно решила пойти с ним.
Волна тошноты подкатила к горлу, я пулей слетела с кровати, сгребла свои шмотки и ринулась в ванную. Заперев за собой дверь, я обернулась, чтобы встретиться лицом к лицу с… — о Господи! — самым древним туалетом, который я когда-либо видела. Я едва успела упасть на колени, как меня стошнило. Меж тем пока меня выворачивало почти наизнанку и слезы струились по моему лицу, я молилась…
«Дорогой Бог, но почему я? Почему ты выбрал для меня такой способ наказания? Потому что я презираю христианские рок-группы? Понимаю, они распространяют слово Божье, но давай будем искренни — большинство из них просто жулики. Или все из-за того, что я в пост ела мясо по пятницам? Из-за этого? Если так, клянусь, никогда больше так не поступлю. Пожалуйста, Господи, что бы я ни сделала, в чем бы ни была виновата, прости! Умоляю, Боже, просто сделай так, чтобы прошлой ночи не было, и обещаю… я никогда больше не буду пить!»
Прочитав трижды «Богородицу» и пять раз «Отче наш», я зажмурила глаза и пристукнула пятками, в надежде, что, как Элли из Волшебной страны, мгновенно, словно по волшебству, окажусь дома. Как бы не так. Открыв глаза, я поняла, что по-прежнему стояла на коленях перед древнейшим на свете унитазом, но, в довершение кошмара, я была привязана к нему длинной липкой нитью слюны.
Я стала частью древнего унитаза.
И меня вновь вырвало.
Затем я все же попыталась вспомнить прошедшую ночь, припомнить, как это все случилось. Последнее, что всплывало в памяти, — это как я пела караоке вместе с «Дестиниз Чайлд»: «Я переживу! Я не собираюсь сдаваться! Я не собираюсь останавливаться! Я буду работать упорно!» Да уж, я была хороша. Народ подбадривал меня, вскидывая вверх руки — прямо шоу «Американская эстрада». В финале я даже взобралась на стол, дабы подтвердить свой звездный статус. А потом, кажется, я увидела Роджера…
Да-а-а! О, черт, да-а-а! Да, именно так!!!
Теперь я припоминала чуть более отчетливо. После пения я была полна уверенности и оптимизма относительно своего будущего, как вдруг появился Роджер с еще одним парнем. Народ был с ним не слишком любезен, и мне это казалось забавным, потому что он заслужил все эти злобные и ехидные замечания в свой адрес. Но ребята вели себя все более грубо, и мне стало как-то не по себе. Сначала кто-то швырнул кубик льда ему прямо в голову, а потом, когда запели «Копакабану», один из ребят переделал текст и спел: «Его звали Роджер, и он был болван. Он так высоко подтягивал штаны, что задница торчала выше пуза». Роджер, разумеется, попытался обратить все в шутку, но явно был смущен — любой на его месте смутился бы. Я подошла и поздоровалась с ним.
Мы разговорились, и мне показалось, что его намного больше обеспокоила история с увольнениями, чем он демонстрировал на совещании. Все дело представало в несколько ином свете. Я увидела его уязвимую сторону и посочувствовала ему. В конце концов, он просто человек, который выполняет свои служебные обязанности.
Мы поболтали еще немного, а потом Роджер пригласил меня потанцевать, и я согласилась. Честно говоря, я думала, у него обе ноги — левые, но Роджер удивил меня. Может, на работе он и бродил по коридорам как неуклюжий увалень, но на танцполе он оказался легким как перышко. И ловким — он вращал меня, как балерину. Закружив волчком, направил в сторону зрителей и в последний миг привлек обратно к себе. Он был как Тони Манеро в «Лихорадке субботнего вечера», а я — как… я была, как… та девушка в кино… не важно, как ее звали. Черт возьми, как это было классно!
Через некоторое время, после одного из вращений я оказалась в объятиях Роджера. Прижавшись к нему спиной, я продолжала танцевать. Не помню, какая песня звучала. Помню лишь ритм: ба дада ба да да. Ба ба! Ба дада ба да да! Ба ба! Когда музыка закончилась, я повернулась и взглянула Роджеру в глаза. Он казался таким милым… и одиноким.
Следующее, что я помню, — это как мы на улице садились в такси. Мы собирались в другой бар, но когда после одного из резких поворотов я очутилась на коленях Роджера, планы изменились. Дальше все в тумане. Помню, как меня несут на руках вверх по лестнице, кажется… а потом… потом… потом это случилось. Да, именно так. Коротенькая забава на матрасе. Дважды, кажется.
О Господи!
Поверить не могу, что я это сделала. Не могу поверить, что сделала это. Какая же я дура — о, какая я дура! Я не просто переспала вчера с Роджером, мужчиной, который редко стирает брюки, — все гораздо хуже. Я не просто переспала вчера с Роджером, мужчиной, который носит музыкальный галстук с портретом оленя Рудольфа и хвастается шляпой пилигрима, — нет, гораздо хуже. Переспав с Роджером прошлой ночью, я сама загнала себя в ловушку!
Роджер был № 20.
То есть Он, тот самый.
Он. Он. Он.
Как я могла потратить свою последнюю попытку — которую должна была сберечь для будущего мужа — на него? На Роджера? О чем я, черт побери, думала?
Пытаясь стереть из памяти воспоминания о минувшей ночи, я принялась умываться. Мне было так стыдно, что я даже не смотрела в зеркало. Это был окончательный крах.
Но пока я одевалась, неожиданная мысль пришла в голову. А что, если мне суждено выйти замуж за Роджера? Что, если прошлая ночь была знаком от Господа, желающего поведать, что Роджер вовсе не жирная свинья, как я всегда о нем думала, а милый парень, которому просто нужно соблюдать диету и ограничить потребление углеводов? Может, для прошедшей ночи были серьезные причины. В конце концов, мы же слушали «Дестиниз Чайлд». Возможно, эта ночь и есть моя судьба.
Тихонько приоткрыв дверь, я смотрела на лежащего в постели Роджера. Он тяжело дышал, и, пока все его тело приподнималось и опускалось в такт дыханию, я прикидывала, смогла ли бы научиться любить его. Я размышляла и внимательно наблюдала за ним. Как он лежит. Как поворачивается. Как чешет поясницу. Как он чешет у себя в заднице[12]. А потом я увидела, как он подносит эту руку к лицу и… нюхает пальцы?
Ффу-у-у!
Нет, в самом деле… ффу-у-у!
Когда Роджер принюхивался к тому… к чему принюхивался, уголки губ его дрогнули в полуулыбке — похоже, ему понравилось! Какая мерзость! Я поспешно захлопнула дверь.
Кого я пытаюсь обмануть? Роджер — это совсем не Он, не Единственный! И прошлая ночь не была никаким знаком! Поверить не могу, что потратила на него свою последнюю попытку! Что же я натворила?
Внезапно я поняла — вот в чем дело. Все произошло из-за шоколада, или, точнее, из-за его отсутствия. Все потому, что я вышвырнула в окно конфеты, и, когда Роджер подкатился со своим предложением, мозгу недоставало эндорфина! Эндорфин был моей защитой, а тут я оказалась беззащитна!
Почему, о почему, о почему именно я?
Я подумала о том, что натворила. У меня был секс с двадцатью мужчинами — двадцатью! — и отныне никогда больше вообще не будет секса. Никогда, вовеки.
Я попыталась представить, каково это — быть женщиной, давшей обет воздержания. Вообразила себя одной из тех заново родившихся теток, которые выступают в ток-шоу и колесят по стране, читая подросткам лекции об ужасах случайных сексуальных контактов. Может, и я это смогу; может, и сумею.
Да ладно, кого я обманываю? Не смогу ни за что!
Я не сумею с этим справиться — во всяком случае, не в одиночку и не в теперешнем состоянии. Голова раскалывалась. В ушах звенело. Мне нужно поговорить с кем-нибудь. Прямо сейчас, немедленно.
Папа, не читай мне нотаций
Невероятно, но я здесь. Я не собиралась приходить, все произошло само собой. Когда я ехала домой, таксист начал есть что-то пряное, и от запаха меня затошнило[13]. В тот момент мы были где-то в районе Маленькой Италии, довольно близко к моему дому, поэтому я расплатилась и выскочила из машины. Сначала я намеревалась сразу идти домой, но, оглядевшись, обнаружила, что стою прямо перед католической церковью. Какие странные бывают совпадения, да? Несомненно, это был знак свыше, так что я вошла внутрь.
Не знаю, чего я искала — возможно, решения своих проблем или божественного вмешательства, которое сможет превратить мою двадцатую попытку в девятнадцатую. Не знаю. Знаю лишь, что хуже, чем есть, не будет, а мне необходимо с кем-нибудь поговорить. Исповедь — не совсем то, что я имела в виду, но это единственный способ встретиться с влиятельным человеком.
