Очередной визит Николасу Полин нанесла уже в начале октября. Она коротко постриглась, надела малиновый обтягивающий джемпер (он замечательно подходил к короткой джинсовой юбке) и излюбленный серебряный гарнитур, главным украшением которого являлись великолепные серьги — теперь они не были скрыты волосами и призывно покачивались во всей своей красе. Едва она переступила порог, последовал вопрос, абсолютно не относящийся к проблемам дизайна:
— Где же ваши локоны?
Полин мгновенно сориентировалась:
— А так вам не нравится?
— Да нет, нравится. — Николас запнулся и, пойманный на слове, с помощью такого примитивного приема, явно смутился. — Просто я уже привык к вашей прическе.
— Если вам кажется, что короткая стрижка мне не идет, я снова начну отращивать волосы.
— Что вы! Вам все идет.
«Отлично, петушок! — безмолвно подбодрила его Полин, усаживаясь в вертящееся кресло и кладя одну ногу на другую. — Давно пора. Продолжай в том же духе, и посмелее!»
— Пожалуй, так даже лучше. Ваши глаза…
— Что?
— Стали казаться еще больше. Вы начали походить на одну актрису… не помню ее имени… Вы видели фильм «Амели»?
— Про сумасшедшую девицу, которая то и дело подменяла тапочки, какому-то гнусному субъекту? И я на нее похожа?
— Немного. Тот же тип… Но вы гораздо лучше.
Полин изумленно-радостно округлила по достоинству оцененные глаза и кокетливо наклонила голову набок, чтобы серьги покачались и поиграли на свету.
— Спасибо. Приятно слышать. Перейдем к делу?
Николас кивнул и принялся разглядывать очередную порцию фотографий. На одной он задержался чуть дольше. Демонстрируемая супердорогая раковина — с волнистыми инкрустированными краями, на вычурной ножке-колонне, напоминавшей античный сосуд, — явно предназначалась для публики самого роскошного пошиба. Полин такую, и даром бы не взяла, но разрекламировала с размахом: около крана стояли несколько оригинальных парфюмерных флаконов разной формы, под раковиной томилась напольная ваза с розами, а рядом, на изящной металлической вешалке, висела черная женская комбинация, отделанная золотым кружевом.
— А это еще зачем, Полин?
Полин взглянула на картинку с самым невинным видом:
— Ну… У меня, например, рождается целый ассоциативный ряд. Перед нами ванная комната какой-нибудь актрисы. Она приехала домой после громкой премьеры, поставила врученные поклонниками розы в вазу, сбросила одежду… Сейчас она принимает душ, а потом почистит зубы над вашей раковиной. Разве плохо?
По лицу несколько смешавшегося Николаса было видно, что эта импровизация сбила его с делового настроя. Полин, готовая гнусно захихикать, и торжествующе потереть руки, ограничилась сверхкорректным замечанием:
— Шикарные вещи, шикарный стиль, — все выдержано.
— Ну, хорошо… Оставим как есть.
После очередной серии переговоров Полин направилась в выделенный ей по соседству крохотный огороженный закуток (здесь с трудом умещались лишь компьютер и одностворчатый офисный шкаф для бумаг), чтобы еще раз посмотреть максимально увеличенные фотографии на экране и немного их почистить. Она закончила возиться после пяти часов, отправила частично сверстанные полосы распечатываться, с наслаждением потянулась и снова побрела в приемную, где стоял огромный принтер. Марша, уже собиравшаяся, уходить, вытягивала из чехла зонтик омерзительно бурого цвета.
— Разве на улице дождь, Марша?
— Хлещет в три ручья. Ты на машине?
— Нет. Я езжу сюда на автобусе… А когда вы все уходите?
— В семнадцать тридцать.
— И Николас?
— Нет, он каждый день немного задерживается — минут на пятнадцать или на полчаса. Мне подождать тебя, Полин? Может, зайдем в кафе?
— Ох, нет, спасибо. Мне нужно еще поработать. Заодно пережду ливень.
Полин вернулась к себе с еще теплыми распечатками, кинула их в шкаф и занялась тщательным обновлением макияжа. Усовершенствовавшись до предела, она подошла к окну, слегка раздвинула низко опущенные жалюзи и некоторое время бесцельно смотрела в серую промозглость, затуманенную мелкими дождевыми каплями. В унылое межсезонье ей всегда бывало грустно, но с каждым уходящим годом эта тоска становилась все пронзительнее. Летом она чувствовала себя молодой и полной сил, но лето кончалось, и наваливался страх, что однажды вот так же внезапно нагрянет осень жизни: ветреная, холодная и беспросветная. Как она ее встретит?
Ощутив желание заплакать, Полин отошла от окна. Вообще-то она могла себе позволить горько рыдать даже в присутствии мужчин: нос у нее не краснел, веки не опухали, и лишь слезы, подступавшие к глазам удивительно легко, трогательными ручейками катились по щекам. Но сейчас это было абсолютно излишне: не хватало еще, чтобы по лицу черными потеками расплылась тушь. Полин вновь уселась перед уже выключенным компьютером и стала думать о Николасе. Ей очень хотелось сказать ему что-нибудь такое, чтобы он засмеялся. Хотелось поболтать о каких-нибудь пустяках, например о прочитанном детективе. Хотелось, чтобы он еще раз прикоснулся к ней. Она вспомнила, как он взял ее за локоть, вздохнула и закрыла глаза.
Без четверти шесть Полин спустилась вниз и с удовольствием позволила живительному воздуху улицы окутать себя. Дождь уже кончился; влажный ветерок, напоенный особым осенним запахом (в нем мешались запахи опадающей листвы, сырого асфальта и пожухлой травы на раскисших клумбах), приятно освежал лицо. Полин медленно сделала несколько шагов вперед, потом назад и, наконец, заняла выжидательную позицию поблизости от прозрачных входных дверей. Ожидание продлилось недолго: минут через пять она услышала за спиной знакомый голос:
— Полин?
Полин очень убедительно вздрогнула и обернулась к Николасу, стараясь выглядеть удивленной.
— Вы меня напугали. Я думала, вы уже давно ушли.
— А я думал, вы уже давно ушли. Почему вы здесь стоите?
Полин рассмеялась:
— Думаю, как добраться до автобусной остановки. После ливня тротуары такие мокрые. А у меня замшевые туфли. — Полин продемонстрировала узконосую, под цвет джемпера, туфельку. — Я непременно промочу ноги.
— Не хотелось бы: так можно и заболеть. Лучше я вас подвезу. Вы не возражаете?
«А для чего же я устраивала засаду, петушок?»
— Какие могут быть возражения! Вам это не сложно?
— Нисколько.
Полин не упускала ни малейшей мелочи. Забираясь в машину, она целомудренно, немного демонстративно запахнула длинный плащ, но, пока вертелась, усаживаясь поудобнее, одна пола соскользнула с колен, открыв стройную ножку, минимально прикрытую юбкой, для максимального обозрения. Поскольку Полин в тот момент сосредоточенно возилась с ремнем безопасности, она этого напрочь, не заметила. Зато от нее не укрылся косой взгляд, брошенный в ее сторону Николасом. Белые классическим первым ходом начали партию, оставалось только довести ее до победного конца.
