Полин рассмеялась:
— Думаю, как добраться до автобусной остановки. После ливня тротуары такие мокрые. А у меня замшевые туфли. — Полин продемонстрировала узконосую, под цвет джемпера, туфельку. — Я непременно промочу ноги.
— Не хотелось бы: так можно и заболеть. Лучше я вас подвезу. Вы не возражаете?
«А для чего же я устраивала засаду, петушок?»
— Какие могут быть возражения! Вам это не сложно?
— Нисколько.
Полин не упускала ни малейшей мелочи. Забираясь в машину, она целомудренно, немного демонстративно запахнула длинный плащ, но, пока вертелась, усаживаясь поудобнее, одна пола соскользнула с колен, открыв стройную ножку, минимально прикрытую юбкой, для максимального обозрения. Поскольку Полин в тот момент сосредоточенно возилась с ремнем безопасности, она этого напрочь, не заметила. Зато от нее не укрылся косой взгляд, брошенный в ее сторону Николасом. Белые классическим первым ходом начали партию, оставалось только довести ее до победного конца.
— Вы не успели промочить ноги? — поинтересовался Николас после того, как Полин объяснила ему, куда ее следует отвезти.
— Пока дошла до машины? Нет.
— Отвратительная погода. А дальше будет только хуже. Честно признаться, я ненавижу осень. Она давит. Понимаете? Когда наступает зима, сразу становится легче дышать. И снова начинает светить солнце.
— Вы любите солнце?
— Обожаю. Чем ярче, тем лучше. Зимой солнце мне даже милее, нежели летом. Раньше я каждую зиму ездил в окрестности Вистлера, кататься на горных лыжах. Вы там не бывали?
— Нет, к сожалению. Я видела Вистлер, только на рекламных постерах.
— Восхитительные места. Огромные пространства, покрытые снегом, ослепительно чистым, сияющим на солнце. А над ним такое безупречно синее небо… Я уж не говорю про Зеленое озеро с водой изумрудного цвета. Вам бы следовало увидеть это вживую. Просто как профессионалу, специалисту по эффектным картинкам. Для меня ничего ошеломительнее в природе не существует.
— А как же снежная слепота?
— Для ее предупреждения надевают солнцезащитные очки. Но уверяю вас, Полин, любоваться тамошними красотами можно и без очков: ничего с вашими глазами не случится.
— Значит, вас на романтический лад настраивает снег? А меня дождь. Мне нравится такая погода, как сейчас. Грустно, конечно, но это приятная меланхолия. Раньше во время дождя я, словно одержимая, начинала писать стихи. У вас никогда не возникало желание заняться рифмоплетством?
— У меня?! Нет.
— А я неоднократно делала попытки. Сейчас это, к счастью, прошло.
— Почему к счастью?
— Да потому, что стихи были плохие. Один помню до сих пор: там речь шла о ночном дожде, который размыл очертания города. Светящиеся вывески расплылись и заструились, ветки задрожали, крыши зазвенели, бла, бла, бла и все такое…
— Ну и что же здесь плохого? Скорее это стандарт — и, не самый никудышный. Существует не меньше сотни сезонных песен с подобными словами.
— Сезонных?
— Ну да. С наступлением осени такие песни начинают крутить все радиостанции. Пока еду на работу, я иногда пробую найти что-нибудь приемлемое, но на всех волнах завывающими голосами тоскливо поют про дождь. А меня и так от него тошнит. Понимаете?
Полин подумала, что Николас прав. Ведь совсем недавно она сама умоляла коллег не слушать суперхит «Дождь над океаном».
— Знаете, Николас, мое творчество лучше оставить в стороне, но, по-моему, любые, даже самые замечательные стихи можно убить, положив их на музыку.
— Почему?
— За последние двадцать лет ни одной приличной мелодии не было написано. Золотой век легкой музыки умер вместе с распадом «АББЫ» — в 1982 году.
— Вы так думаете? А как же этот англичанин… ну…
— Эндрю Ллойд Уэббер? Отвечаю: рок-опера «Иисус Христос — суперзвезда», создана в 1970 году, «Кошки» в 1981 году. А все, что было потом, уже не заслуживает пристального внимания. Даже «Призрак оперы», написанный в 1986-м. По большому счету там всего одна знаменитая ария, которую в разных аранжировках исполняют по очереди все персонажи.
Николас повернулся вполоборота и посмотрел на Полин с явным изумлением. Воодушевленная, и разгоряченная его взглядом, Полин почувствовала прилив вдохновения.
— Я классифицирую музыкальные этапы XX века так. В двадцатые годы было время великого джаза, потом пришло время великих танцев. Все эти румбы, тустепы, танго. Вальсы «Рамона» и «Чакита»… Они гениальны. Потом началась эра великих песен, которая продолжалась довольно долго: «Странники в ночи», «Вчера» и «Мишель», «Говорите тише» из «Крестного отца», песни той же «АББЫ». Все и не перечислишь, их десятки. А вот потом наступила эпоха коротких лейтмотивов.
— То есть?
— То есть популярных музыкальных фраз, написанных для популярных фильмов, — фраз, которые у всех на слуху. Точнее, эта эпоха наступила еще раньше: все же знают мотивчики из «Розовой пантеры» или «Джеймса Бонда». Но сейчас это время расцвело пышным цветом. Вы говорите «Миссия невыполнима» — я исполняю шесть всем известных нот. Вы говорите «Терминатор» или «Индиана Джонс» — и я, пожалуй, в каждом случае спою нот по двенадцать. Любой споет. Все же знают неизменную музыкальную фразу, под которую появляется Дарт Вейдер. В ней девять нот, если посчитать. А можно ли, например, целиком воспроизвести песню Мадонны?
— Согласен, это невозможно… Насколько я понимаю, ваш дом где-то поблизости?
Полин, собиравшаяся продолжить монолог, замерла с раскрытым ртом и посмотрела в окно.
— Вот он.
— Похоже, я сбил вас с мысли. Вы хотели еще что-то сказать?
— Нет, я уже все сказала. Я, наверное, утомила вас своей болтовней?
— Отчего же. Слушать вас очень интересно. Ваша музыкальная теория так оригинальна.
«Кажется, ты слегка издеваешься? — подумала Полин, глядя Николасу прямо в глаза и стараясь моргать медленно и выразительно. — Хорошо, оставляю тебе это право. Ну, ее к черту, мою теорию, лучше поцелуй меня. Хотя бы в щеку. Один, два, три… Нет, я не могу неподвижно сидеть здесь до бесконечности, видно, мне не дождаться».
Полин резко вздохнула и улыбнулась — такой вариант улыбки с натяжкой можно было назвать дружеским.
— Ну, большое спасибо, за доставку на дом. Я пойду.
— Ваш плащ… Осторожнее, не наступите на подол.
Николас сам поправил ее плащ и при этом — Полин готова была поклясться — вновь, куда внимательнее, оглядел ее ноги. Хоть что-то. Она немного помешкала, надеясь, что он еще раз протянет к ней руку, но Николас, вроде бы намеревавшийся это сделать, так ничего и не предпринял.
