– Горячо! Больно! А-а-а-а-а!
– Мать твою так, – в сердцах пробормотала Клода.
– Мать твою так, – звонко повторила Молли.
– Правильно, – со злостью, поразившей Эшлин, согласилась Клода. – Мать твою так!
На рев Молли в комнату прибежал Дилан.
– Эшлин! – улыбнулся он, широкой ладонью откидывая со лба льняную челку. – Прекрасно выглядишь. Что новенького с работой?
– Нашла!
– Ловить арканом сбежавших жеребцов в Маллингаре?
– В журнале. Для молодых женщин.
– Классно! А платить будут больше?
Эшлин гордо кивнула. Не то чтобы сильно больше, но все лучше, чем те крохи, чуть выше официального уровня нищеты, что она восемь лет получала в «Женском гнездышке».
– И никаких писем от имени отца Беннетта, кстати, ты слышала, «Католический вестник» накрылся медным тазом? В газете была заметка.
– Значит, все действительно к лучшему, – просияла Эшлин. – Миссис О'Салливан из Уотерфорда, пожалуй, лучшее, что случилось со мною в жизни!
Дилан заметно оживился, но затем встревожился: во дворе разыгрывалась новая трагедия. Крейг свалился с качелей и, судя по воплям, сильно расшибся. Эшлин уже рылась в сумке в поисках средств первой помощи.
Для себя самой.
– Ты сходишь? – устало взглянула Клода на мужа. – Я с ними всю неделю. Расскажешь, что там с ним приключилось.
Дилан удалился.
– Хочешь, я посмотрю, что с Крейгом? – с тревогой спросила Эшлин. – У меня есть пластырь.
– У меня тоже, – раздраженно отмахнулась Клода. – Расскажи лучше о новой работе.
– Ладно, – согласилась Эшлин, в последний раз озабоченно оглянувшись на дверь во двор. – Это глянцевый журнал. Намного шикарнее, чем «Женское гнездышко».
Когда она добралась до эпизода бурной ссоры Джека Дивайна с восточной девушкой, которая потом укусила его, Клода взбодрилась окончательно.
– Давай, давай, – блестя глазами, понуждала она. – Все выкладывай! Ничто, ничто так не поднимает мне настроение, как чужие ссоры – такие горячие, настоящие перебранки. Я тут на прошлой неделе выходила из тренажерного зала и вдруг вижу: в машине на стоянке какой-то мужик и женщина орут друг на друга. То есть просто визжат! Стекла в машине были подняты, но я все равно слышала! Потом целый день ходила счастливая.
– Терпеть этого не могу, – призналась Эшлин. – Меня это так угнетает.
– Да почему же? А, наверно, с твоими… ну… обстоятельствами… Но вообще людям такое нравится. Они чувствуют, что не им одним плохо.
– А кому плохо? – встревожилась Эшлин. Клода неловко пожала плечами.
– Никому. Но тебе я действительно завидую! – вдруг вырвалось у нее. – Свободная, на новой работе, красота, да и только!
Эшлин онемела. По ней, у Клоды была не жизнь, а мечта. Красивый верный муж, дела у него идут все лучше; домик-игрушка из красного кирпича, в Доннибруке, престижном пригороде Дублина. Забот никаких, разве что разогревать в микроволновке готовую еду, обдумывать, как по-новому отделать и без того идеально отремонтированные комнаты, да ждать с работы Дилана.
– И наверняка вчера вечером ходила куда-нибудь, – почти обвинительным тоном закончила Клода.
– Ходила, но только в Шугар-клуб, и домой вернулась всего в два. Одна! Клода, у тебя есть все. Двое чудесных детишек, чудесный муж…
Чудесный? Клода с удивлением поняла, что ей самой это в последнее время как-то не приходило в голову. Да, с некоторой натяжкой можно признать, что для тридцати с лишним лет тело у него неплохое: живот плоский, ни намека на мягкое, обвислое пивное брюшко, как у большинства его ровесников. И одевается он по-прежнему тщательно и со вкусом – не то что она теперь, если уж совсем начистоту. И стрижется у нормального мастера, а не у местного халтурщика, от которого все выходят страшней войны.
– …и выглядишь ты обалденно! – продолжала увещевать ее Эшлин. – Двое детей, а фигура лучше, чем у меня, – а я ни разу не рожала, да и вряд ли когда-нибудь соберусь, если мне все так же будет везти с мужиками.
Ей очень хотелось, чтобы Клода улыбнулась, но та лишь сказала:
– Кажется, все было так давно. Особенно с Диланом. Эшлин кинулась на помощь.
– Вам надо просто вернуть отношениям очарование, волшебство… Ну, попробуй, вспомни, что ты чувствовала, когда вы встретились впервые.
Откуда она это взяла? Ах да, сама написала в «Женском гнездышке» в ответ женщине, которая злилась, что муж вышел на пенсию и теперь вечно торчит дома и во все вмешивается.
– Даже не помню, где мы познакомились, – призналась Клода. – Хотя нет, помню, конечно. Ты привела его на день рождения к Лохлен Хегерти, помнишь? Боже, кажется, с тех пор целая жизнь прошла.
– Тебе надо стараться сохранять свежесть ощущений, – шпарила наизусть Эшлин. – Устроить романтический ужин, может, даже уехать вдвоем на выходные. Я могу остаться с детьми, если захочешь, – сгоряча пообещала она и тут же почувствовала себя неуютно.
– Я хотела выйти замуж. – Казалось, Клода говорит сама с собой. – Мы с Диланом думали, что созданы друг для друга.
Это еще мягко сказано.
Эшлин не забыла, какая искра проскочила на той вечеринке между Диланом и Клодой, стоило им только посмотреть друг на друга. Дилан был самый симпатичный парень в своей компании, Клода, несомненно, самая красивая девушка среди своих подруг, а люди всегда тянутся к себе подобным. В тот роковой вечер, когда Дилан и Клода встретились взглядами, у Эшлин, вообще-то, было назначено с Диланом свидание – первое и, как выяснилось, последнее. Один взгляд на Клоду – и все. Нет, Эшлин не держала зла ни на Дилана, ни на нее. Им было суждено быть вместе, так что лучше уж порадоваться за друзей.
Клода устало усмехнулась:
– Да нет, все в порядке. По крайней мере, будет в порядке, когда я сменю цветовую гамму в гостиной.
– Опять ремонт!
Клода только что заново отделала кухню и сменила мебель. Да и гостиную вроде бы переделывала совсем недавно.
Вечером, возвращаясь от Клоды, Эшлин завернула в «Теско» за продуктами. Она кинула в корзинку несколько пакетов попкорна для микроволновки и пошла к кассе.
В очереди перед нею стояла такая ухоженная и модная дама, что Эшлин невольно отступила на шаг назад, чтобы полюбоваться ею. Как и Эшлин, дама была одета в трикотажные брюки, кроссовки и короткую кофту с застежкой спереди, но все это выглядело роскошным и дорогим, как вся одежда до первой стирки, еще не потерявшая лоска и прелести новизны.
Такие розовые кроссовки «Найк» Эшлин уже видела в каталоге, но в Ирландии они еще не продавались. Розовый рюкзачок парашютного шелка по цвету гармонировал с розовыми прозрачными вставками в подошвах кроссовок. И волосы у дамы были изумительные; блестящие, гладкие, густые и прекрасно уложенные – ей самой так ни за что не сделать.
