— О'кей, Фредерика. Полагаю, мы как-нибудь сумеем сносно сосуществовать. Я немного погорячился там, в офисе, но это в основном от неожиданности. Знаете, проснулся утром с радостным ощущением, что передо мной снова откроются безбрежные просторы, безграничные шоссе, что скоро увижу солнце. Только я, мой «петербилт» и дороги, дороги…
— Ясно, — перебила его Фредерика, — а тут вдруг я, как снег на голову. Ладно, Фред, предлагаю забыть неудачное знакомство и начать все заново. Итак, я разыскиваю Стефена Бертена. У меня недавно умер единственный дядя и завещал своему старому другу деньги. Этот человек когда-то жил неподалеку от нас, но давно уехал в Америку, и дядя потерял с ним всякую связь. А потом, не очень давно, когда возвращался из деловой поездки, случайно наткнулся на газету с фотографией, на которой узнал этого человека. Так вот, умирая, дядя Эндрюс поручил мне найти этого Бертена и проследить, чтобы тот получил завещанную ему сумму… Он умер совсем недавно, и мне его очень не хватает, — неожиданно для себя призналась она. — Дома так тоскливо одной… Поэтому я решила, что лучше взяться за дело самой, чем нанимать сыщика. И вот я тут.
— Ясно, — помолчав, отозвался Фред. — Значит, у вас умер дядя. Примите мои соболезнования. Вы говорите, что теперь живете одна. А как насчет родителей? Где они?
— Родители… — Девушка отвернулась, помолчала. — Моя мама умерла совсем молодой. Это я, вернее, мое рождение лишило ее жизни. Отец… да, отец тоже… умер вскоре после нее. Так что я сирота. А теперь вот дядя Эндрюс…
— А кто же управляет вашей плантацией? Вы это серьезно сказали, что у вас плантация?
— Абсолютно. Почему вы сомневаетесь?
— Да я, в общем-то, не сомневаюсь. Просто… не знаю даже, как выразиться. Мне казалось, что человек, владеющий чем-то значительным… должен как-то отличаться от других. Сильно отличаться. А вы… вы очень приятная девушка, совсем не высокомерная, не задавака. Не знаю, понятно ли выражаю свою мысль?
Фредерика усмехнулась.
— И вы что, думаете, что «владение чем-то значительным» предполагает только хождение по дорогим магазинам и проматывание денег? Да знаете ли вы, что управление плантацией — дело серьезное и требует постоянного внимания? Конечно, у меня есть менеджер, но основные дела я веду сама. Даже когда дядя Эндрюс был жив, он выделил мне большой участок работы. А теперь все полностью лежит на моих плечах. И это естественно — ведь я должна буду передать состояние моим будущим детям, не растратив, а умножив его. Обеспечить и их, и их детей. Как делало не одно поколение ван дер Лауффенов до меня.
Фред присвистнул, выслушав эту горячую тираду.
— Вы — серьезная девушка, Фредерика. Мне еще не случалось встречать таких целеустремленных в вашем возрасте. Наши девчонки в это время думают в основном о танцульках, о том, как бы поскорее выскочить замуж, о развлечениях, модных магазинах и тряпках.
— Вы так говорите, будто я думаю только о работе, — улыбнулась Фредерика.
Но слова молодого человека изрядно польстили ей. И уважительная нотка в голосе была удивительно приятной. Теперь, когда напряженность первой встречи несколько развеялась, она снова ощутила интерес. Да, Фред Маклелланд — красивый мужчина и привлекает ее больше, чем кто-либо другой. Фредерика вспомнила Стива Гордона, который ухаживал за ней пару лет назад. Тот тоже был хорош собой, очень хорош, и многие девушки завидовали ей. Но даже Стив не вызывал этого неожиданного сердцебиения, этого почти головокружения при одном только взгляде. Эй-эй, снова одернула себя молодая наследница ван дер Лауффенов, не стоит забывать, что парень женат. И у него есть ребенок. А у нее — жених.
Черт возьми, в который раз за сегодняшний день мне приходится напоминать себе о Роджере? — мысленно подивилась Фредди. Что такое со мной творится? Будто впервые в жизни увидела интересного парня. В конце концов, я не какая-нибудь деревенская девчонка, прожившая безвылазно на ферме и впервые приехавшая в город. Сколько парней поглядывало на меня, когда я училась в Оксфорде? Только почтение к Стиву, который был университетским чемпионом по боксу в полутяжелом весе, мешало им приблизиться и заговорить. Ну и что из этого? Ни один ведь и не нравился мне…
— Смотрите-ка, снег уже перестал, — услышала она голос Фреда.
— Да, правда. И солнце пытается пробиться. Знаете, — задумчиво произнесла девушка, — когда я приехала вчера, это серое хмурое небо, этот холод и слякоть так подавили меня, что больше всего захотелось сесть в самолет и немедленно вернуться домой. Ненавижу такую погоду! — И она содрогнулась от отвращения.
— Ничего, это ненадолго, — пообещал Фред. — Я сам терпеть не могу этот гнилой климат. Знаете, в детстве я мечтал стать знаменитым путешественником, первооткрывателем дальних и непременно жарких земель. Увы, обстоятельства не дали сбыться мечте. Но моя нынешняя работа, пожалуй, максимально приближается к путешествиям. Большие дороги, безбрежные просторы… Черт, приятно думать, что все это ждет впереди.
— Правда?
— Абсолютная правда. Я частенько подумываю о том, чтобы расстаться с Нью-Йорком, перебраться куда-нибудь на юг, да вот Мэг не хочет.
— О… — разочарованно протянула Фредерика и замолчала.
Фред сумел почти неуловимо, но твердо поставить ее на место, напомнив о своей семье. Зачем он сказал о жене? Неужели заметил ее интерес? Но ведь они говорили о совершенно других вещах.
— С другой стороны, если все время жить в каком-нибудь райском месте, то, наверное, скоро перестанешь замечать его прелесть. Вот вы, Фредерика, вы обращаете внимание на то, что вас окружает дома? — поинтересовался он.
— Конечно! Я живу в таком месте, красоты которого просто невозможно не замечать. Африка вообще потрясающе красива, а наше поместье, по-моему, самый изумительный ее уголок. Одни закаты чего стоят…
В голосе Фредерики слышались такое тепло, такая нежность, что Фред повернул голову и взглянул на нее. Девушка мечтательно улыбалась и, казалось, была где-то далеко-далеко, а не рядом с ним, в кабине мчащегося на запад мощного грузовика.
О доме вспоминает, вдруг подумал Фред, или о ком-то, кого оставила там. Не может быть, чтобы такая девушка была совершенно одна. Если она не замужем, то наверняка помолвлена. Или просто влюблена в кого-нибудь, без серьезных обязательств.
Да, хороша, очень хороша. Какое у нее лицо, нежное и одухотворенное. И глаза… Главное, это глаза. Голубые, бездонные. То веселые, то задумчивые, то гневные, но, главное, никогда не пустые, как у безмозглой куклы. Правда, он и знает-то ее всего несколько часов. Может, она вовсе не такая, какой кажется. Может, он все это придумал себе…
