— А ты что тут делаешь? — в подвесном плетеном кресле с алой подушечкой сидит Ирка.
Смотрит, точнее смотрела до моего прихода на горы.
— Пить ходила, — поясняю я зачет-то. — А ты чего?
— Не спится. Ну, садись, чего стоишь?
Учитывая время, ее голос удивительно бодрый.
Я улыбаюсь. Еще несколько недель назад я бы не представила себя рядом с ней в одном кресле. Сейчас же мы сидим рядом, соприкасаясь плечами. Черт возьми, это приятно.
— Знаешь, — она вздыхает. — Люди слишком зациклены на любви.
Ее голос мягкий, нежный, обволакивающий. Хочется слушать ее вечно. Тут до меня доходит, что она ждет ответа:
— Ты — в порядке?
— Относительно.
Как бы мне хотелось обнять ее, успокоить. Моя милая, что случилось?
Она грустно смотрит в окно. Бесконечно поправляет роскошные черные, словно мрак, волосы.
Я накрываю ее ладонь своей. Чувствую запах цветочных духов: окутывающий и даже туманящий. Надо спросить, что за аромат.
Никогда меня так не тянуло к этой девушке, как сейчас. Может, я влюбилась?
— Даже у моей десятилетней двоюродной сестры неделю назад парень появился. Каждый в наше время подросток имеет опыт отношений, как у двадцатилетних с десяток лет назад. Я завидую!
— А мы с тобой особенные, — я подмигиваю ей. — Это плохо что ли? Нет, совсем не плохо. Лучше понять себя в восемнадцать и не иметь отношений до этого, чем находиться в отношениях, где ты была бы несчастлива… Личный опыт, — добавляю я.
— Сочувствую.
— Не надо. Лучше сделать выводы.
— Слушай, а когда тебе восемнадцать-то исполнилось? Удивительно, но я вообще не помню, когда у тебя день рождения. Да и отец твой не писал.
— Третьего апреля. Стоп, ты что, переписываешься с моим папой?
— Кивает.
***
— И зачем нам сюда? — продолжала ныть Юлька, когда мы затащились наверх.
Честно, мы обе вообще туда не хотели и ждали дискотеку. А желательно, просто уйти в комнату и завалиться на кровать.
Но Светлана Владимировна была очень убедительна, а взгляд Александры — грозным и будто готовым убить каждого, кто решит исчезнуть после второго ужина. И нам пришлось вернуться.
— Вы все садитесь пока в кружок, а вы, — Светлана Владимировна подозвала к себе самых старших ребят. — Мне поможете. Будем в мафию играть.
Пока мы ждали, я смотрела на Иру. Та увлеченно болтала с кем-то из отряда. Лада сидела в противоположном конце зала.
«Интересно, что же произошло между этими двумя, способное разлучить их более, чем на десять минут?»
Я снова перевела взгляд на Иру. На ней была кремовое платье. Тоже что ли на дискотеку собиралась? Вероятно.
— А ведь в колоде карт не хватит. Да, Ань? — услышала я голос Юльки.
— Наверно.
— И что они сделают? Колоды смешают?
Я пожала плечами. Я продолжала разглядывать Иру как куклу на витрине, и в ее образе что — то тоскливое появилось. Она была расстроена чем-то.
— Правила, я надеюсь, все знают?
Зал вздыхает, и Светлана Владимировна все равно решает объяснить.
Ведущим выбрали Темыча. И все те же ребята раздали карточки-бумажки, на которых написали роли. Я развернула свою. Тема сказал: «Город засыпает». Послышался тяжкий вздох, похоже, это была наша соседка. Юлька заржала в голос.
— Для знакомства просыпаются представители касты «Мафия», — Темыч говорил сложными предложениями, и, кажется, искренне желал, чтобы его запомнили умным мальчиком, умевшим говорить, потому что, судя по личному опыту, начиная проживать с Олесей, ты обрекаешь себя на вечное страдание. А там и повеситься недолго. Бедный Темыч! Держись парень подальше!
— Просыпаются ночные бабочки, — услышав, открыла глаза.
М-да, перспектива быть жрицей любви не сильно вдохновляла. Но вдруг я заметила, что прямо напротив меня сидела Ира, она взглянула на меня так, что я чуть не расхохоталась.
Так и сидели, улыбаясь.
Пока я не наткнулись на взгляд Темыча, который не понял (и слава Богу) причины нашего восторга. И грозно рассматривал нас.
— Двусмысленно, однако! — Ирка подошла ко мне уже после игры. И мы рассмеялись уже вместе.
И пусть ни вожатые, ни Юлька, вообще никто не поняли. Все равно! У нас появился общий секрет, общая шутка. И ни одна живая душа не смогла бы остановить наш смех… Кроме Александры, вошедшей в актовый зал и разом разогнавшей всех по комнатам.
***
Мы гуляем по лагерю, доходим до озера, идём обратно.
А началось все с того, что Ира зашла ко мне в комнату:
— Анька, ты говорила, что спать не будешь, можешь помочь?
Я сидела и учила ненавистную ботанику, в городе на ее повторение у меня никак не хватало времени. И я, наконец, пересилила лень, и пошла учить. Скажем честно, в пятом классе, я ЕГЭ сдавать не собиралась.
— Да, иду! — облегчённо выдохнула я.
— Ты представляешь, мы с Васькой расстались… — Ирина болтает без умолку, и я счастлива, что она теперь мне доверяет. Хоть это и непривычно. А ей действительно важно, чтоб я ее слушала, а я и рада.
Сейчас ей явно лучше, чем было тогда, когда она была в одиннадцатом.
Она замолкает на секунду, а продолжает уже очень тихо:
— Мне вчера такой сон приснился. Я сидела в кабинете русского. Одна. Писала что-то. И вдруг ты влетаешь. Начинаешь метаться и звать ЕВ. А её нет. Ты медленно отодвигаешь ее кресло. Садишься, опускаешь голову. Начинаешь всхлипывать.
— Это та-ак странно! — восклицаю я, а сама думаю совсем о другом.
Сегодня мне тоже снился сон, точнее повторялся.
Ира стояла на льду, а я пробиралась через толпы поклонников, но она оттолкнула меня и поцеловала. Сон был такой же, как у Аленки дома.
И я не замечаю, как начинаю рассказывать.
— Это тоже странно, но я не дорассказала. Дальше были обрывки. Мы обе стояли на льду, потом шли по лесу. Рядом с нами стоял старый собор. Потом лишь тишина и пустота. Боль утраты и печаль. Тьма.
— Да! Я уверена, что это как-то связано!
Ира вздыхает:
— На самом деле я не могу нормально спать уже несколько лет. Но это сейчас не важно. Говоришь, хочешь докопаться до истины и разобраться в чем дело?
— Да. Точнее даже, это жизненно необходимо, — почему-то мне кажется, что это действительно важно, докопаться, найти причину.
— Понимаю, — Ира робко улыбается. — Ты ведь не успокоишься, да?
Киваю.
Ирина улыбка становится шире, она таинственно, без капли стеснения наклоняется к моему уху:
— Может, вместе мы сможем сообразить что-нибудь, а? В конце концов, этот твой сон касался только нас двоих.
— Да… Но, Ир, мне страшно!
— Отчего же? — ее брови вопросительно изгибаются.
— Я не знаю. Я просто хочу, чтобы всё было хорошо.
— Как в волшебных сказках? — ее голос становится мягким, я чувствую, что она снова перехватывает инициативу. И мне это нравится.
— Да, как в сказках.
— Значит, так всё и будет, — Ира ободряюще улыбается. Ей, наверное, давно не приходилось внушать кому-то уверенность. Давно ли? Как бы ободряюще она не улыбалась, я вижу, что ей тоже страшно. Она потеряна. — Все будет хорошо…
***
Весь следующий день проходит мимо меня. Ира занимает все мои мысли, не даёт жить спокойно. Мне безумно хочется ее увидеть. Рассказать про сон, где она валялась на улице Стокгольма и где они целовались, увидеть реакцию. Как же она удивится, наверное! И ещё более интересно узнать, не снилось ли ей что-то подобное.
Я точно знаю это состояние, но всеми силами отталкиваю мысли о нем.
Во влюблённом состоянии человек познаёт другого человека, ему открывается новый мир, который каким-то образом притягивает, отзывается в душе. Но разве бывает, что вместо ощущения открытия и познания возникает непреодолимое, необъяснимое чувство, что с этим человеком ты уже знаком? Причем, не просто знаком. Этот человек вдруг оказывается для тебя настолько близким, словно он продолжение тебя самого. И кажется, ты знаешь о нём всё, и он знает всё о тебе. Не потому, что вы похожи. А потому, что давно знаете друг друга. Насколько давно?
