Старший брат получил хорошую должность в парламенте, средний смог приобрести участок земли в центре города за мизерную цену, построил там супермаркет, с кредитом тоже помог Ахшар. Они были рады такому родству. Я понимала, что мой побег может стать для них серьезным ударом, и меня могут убить, но от своей мечты не отказывалась. Ведь можно сойти с ума, живя в этом аду.
Через два месяца у меня получилось сбежать. Деньги, которые мама откладывала мне на учебу, решила не трогать, если не будет крайней необходимости. Я продала свои украшения и с хорошей суммой денег решила отправиться в Москву. Братья меня сняли с поезда. Избили и отправили мужу. Деньги мне удалось спрятать. Я неделю пролежала в постели, но Ахшар, ругая меня и ненавидя, приходил каждую ночь. В конце он всегда отвешивал пощечину.
Я понимала, что могу быть беременной, но сказать об этом никому не могла. Хотя Фатима, конечно же, догадалась, но по моей просьбе никому не сказала. Если бы о беременности стало известно – из кабалы я бы не выбралась. После второго своего побега я добралась до Краснодара. Учла все предыдущие ошибки, поэтому меня не поймали. Поселилась в центре реабилитации для женщин, попавших в трудную ситуацию. В тот раз муж лично приехал за мной. Искали меня шесть месяцев. У меня уже подходил срок рожать. Директор центра уверила, что меня не отдадут…
Проснулась я в самолете, напротив сидел мой муж. Сверлил взглядом, от которого у меня мороз гулял по коже. Я до сих пор не знаю, вкололи мне что-то во время сна или я приняла какой-то препарат во время ужина.
Он отдал меня братьям. Вернул с позором. Сказал, что приедет за сыном, когда тот родится. Откуда он узнал, что это сын, остается лишь догадываться. Сильно меня братья не били, чтобы не навредить наследнику Ахшара. Посадили в комнату под замок. На окнах решетки. Кормить меня мачеха и ее невестки забывали. Я родила Тимура на две недели раньше положенного срока. Хорошо хоть в больницу вовремя отвезли, не оставили рожать дома. Дни в роддоме были самыми счастливыми. Тимурик был со мной. Я кормила его грудью. Прижимала к сердцу. Моя любовь к нему была безграничной несмотря на то, что Ахшара я ненавидела.
Тимура у меня забрали в день выписки и отвезли отцу. Я орала, кричала, плакала. Меня били, но эта боль была стократ меньше душевых мук. Я будто умерла в тот момент. Отказалась от еды, которую мне и так приносили через день. Жила, словно побитая собака в клетке. Братья часто спорили между собой – убить меня или выгнать, потому что я их опозорила. Меня устраивал любой исход. Возможно, что я бы и умерла так, но потом во сне пришла мама…
Я должна была жить ради сына, которого мне никогда не вернут.
Мне удалось сбежать в Москву. Выучиться. Я связалась с Фатимой спустя год. Знала домашний номер телефона, но боялась звонить. Мне так хотелось узнать, как мой мальчик, что я не думала о последствиях. Фатима попросила больше не звонить на домашний, попросила мой номер телефона и обещала связаться, когда будет возможность. Через нее я поддерживаю связь с Тимуром, хотя он и не знает, что я его мама…
******** ********
Арсен
— Мои братья меня продали, — произносит Луна.
Я, наверное, туплю, потому что пытаюсь переварить слова, не получается. К такому нельзя быть готовым.
Блин, лучше бы я неправильно понял. Мое воображение рисует страшные картины – убийства ее братьев. Я не могу ничего сказать, мне впервые нужно время, чтобы принять информацию, не выдать чувств, которые меня обуревают. С Луной и так словно по минному полю – боишься сделать шаг вперед. Она молчит, не добавляет больше ни слова. Догадки, догадки… которые только подогревают мою злость.
Луна уходит в себя. Я вижу по ее застывшему взгляду, что она мыслями она где-то далеко. Что же с ней сделали? Такие глаза бывают у жертв насилия, людей, переживших войну и плен.
Мне хреново. Настолько хреново, что хочется накатить стакан… лучше сразу бутылку. Меня не было там, я не мог этого предотвратить, не мог защитить. Я сижу в тишине и жду, что она еще что-нибудь добавит. Мне нужно знать. Знать все, чтобы каждому из обидчиков вернуть то, что они заслужили, чтобы залечить нанесенные ей раны.
— Луна, — негромко позвал, когда молчание затянулось.
Она подняла на меня пустой взгляд.
— Хочешь знать подробности? — с осуждением, в голосе холод, смотрит будто сквозь меня.
Как с ней разговаривать? Закрылась. Любое слово воспримет в штыки. Ей не нужна жалость, забота, понимание, но и равнодушие в голосе не заставит Луну говорить.
— Хочешь услышать правду? Слушай! Они выдали меня насильно замуж за старика. Знаешь, как противно, когда тебе едва исполнилось восемнадцать, а твоему мужу почти пятьдесят, и его дети старше тебя? Я стоила участка земли и должности в правительстве. Ты мужчина и никогда не поймешь, что значит быть вещью, которую могут использовать по своему усмотрению.
С трудом скрывал ярость. Я бы сейчас каждому из них объяснил, что значит быть братом! Это когда твоя жизнь и здоровье не имеют значения, если несчастна сестра. Ты должен сделать все, чтобы на ее лице никогда не было слез! Но Луна мне сейчас не поверит, поэтому я молчал.
— Каждая ночь с ним была пыткой, — продолжила зло выплевывать она слова. — Я ненавидела его. Ненавидела так сильно, что желала отравить. Сбежала в надежде, что он со мной после этого разведется, но вместо того, чтобы отказаться от строптивой жены, опозорившей его имя, он вернул меня в свою постель, — она вроде высказывалась, но тщательно подбирала слова, будто боялась сказать лишнее. — Хочешь со мной дальше поддерживать общение? Нужна тебе поломанная кукла, которая кроме презрения ничего к мужчинам не испытывает?
— Луна, — попытался оборвать гневный поток.
— Уходи! Уходи, пока мои братья меня не нашли! Ведь ничего хорошего меня не ждет! Зачем тебе чужие проблемы? Воевать с ними будешь? Ради пустышки? Я никогда не смогу быть с тобой! — по ее щекам катились слезы.
Естественное желание встать и обнять приходилось убивать на корню. Тут и так до истерики недалеко. Эта девушка так глубоко запала мне в душу при первой нашей встрече, что я бросил все дела и помчался за ней в Питер. Точно знал, что она мне нужна. Луна не будет эпизодом в моей жизни, она будет моей до конца моих дней. Я не ставлю перед собой задач, которых не смогу выполнить. Я сумею залечить ее раны.
— Не надо ни в чем копаться, Арсен. Забудь все, что услышал. Уходи, — устало, будто у нее ушли все силы на монолог.
— Сейчас ты поешь и пойдешь ляжешь спать. А братьев своих оставь мне.
Луна
От его спокойного голоса у меня мороз по коже. Что-то в его тоне и взгляде настораживает.
— Я не хочу, чтобы ты вмешивался, — твердо произношу, не веря в то, что Кимаев прислушается.
Мне непонятны его мотивы. Зачем Арсен вмешивается? Не верю в то, что в этом мире существуют настоящие рыцари, да их никогда и не существовало, странный у них был кодекс чести, говоря откровенно. С тех пор мало что изменилось. Кимаев ужасно упрям. Наверное, хочет доказать, что может меня защитить. А что взамен?..
— Ты сможешь сама с ними разобраться? — глядя мне прямо в глаза. Соври я – он поймет, ведь наверняка мои глаза полны в этот момент страха и ненависти.
— Я уеду, — голос слегка дрожит.
— Далеко? Там безопасно? Они никогда тебя не найдут? — задает спокойно вопросы, не ждет ответа, наблюдает за реакцией. — Будешь всю жизнь бегать?
— Тебя это не касается.
— Поверь, Луна, касается. Даже не представляешь, насколько, — впервые его голос меняется, в нем много чувств, природу которых я не могу понять. — Сейчас ты поешь и пойдешь спать. Не спорь. Тебе это нужно. И ничего не бойся, я буду рядом, — твердо заявляет.
Мне хочется возразить, еще как хочется, но я понимаю, что спор будет бессмысленным. Арсен не сможет защищать меня всю жизнь. Устанет и исчезнет.
