Работала я однажды с хозяином нескольких шиномонтажей. Мне было шестнадцать, и он был одним из моих первых клиентов. Я тогда мало что могла объяснить да и работала сама больше на интуиции, хоть и окончила несколько курсов, но все же тогда страницы я вела за копейки, почти на добровольных началах. Но на таргетинг даже не могла тратить из своего кармана.
Тот заказчик пошел мне навстречу, прислушавшись, он вложился в рекламу, только так и не поверил, что новые клиенты пришли к нему в результате моих усилий. Он считал, что просто сработала реклама, которую он дал по радио.
Что же… мы сразу после того опыта с ним и расстались.
Второй мужчина, с которым я работала, открыл небольшое кафе суши и сразу же обратился ко мне. Примерно в то же время, что и первый. Сема искал новичка, потому что безумно экономил свой бюджет, и его можно было понять. И все же он поверил в меня.
Наверное, дело было в том, что Сема был всего на три года старше меня и в свои девятнадцать, как и вся молодежь, верил в силу инстаграма. В итоге я давно перестала на него работать — выросла из того формата, а у Семена одна маленькая кафешечка за пять лет превратилась в небольшую сеть из семи маленьких ресторанчиков, которые в основном работали навынос. Роллы из его заведения мы сейчас и ели с Мариной.
— Ой, давай ты не будешь припоминать Сему и моего мужа, — поучительно произнесла Марина, взмахнув деревянными китайскими палочками.
— Твоего бывшего мужа, — подколола я ее, но все же шпильку подруги приняла.
С Семой мы по-настоящему сдружились. Он даже предложил мне в восемнадцать расписаться, ну… чтобы я смогла усыновить Лику. Причем разговор тот состоялся по телефону, когда рядом с ним находилась его девушка, которая на следующий же день собрала чемоданы и съехала от Семена.
Конечно же, я не согласилась, а Сема выдохнул просто с немыслимым облегчением. Он не питал ко мне романтических чувств, скорее безумную благодарность и немного братской любови.
С Максом — бывшим мужем Маринки — я тоже дружила и все еще пыталась их помирить, что было, наверное, бесполезно. Все же хотя я и была спецом в разных направлениях, но только связанных с продвижением, а никак не с семейной психологией.
Настоящих же отношений у меня не было никогда. Пара поцелуев в четырнадцать в расчет не шла, а после я серьезно увлекалась продвижением в интернете, ушла с головой в учебу, подработку, а потом был институт и… Лика, ставшая сиротой.
Был в моей жизни и еще один опыт с поцелуями. Который я до сих пор вспоминала с истерическим смехом. Однажды под очень сильным хмелем (мы тогда одновременно и праздновали, и оплакивали Маринин развод) подруга предположила, что меня не тянет к мужчинам, потому что у меня с ориентацией что-то не то. Я очень возмутилась и попалась на слабо. Тогда-то мы с ней и поцеловались, тут же рассмеялись и пообещали друг другу никогда об этом не вспоминать, а по итогу по сей день вспоминали и громко друг над другом хохотали, все же девушки не интересовали ни ее, ни меня.
— Не суть, — отмахнулась Марина, а затем заметила мою улыбку. — Ты чего смеешься? Нет-нет… — Она без слов поняла меня и тут же сама рассмеялась. — Пожалуйста, не на-а-адо, Майя, не вспоминай об этом.
— Я молчу. — Я прикрыла рот ладонью для наглядности.
— И не думай! Даже не думай. Майя, ради бога! — Сама Марина уже вовсю хохотала. И так же сквозь смех выдала: — Тебе нужен мужчина. Однозначно. Почему бы не этот ваш гендир?
— Даже не думай об этом.
— Почему нет? — Марина обмакнула запечённый ролл в соевый соус и, так и не донеся его до рта, произнесла: — Хотя да… тебе сейчас нужно что-то несерьезное, а тут работа, все дела…
— Марина, давай не будем, а то если ты меня опять назовешь перезревшим арбузом…
— Ну так и есть! Ты слишком долго себя хранишь. Совершено непонятно для чего и кого.
— Мне просто не до отношений. И вообще, это почти дискриминация с твоей стороны. Мужчины, значит, как дорогое вино, а женщины почти арбузы.
— Нет, просто я волнуюсь за тебя, — неожиданно тихо и серьезно произнесла Марина. — Очень боюсь, что за неимением опыта ты просто влюбишься в первого попавшегося — недостойного тебя первого попавшегося — и будешь потом долго страдать.
— Но уж точно не в Бестужева.
— Ну он хотя бы не такой уж и недостойный. Вон, — подруга дернула головой в сторону Ликиной комнаты, — как Анжела обрадовалась статуэткам. Это все же с его стороны очень… — Марина облизала губы, задумавшись.
— Великодушно, — пришла я на помощь подруге, — но все же этот факт — мелочовка по сравнению с тем, чего мы о нем не знаем.
— И чего же мы такого о нем не знаем?
— Я в общем, Марин, — устало протянула я. — Я совершенно ничего о нем не знаю и, если честно, сильно вдаваться в подробности не хочу. Это все не по мне.
Так оно и было. Даже если всего на мгновение задуматься и представить отношения с таким мужчиной, то да… наверное, он мог бы мне по-настоящему понравиться, но, как бы шаблонно это ни звучало, и я, и Марина понимали, что Бестужев — птица не моего полета.
Вот Аля… Але Ян Даниилович был бы под стать. Или же она ему… но с ней ему однозначно было бы не стыдно выйти на какую-нибудь светскую вечеринку.
— Так, все! — я практически прокричала. Не на Марину, а на идиотский поток собственных мыслей. — Хватит о Бестужеве. Я думаю, что мы и не пересечемся с ним больше.
Марина хитро улыбнулась, словно что-то знала наперед, и потянулась за «Филадельфией». Правильно, пусть лучше жует, чем говорит со мной о Бестужеве.
Только вот уже утром, когда я во второй раз за все время опять не опоздала, а даже явилась немного раньше, ко мне подошел сам Матросский — начальник маркетингового отдела, в который меня взяли. Видела я Матросского до этого лишь издали. Даже на работу меня принимал более мелкий начальник, а потому, когда Бестужев сказал сообщить что-то Матросскому, я так и не решилась, позвонила девочкам в нашей приемной, и все.
— Добрый день, Станислав Андреевич, — рассеянно почти проблеяла я, когда мужчина среднего возраста и, в общем-то, совершено не дурной наружности, но полностью седой, замер у моего стола. Он хмуро мне кивнул, а затем коротко отдал распоряжение:
— К одиннадцати зайди к генеральному. — Мускул на его щеке дернулся, а затем он резко развернулся на пятках и ушел.
— И что это было? — послышалось позади меня от девочек, работающих со мной в одном кабинете, а я лишь пожала плечами.
Если бы я знала…
Вряд ли Бестужев решил подарить Лике еще одну статуэтку. Для этого он точно не стал бы вызывать Матросского.
А еще мне очень резануло слух, что Станислав Андреевич обратился ко мне на «ты», и вроде ничего в этом такого не было… не все придерживались такой строгой деловой этики, как Ян Даниилович, но все же… Все же Бестужев даже тут выглядел на фоне своего подчиненного слишком привлекательно, не позволяя себе такого.
Я вдохнула-выдохнула и судорожно забарабанила пальцами по столешнице. На самом деле я не представляла, зачем могла понадобиться Бестужеву, а потому до одиннадцати ничего из поставленных мне задач толком и не сделала. Слишком нервничала.
Нет, самого Яна Даниловича я больше не боялась, как того же Матросского, например. Сама не поняла, когда этот страх прошел, видимо вместе с осознанием, что если бы мужчина хотел меня уволить, то давно бы это сделал, а потому… Потому сейчас было что-то другое.
К одиннадцати я себя извела настолько, что даже голубой гель лак на безымянном пальце полностью отколупала. За что мне стало безумно стыдно, особенно когда Светлана это заметила и, глядя на мои руки, надменно фыркнула, стоило мне только подойти к ее стойке.
— Можно? — стараясь не зацикливаться на взгляде помощницы Бестужева и не обижаться, я все же пересилила себя и первая заговорила с ней.
Ну в самом деле, не вламываться же мне в кабинет генерального? Хотя хотелось… очень. Что угодно, лишь бы не терпеть на себе этот изучающе-издевательский взгляд Светланы.
