получу наказание за то, что устрою сцену.
— Только за то, что кто-то доставил тебе кексики? — спрашивает она.
— Это военное училище. Самое лучшее, что ты можешь сделать — слиться с толпой. А такая доставка против правил. Нарушение правил — отстой, и никто не хочет наказания. — Я смеюсь, вспоминая об этом. — Но на что они не рассчитывали, так это на то, что мой командир вызовет меня к себе в кабинет.
— Я не понимаю. — На ее лице ясно написано замешательство.
— Он был суровым стариком с характером, который мог бы соперничать с Йоземитом Сэмом (Примеч. Йоземит Сэм — персонаж американских мультфильмов серий Looney Tunes и Merrie Melodies. Как правило изображается крайне агрессивным (зачастую вооружённым пистолетами) ковбоем, золотоискателем, преступником, пиратом, ненавидящим кроликов вообще и Багза Банни в частности). Но по какой-то причине он проникся ко мне симпатией. Он сказал, что знает, что у меня нет семьи, которая прислала бы их, и что ребята сделали это, чтобы доставить мне неприятности. Но он не мог доказать, кто конкретно это сделал. Поэтому сказал, что я могу оставить их себе. Такой десерт обычно считался контрабандой. Это было всё равно, что отдать сотню коробок сигарет заключенному. Я сразу же стал за старшего.
— И что же ты с ними сделал?
— Я раздал их правильным людям, и после этого со мной никто не связывался. Я взял себе имя «Кексик», и оно принадлежит мне, — говорю я, указывая на то место на боку, где находится татуировка. — Думаю, ребята знали, что если мой командир дал мне добро, то со мной лучше не связываться. А люди реагируют на лидерство.
— Кексик, — повторяет она и улыбается. — Мне нравится.
— Так что теперь нам нужно придумать что-то для тебя, Принцесса. — Она морщит нос, когда слышит это.
— Мой отец зовет меня «Жучок». Не знаю, с чего он это начал, но прозвище прижилось.
— Нет. Оно его. Я хочу для тебя только свое. — Ей, кажется, нравится эта идея, в доказательство этого на ее лице появляется улыбка. — Мы еще немного поболтаем и посмотрим, что получится, Фейерверк.
Она закатывает глаза.
— Определенно нет.
Мы проводим весь день, общаясь, и Мэгги делает некоторую волонтерскую работу, когда одному из врачей клиники нужна дополнительная помощь. Я работаю с новым пациентом и говорю о его целях и о том, какова его домашняя жизнь. Мы решили установить время каждый день, когда сможем поговорить, и он может зарегистрироваться. Это всё часть процесса, и я счастлив, что в некотором роде к нему причастен.
Когда мы уходим, я везу нас домой, и Мэгги направляется сразу на кухню.
— Что у нас на ужин, и могу я помочь? — спрашиваю, следуя за ней.
— Я готовлю цыпленка, и да, ты можешь мне помочь, — отвечает она, вытаскивая из холодильника продукты и протягивая мне овощи для нарезки. — Кстати, сегодня вечер кино. Майор будет дома примерно через час, и мы поужинаем и проведем время вместе.
— Звучит отлично, — говорю я, достаю из холодильника пиво и открываю его.
— Ты присоединишься? — В ее голосе звучит надежда.
— Это ведь ничего, да? — На секунду я задумался, не говорит ли она мне, чтобы я нашел себе другое занятие, но казалось, словно она приглашала меня.
— Да. — У нее высокий голос, будто она нервничает, а потом откашливается. — Ага. Это было бы очень мило.
Солнце садиться, и то, как на кухню падает свет, заставляет ее светиться. Мэгги стряпает у плиты, и какое-то время я просто смотрю на нее.
Она молода. Слишком молода для меня. Но что-то в ней заставляет меня чувствовать, будто она старше. Мне не следовало бы испытывать к ней такое влечение, но я ловлю себя на том, что хочу быть рядом с ней как можно больше. Когда нахожусь с ней в одной комнате, чувствую себя счастливым. Она — ходячий шар радости, от которого я не хочу отходить ни на шаг.
— Солнце, — шепчу я, и она поворачивается, чтобы посмотреть на меня.
— Ты что-то сказал? — Она растерянно улыбается, помешивая овощи.
— Твое прозвище. — Она как чистый солнечный свет с ее теплом и сиянием, а я просто планета, вращающаяся вокруг нее. Она притягивает меня к себе, как гравитация, и я, кажется, не могу уйти.
— Хм. Солнце. Думаю, это не так уж и плохо. У меня светлые волосы. — Она пожимает плечами и возвращается к своим делам.
Я ставлю пиво на стол и откашливаюсь.
— Пойду, проверю почту. Сейчас вернусь.
Не дожидаясь ответа, я выхожу из кухни и поднимаюсь по лестнице. Практически бегу в свою комнату, закрываю дверь, запираю ее и прислоняюсь к ней спиной, закрывая глаза. Что со мной не так? Это дочь человека, который мне как отец. Ей шестнадцать лет. Почему я испытываю все эти чувства притяжения? Боже, это так неправильно и так хреново по многим причинам.
Меня поражает, что я смеялся и заигрывал с ней, а она отвечала мне тем же. Я флиртовал с ней, и она, казалось, ничуть не расстроилась из-за этого. Господи, я должен это контролировать. Она же еще девчонка.
Я потираю лицо руками и слышу, как открывается входная дверь. Раздается голос майора, когда он приветствует Мэгги. Я должен спуститься туда и встретиться с ним лицом к лицу. Мне нужно собраться. Не могу позволить какой-то шестнадцатилетней девчонке так подставить меня. Господи, можно подумать, что раньше мне никто не улыбался.
Делая несколько успокаивающих вдохов, убеждаю себя, что она просто ведет себя мило, и я поступаю так же в ответ. Мы можем сделать это. Это могут быть отношения как у брата и сестры. Мы можем провести время вместе, и я смогу забыть обо всем, что происходит в моей голове.
Например, как скоро ей исполнится семнадцать.
Глава 5
Мэгги
— А теперь поворачивайся и тяни. — Я делаю, как говорит Илай, тяну его так сильно и быстро, как только могу. Роняю его на пол, на спину. Я торжественно стою над ним, уперев руки в бока. Он смотрит на меня с улыбкой.
— Ты быстро схватываешь. — Он улыбается еще шире. Я могу сказать, что он гордится мной. Мы тренируемся самообороне в гараже с тех пор, как Илай закончил работу и провел легкую физиотерапию на ноге. Он даже больше не хромает, когда ходит. Шрам на его лице больше не красный и не зловещий. Он почти полностью выздоровел, и я беспокоюсь, что, возможно, он подумает о скором переезде. Я отталкиваю эту горькую мысль, не желая думать об этом.
Я
