Я горько усмехнулась и закрыла глаза. Мысленно представила перед собой Артема.
Он заметил меня там, на лестнице. Смотрел внимательно, изучающе, словно хищник. С таким легко не будет. Это априори невозможно. Одного взгляда были достаточно, чтобы понять: Королев — настоящий зверь. Не дикий, нет. Это не про него. Умный, хитрый, прирождённый победитель, лучший во всем. И он заинтересовался мной. Не Машей, а мной, Мариной Куликовой, ненужной близняшкой, дублершей для более успешной сестры. Своей ненастоящей невестой…
Мне вдруг стало страшно. Не от того, что ждало нас всех впереди. Не от мыслей о предстоящей свадьбе, брачной ночи и неминуемом расставании. Нет. Я боялась его. Этой бешеной энергии, что исходила от Артёма. Его умения видеть людей насквозь… И моей реакции на него. Я испугалась своего глупого сердца, которое так яростно билось о ребра, будто собираясь выскочить из грудной клетки и воспарить над землёй. И все это после одной секундой встречи!
Я ведь никогда раньше не испытывала ничего подобного. Отношения, свидания, любовь. Для меня это были лишь слова, красивые моменты из книг или фильмов, не более. Конечно, у меня были тайные поклонника. Пару раз даже цветы на работу присылали. Но все ухаживания на этом и заканчивались. Да и я сама не хотела их продолжения, мне это было не нужно. В отличие от Маши, я не мечтала о выгодном замужестве, не искала себе богатого парня. Долгие годы общение с мужчинами не вызывало во мне никаких эмоций, кроме отвращения и лютого, животного страха. Старые воспоминания давали о себе знать, сидели в голове и только ждали подходящего момента, чтобы напомнить о себе. Сколько я ни старалась, сколько ни боролась с собой, всегда безуспешно. В какой-то момент я просто поняла, что все это не для меня. Семья, любовь… секс. И мне так даже нравилось. Жилось намного спокойнее, без лишних переживаний и копаний в себе. Я даже свыклась с тем, что никогда не узнаю, каково это, когда внутри, словно бабочки порхают, когда сердце в груди замирает, стоит только взглянуть ему в глаза…
Обида и злость на себя, на свое глупое тело взбурлились с новой силой, и я сжала кулаки. Почувствовала, как ногти впиваются в ладони и распахнула глаза.
— Почему я должна это делать? После всего, что вы со мной сделали. Я ведь никогда не была нужна вам. Пять лет назад, помнишь? — Перевела застывший взгляд на женщину, которую с трудом могла назвать матерью. Она молчала. — Вы тогда ничего не сделали. Отказались. Бросили… Почему же сейчас я должна вам помочь? Тем более, такой ценой… Объясни, пожалуйста. Я уже ничего не понимаю…
Скупая слеза вдруг сбежала по моей щеке и бесшумно капнула на сжатый кулак. Задрожала мелко, выдавая напряжение натянутых мышц.
Память… Её невозможно стереть. От неё нельзя убежать. Нереально избавиться. Она всегда будет жить. Всегда. И боль никогда эта не закончится. Она бесконечна, как и пропасть, что лежит сейчас между всеми нами.
— Мы испугались, понимаешь? Не смогли пойти против него, — мама говорила тихо, с трудом подбирая правильные слова. Такие, которые не ранят, не сделают ещё хуже. Неужели, она заботилась обо мне? Впервые за все это время. — Всё в этом городе принадлежало Гордееву. Он бы уничтожил нас, стоило только открыть рот… Мы не могли рисковать вашим будущим. Не могли! Если бы твой отец открыто выступил против него, нас бы всех убили. Всех без исключения, Марин. Никого бы не пожалели…
— Но мне было всего семнадцать! — Меня колотило, страшные образы заполнили все пространство вокруг. Голос сорвался, рыдания душили, не давали вдохнуть. — Он пытался меня изнасиловать. Трогал своими грязными руками, шептал всякие гадости… Вы ничего не сделали! Ни ты, ни отец. Сослали меня к бабушке и забыли, вычеркнули из своей жизни, словно меня никогда и не было. Да вы до сих пор скрываете ото всех моё существование. За что, мам?! За что вы так со мной?
Она вздрогнула. Мои слова попали точно в цель, задели за живое.
Вдруг мама вскочила, постояла секунду и, наклонившись, обняла меня за плечи. Сдавила крепко. Как ни разу до этого. В нашей семье вообще было не принято обниматься. Это моветон, проявление слабости. Нужно всегда уметь держать себя в руках, не терять марку. Сейчас она её потеряла.
— Марина… Девочка моя… Я так перед тобой виновата, маленькая. Так виновата! — Шептала, захлебываясь слезами. Хлестала короткими фразами, словно кнутами, вгоняла в ступор, топила в смятении. — Ты не представляешь, как я себя за это ненавижу. Каждый божий день я проклинаю свою трусость за то, что не спасла тебя тогда. Я должна была защитить тебя, убить этого гада собственными руками. Но я испугалась. Позволила страху разлучить нас.
Моя мама никогда не плакала. Совсем. Ни разу. Я её просто не узнавала. В этой, новой Оксане не было ничего, что напоминало бы о прежней госпоже Куликовой. Сильной, уверенной в себе, расчетливой. Она бы ни за что не стала ни перед кем извиняться, не полезла бы меня обнимать, не произнесла бы ничего такого, о чем потом могла бы пожалеть.
— Не надо, — попросила я и попыталась отстраниться. — Не делай, не говори ничего. Всё закончилось. Осталось там, в прошлом.
— Нет! — Перебила меня резко и мотнула головой. — Не прошло. Никогда не пройдёт. Оно вот здесь, понимаешь, — прижала ладонь к груди, указывая на сердце. — Сидит постоянно. Никуда не уходит. Я ведь могла все изменить, поступить по-другому и не оставлять тебя со всеми этим одну. Но я не сделала. Отправила тебя к бабушке в надежде, что там Гордеев точно тебя не найдёт. Я хотела защитить тебя, дочка, а сделала только хуже. Из-за меня ты была вынуждена пять лет жить вдали от дома, от семьи… Всё из-за меня.
Признание, которое я столько ждала и которого так боялась, лилось, как песня. И на душе становилось чуть легче…
— Я бы все отдала, только бы вернуть время вспять и поступить по-другому… Прости меня, Марина. Прости, если сможешь. Прости…
Сидела, как оглушенная, боясь шевельнуться. Задыхалась от эмоций и не могла вымолвить ни звука. Пять лет я ждала этих слов. Одну тысячу восемьсот двадцать пять дней… Но даже услышав их, не почувствовала желанного освобождения. Наоборот. Стало только хуже. Новые сомнения не заставили себя долго ждать.
А вдруг она специально это сделала? Воспользовалась секретным орудием, чтобы уговорить меня, обманула…
Я не хотела знать правду. Нового удара от нее я бы просто не пережила. Не смогла бы.
— Ты так сильно хочешь, чтобы я заняла место Маши? — Спросила сдавленным шепотом.
Мама замерла, отпустила мои плечи и сделала шаг в сторону.
Я подняла голову и встретилась с ней взглядом.
Сердце пропустило удар, когда я увидела жалость в ее глазах. Ту самую. Такую мерзкую и ненавистную.
Кровь в венах тут же вскипала, забурлила кипятком. Как она смела?! Я не просила у нее жалости. Мне это не нужно! Я лишь хотела немного правды. Всего каплю. Самую малость. А в ответ…
— Когда-нибудь вы все пожалеете об этом. Королев не тот человек, которого можно обмануть и не попасться. Смотрите, не пожалейте потом еще больше!
Сказав это, я встала и выскочила из комнаты. Сбежала с лестницы, перепрыгивая сразу через две ступеньки, боясь передумать и потерять хоть каплю решимости.
Хотите, чтобы я исполнила эту роль? Хорошо. Вот только за последствия я не отвечаю!
Распахнула дверь отцовского кабинета и произнесла громко:
— Артем Игнатьевич? Кажется нас забыли друг другу представить. Может, пора, наконец, исправить это недоразумение?
Глава 5
На мгновение Артем опешил. Инстинктивно встал, неспешно повернулся, не желая выдавать волнения. Странное дело: он вдруг почувствовал себя неуверенным, зеленым юнцом перед первым свиданием с понравившейся девушкой. Он — Королев Артем Игнатьевич; взрослый, самодостаточный мужчина робел перед лицом обычной девчонки. Уму непостижимо!
Мысленно отругав себя за столь глупое поведение, встретился с Марией взглядом. Твердым, пренебрежительным. Пусть почувствует свое место. Он не станет перед ней лебезить. Никогда!
