дела, а не решаем проблемы мировой экономики!
— Извините, меня задержала Алла Викторовна, — отвечаю, скидываю рюкзак на пол и сажусь за стол.
— У нас тут у всех есть свои дела, но почему-то больше никто не опаздывает. Постарайся в следующий раз не опаздывать.
Я кисло киваю и Тоня, опустив взгляд на папку у себя в руках, гнусавым голосом говорит:
— На чем мы остановились? Так, в следующий четверг у нас первое апреля. Есть какие-то идеи?
— Как насчёт того, чтобы привлечь квнщиков? — предлагает Литвинов. Милый парень из параллели. Заядлый мечтатель, любитель видеоигр и, разумеется, ботаник. Как и все здесь собравшиеся.
Неплохая идея, жаль, что неосуществимая. Хоть квнщики и вовлечены в общественную школьную жизнь, но скорее побреются всем коллективом налысо, чем будут иметь с нами общее дело. Что сказать, школьный совет — не особо любят ученики. И на это есть значимая причина. Обычно всех провинившихся отправляют нам помогать, а именно рисовать стенгазеты, убирать парки по субботам в восемь утра, собирать макулатуру…
— Они не согласятся, — озвучивает мои мысли Носова. — К тому же, они уже готовят концерт, — раздраженно добавляет.
Даже так? То есть, они решили проявить инициативу сами, лишь бы только мы к ним не приставали?
— Мы можем оптом закупить бумажки с сюрпризами, а выручку отправить на благотворительность, — предлагает Настя Ершова — моя одноклассница, с которой мы иногда сидим вместе за партой.
— Хорошая идея — записываю! Это как раз входит в наш бюджет. Шариками и оформлением будем заниматься в среду после школы. Что нужно закупить?
Все вместе мы выбираем цветовую гамму праздника — желтый с красным, после чего списком записываем украшения, которые хотим использовать.
— Кто может на выходных это все купить?
— Я могу! Мы с мамой как раз поедем на оптовый рынок, — поднимает руку Андрей Антипов. Последний член нашей «тусовки».
— Записала! Тогда я займусь костюмами. В первой половине дня мы все освобождены от уроков. Нам поручили провести утренник для детей.
Раздается коллективный стон. Говорю же, никто этим не наслаждается кроме Носовой.
— Что такое? — искренне недоумевает Тоня. — Детишки хотят праздника! Сценарий напишет Настя, у неё это получается лучше всех. Так-с, — задумчиво стучит себе ручкой по подбородку, — тогда осталась только стенгазета. Этим займётся Нина.
— Что? Почему я?
Стенгазеты это то, чем даже не хочет заниматься Носова. Чувствуете масштаб трагедии?
— Ты опоздала, — прищурив глаза, напоминает. — И потом, все другие задания уже разобрали, — пожимает она плечами, мол, ничего не могу сделать. Как будто не она сама их раздавала всего минуту назад!
— Но я не справлюсь одна! У меня две олимпиады на следующей неделе.
Тоня тяжело вздыхает, закатывает глаза и, точно делая мне одолжение, кидает:
— Ладно, я пришлю тебе кого-нибудь из наказанных. Тебе помогут. Вопрос закрыт.
Прекрасно! Моя жизнь становится все интереснее и интереснее. Это сарказм, если кто не понял.
— Стенгазету нужно нарисовать до вторника. Мы повесим ее рядом с программой праздника в холле на первом этаже.
Отлично, получается завтра и в понедельник мне придется оставаться после уроков, чтобы нарисовать стенгазету. Может, к чёрту эту характеристику? Ага, как будто мама мне разрешит бросить школьный совет. Чувствую себя заложницей собственной жизни.
Арсен
Не день, а полный отстой. Утром мама снова плакала из-за подонка, который имеет наглость называть себя моим отцом. По крайне мере внешнее сходство точно говорит о том, что мы имеем общие ДНК.
Конечно, при мне мама никогда не плачет, и вообще делает вид, что ничего в нашей жизни экстраординарного не произошло. А именно, что отец-кобель кинул нас ради молоденькой секретарши. Господь всемогущий, я живу в дерьмовой мелодраме!
Мама всегда улыбается через силу, как будто я не замечаю ее опухшее от слез лицо, и как будто я не присутствовал той ночью, когда отец собрал чемодан, завёл машину и свалил, пробормотав напоследок что-то вроде: «Мне нужно разобраться в себе».
Ну и скатертью дорожка!
Сегодня он мне звонил. Дважды. Разумеется, я сбросил. Разговаривать с ним мне хотелось примерно так же, как учить таблицу Менделеева. После этого мне позвонила мать, и попросила поговорить с отцом.
Серьезно? Теперь мы будем так общаться? Как насчёт того, чтобы приехать и поговорить лично? А не по гребаному телефону, словно мы чужие друг другу люди!
— Арс, ты в столовку идёшь? — спрашивает меня Сема, хлопая дружески по плечу.
— Идёте, я вас догоню, — мрачно произношу, когда мы выходим с последнего урока.
— Что-то случилось? — нахмурившись, спрашивает.
Долматов с Грачевым знают обо всей этой ситуации с отцом. Готов дать руку на отсечение, если я прямо сейчас им скажу что хочу надраться в хлам, то не пройдёт и минуты как мы будем сидеть в тачке у Дара, а уже через десять опустошать бар его отца.
— Все в порядке, — отвечаю как можно более уверенным голосом. — Идите.
Парни уходят, а я, круто развернувшись, направляюсь на задний двор школы, где располагается футбольное поле и баскетбольная площадка. Поднявшись на последний ряд трибуны, скидываю рюкзак и плюхаюсь на пластмассовое желтое сиденье. Достав из кармана штанов айфон, задумчиво кручу в руках.
Позвонить или нет?
Мы с отцом не общались уже месяц. Раньше я и представить себе не мог, чтобы мои родители развелись. Для ясности: они были той самой тошнотворно-милой парочкой, которая даже спустя двадцать лет брака держалась за руки, устраивала романтические ужины и праздновала все годовщины. Если это не любовь, тогда что? И почему все это рассыпалось, как карточный домик? Неужели действительно какая-то молоденькая подстилка оказалась дороже семьи? Что, черт возьми, с ним не так?
Ерошу шевелюру и, вздохнув, набираю отца.
Мне хочется сразу же сбросить, но он моментально снимает трубку. Как будто сидел над телефоном, ожидая моего звонка.
Повисает напряженная тишина, а затем я слышу его сдавленный голос:
— Привет, Арсен.
— Привет, — ворчу, пиная ногой сиденье впереди.
— Как ты?
Обожаю дежурные вопросы.
— Отлично.
— Понятно…
Мы замолкаем, не зная, о чем говорить дальше. Точнее, мне много что есть ему сказать, но сомневаюсь что это телефонный разговор.
— Сын, я хотел с тобой встретиться. Может, завтра?
— Я занят, — грубо отрезаю.
— Не веди себя, как маленький!
Надо же,
