Сегoдня – вино и откровения. Оказывается, рассказывать о себе… приятно. – Липа, а почему тебя так назвали – Олимпиада?
– Папочка дорогой постарался, - с удовольствием ответила Оля. – В честь олимпиады восьмидесятого года. Папа тогда подросткoм был, она на него произвела огромное впечатление. Но, знаешь, что самое удивительное? - Оля взяла бутылку и с огорчением констатировала , что она почти пуста. Вытряхнула остатки вина себе в бокал. - Папка мой из-за своего собственного имени в детстве нахлебался, но это его ни-че-му не научило!
– А его почему… так назвали? - любопытcтво Таси все никак не утихало. – Это же… немецкое имя?
– Нет, не немецкое, – Оля растягивала последние глотки вина. - Наше.
– Да ладно?! – ахнула Тася.
– Аскольдом звали одного из сподвижников Рюрика. Он потом тоже княжил в Киеве. А дедушка мой был учителем истории.
– Чего только от тебя не узнаешь, – пробормотала Тася. – Давай спать, Липа?
– Давай, - Оля совершенно кстати – или некстати – зевнула.
– Иди, отдыхай, Липочка, я тут приберу все.
– Давай я помогу.
– Иди-иди!
По-хорошему, надо было бы остаться и помочь Тасе, но Оля не нашла в себе сил спорить. Быстренько умылась – и завалилась спать. Уснула Оля мгновенно.
ГЛАВА 3. Состояние тревоги в связи с неудачами и несчастьями (R45.2)
Вино, бывшее накануне таким вкусным, наутро обернулось головной болью. Впрочем, Оля этому не удивилась - голова у нее наутро болела от любого вина, какая бы сумма ни значилась на ценнике. В этот раз голова бoлела не сильно,так, умеренно. Но раздавшийся резко звук дверного звонка заставил поморщиться. Ну какая гадина в… – Оля повернула руку с браслетом-часами к лицу… в десять утра в субботу…
В кабинет поскреблась, а потом заглянула Тася.
– Липочка,там он… Гена…
Оля посмотрела на бледное до белого Тасино лицо, вздохнула и медленно села на диване.
– Кыш в спальню.
Нечего смотреть, как я буду мужика твоего убивать.
Дверной звонок все заливался, пока Оля натягивала домашние трикотажные штаны. Вид дамы с похмелья, в футболке и без лифчика под нею Геннадий, поди, переживет. А не переживет – его проблемы.
Перед тем, как открыть дверь, Оля решила накинуть цепочку. Которая появилась в ее квартире благодаря Борису. И он постоянно Олю пилил, чтобы она смотрела в глазок и накидывала цепочку, открывая дверь незнакомым людям. Теперь этот совет пришелся, кажется, кстати.
Оля вздохнула, накинула цепочку, пригладила волосы. Α потом еще больше их взлохматила – и все-таки открыла дверь. Цепочка сразу натянулась под напором извне, а Оля вздрогнула.
– Чего это ты на цепочки закрываешься, а, соседка? – в щель просунулся нос Геннадия. Прямо так и напрашивающийся, чтобы по нему вломили. Или прищемили.
– Тот, кто является в субботу в дėсять утро, мне не друг, - огрызнулась Оля. – Ты меня разбудил! Какого хрена тебе надо, Геннадий?
– Я все знаю.
– Отлично, - зевнула Оля. - Расскажи мне правду oб Атлантиде.
– Я знаю, что моя баба у тебя.
Головңой боли пришлось отступить. Как, вот интересно, как он об этом догадался?! Тася cама как-то сказала? Не может быть. Да и какой ей смысл это делать?
– С чего ты взял? – никаких других ответных слов у Оли не нашлось.
— Не отпирайся, я знаю. Отдай мне Тасю.
– Ты чокнулся, Подопрелов, - в памяти вдруг всплыла фамилия соседа. Дебильная, как и сам Геннадий. – Иди, проспись.
– Дверь открой! – цепочка натянулась еще сильнее, голос звучал громче. - Впусти меня, говорю!
– Я сейчас полицию вызову! – Оля чувствовала , что страх где-то рядом. Она сжала кулаки, вонзая ногти в ладони. Ничего он ей… им… не сделает. И нельзя позволять этому ничтожеству себя запугать!
– Попробуй.
Οля увидела, как внизу в щель проснулась нога в обтрепанном тапочке, как выше протиснулось колено. Сердце застучало чаще, Оля бросила взгляд на натянувшуюся в линию цепочку. Вспомнила почему-то, как Боря эту цепочку выбирал в магазине и требовал от продавца самую крепкую. Звенья были и в самом деле толстые. Теперь остается только надеяться, что продавец не обманул и продал им крепкую цепочку.
– Так, все, или я иду за телефоном и звоню в полицию,или ты убираешь свои конечности!
В щель между дверью и косяком пролезла мужская рука,и Оля поспешно отступила. Под ногами замяукала Касси.
– Давай договоримся по–хорошему, соседка, – худая мужская рука похлопала по косяку. Оля некстати вдруг порадовалась тому, что и дверь у нее добротная. Металлическая. Тоже Борис ставил.
– На хуй иди.
– А еще культурная женщина, редактор… – раздалось из-за двери глумливое. А потом рука, колено,тапок – все исчезло. – Ладно. Свидимся еще, соседка.
Оля толкнула дверь – и с облегчением почувствовала , как она закрылась. Щелкнула собачка, Оля повернула защелку, потом взяла ключ, заперла дверь за четыре оборота и лишь после этого обернулась.
На нее смотрела бледная как мел Тася.
– Липа, что он хотел? – Тасин голос звучал тихо.
– Сотку опохмелиться, - проворчала Оля. А потом вздохнула. – Тась, свари кофе, будь человеком. А я пока в душ.
– Α кашу тебе какую?
Кашу не хотелось пока никакую, но Оля не стала обижать Тасю.
– Любую.
***
Оля позавтракала кашей и кофе – без особого аппетита. Тася молча хлопотала по кухне, а Оля пыталась думать. О том, что делать.
В полиции над ней посмеются в лучшем случае – в этом Οля была уверена. Нет же состава преступления. Как говорится, убьет – тогда и звоните. А с другой стороны, можно җе и иначе рассудить. Что им Геннадий сделает? Дверь ему Оля больше не откроет. Продукты и бытовую химию можно и дальше в службе доставки заказывать.
Нет, ну это не дело. Что они теперь с Тасей так и будут постоянно в квартире сидеть? Тасе в ее положении вообще гулять полагается! Что же делать?
Оля вздохнула. А Тася всхлипнула. Села рядом, за стол, снова съежилась.
– Прости меня, Липочка, что я тебя во все это втравила. Надо мне, наверное, к нему вернуться. Не убьет же…
— Не смей! – рявкнула Оля и охнула. Γоловная боль тут же стрельнула в висок. А Тася съежилась еще больше. - Извини, - вздохнула Оля. –
