что она его в гроб загонит и на крышке спляшет.
— Андрюш, твоя сестра меня просто ненавидит, — заявила Кира после столь неудачного визита.
— Почему ты так решила? Просто она такая… не обращай внимания. Это же Женька, с нее станется.
— Я же вижу — она меня ненавидит! И сделает так, чтобы и остальные в твоей семье меня возненавидели!
Кира едва не плакала.
— Ну ведь ты не за нее выходишь замуж, а за меня. А с ней еще успеете подружиться. С ней даже мама не всегда знает, как общаться, так что не унывай.
— Я так старалась! — всхлипнула Кира. — За что она меня так?
— Может, тебе надо перестать стараться? Больше всего Женька любит естественность, ты сама увидишь. Будь просто самой собой, и все будет хорошо.
— Я так пыталась быть самой собой!
— Кирунь, перестань. Просто поменьше думай о мнении других. Невозможно же нравиться всем.
Отношения с Женькой у Киры так и не улучшились, но это им с Андреем никогда не мешало. Кире хватило мудрости соблюсти подобие доброго нейтралитета с Женей, и та, в свою очередь, после женитьбы Андрея тоже больше не показывала зубки. По крайней мере, публично.
— И ты понятия не имеешь, что случилось?
Нонна выпила еще одну рюмочку коньяка, чтобы наконец осознать сказанное подругой. Кира покачала головой:
— Вот именно. Понятия не имею. Меня бросили, как ненужную тряпку, и даже «до свидания» не удосужились сказать.
— А может, он и не ушел вовсе? Может, срочная командировка, не хотел тебя будить…
— Нонна, ты что? Какая командировка? Открой глаза! Мы же вместе уезжаем скоро. Должны были… — Кира махнула рукой. Жест этот был настолько полон отчаяния, что Нонна замолчала. — Мобильник с собой не взял, даже не захотел ответить, когда я позвонила. Я же, идиотка, решила, что это воры, стала ему звонить, а он… За дверь быстренько вышмыгнул — и был таков. И такси заранее вызвал, и вещи собрал, все подготовил. Понимаешь, все было готово!
— Но не бывает так! Такой человек, как Андрей, не способен на такое.
— Я тоже так думала. Ан нет. Оказался способен, и еще как.
— А ты его родителям не звонила? Может, они знают?
Кира покачала головой. До этого руки еще не дошли. Да и смысла она в этом не видела.
— Понимаешь, ну позвоню, спрошу: «Куда делся ваш сын?» Только унижусь. Зачем? Да и вряд ли они знают. Если бы знали, его бы отец под домашний арест посадил. Он спал и видел, как его сын поедет вице-консулом в Австралию! Мечта поэта. Да все мы мечтали об этом, чего уж говорить.
Нонне вдруг показалось, что на лице Киры за одно утро появились морщинки. В том самом месте, где мимика вырезает горестные складки.
— Но кто же мог знать… — Нонна выговаривала слова автоматически. На самом деле она была настолько потрясена, что ничего умного ей в голову не приходило.
— Если кто и знает, то его сестрица.
— Женька? Почему ты так решила?
— Они всегда были очень близки, и наверняка если кто и знает, в чем дело, то только она.
— Так позвони ей!
— Не хочу. Позже. Пусть все немного… утрясется. Осядет. Успокоится. Я сейчас не в состоянии обсуждать с ней это. — У Киры задрожали губы, но она подавила близкие слезы. — Если она знала и ничего не сказала мне, то не скажет и сейчас. И потом, она все равно всегда будет на его стороне. Она не подруга мне и никогда ею не была.
— Да, но… Не станет же она скрывать, если вдруг что случилось. Открытыми врагами вы вроде тоже не были.
— Не были, — согласилась Кира, — но только из вежливости. Какую бы анархистку она из себя ни строила, все равно воспитание никогда не позволяло ей переходить грани приличия. Но это не значит, что она бы раскрылась мне, если бы знала о планах Андрея. Не удивлюсь, если она приняла в этой истории самое активное участие.
— Заранее не сказала бы, а сейчас уже, возможно, и расколется. По крайней мере, будешь знать, в чем дело. Хочешь, я позвоню?
Кира бросила на нее саркастический взгляд.
— Ладно, ладно, — замахала руками Нонна, — делай, как знаешь. Просто жалко на тебя смотреть. Надо же, вложить в мужика все душу, создать ему все условия, вырастить его, можно сказать, и чтобы вот так, все в мусорную яму…
— Никто никого не выращивал. Он не растение, чтобы его выращивать.
— Ну да, конечно, будешь теперь говорить! Да если бы ты не поддержала его в трудный момент, если бы не толкала все время вперед, он бы давно уже пропал. Да он просто неблагодарная дрянь, вот что я тебе скажу.
Кира поджала губы. Вот этого она больше всего опасалась. Жалости. Все, что угодно, только не жалость. Надо бы придумать, как все представить, чтобы окружающие не жалели ее. Пусть думают, что хотят, надо сказать, что командировка, или еще какую-нибудь чушь, только не способствовать жалости! Чтобы ее, Киру, жалели? Нонсенс. В последнее время ей только и делали, что завидовали. В общем-то, было чему.
Два года назад Андрея, после длительного ожидания, наконец-то назначили атташе в отдел по делам в Тихоокеанском регионе. Доронины с Ладыниными уже, конечно, грезили о том, как его назначат консулом в посольстве в Австралии, и грезили, по всей видимости, небезосновательно. Начальство Андрея жаловало и местечко ему приглядывало. Правда, одной Кире известно было, сколько пережили они, пока он до этих перспектив дошел. Она прошла с ним все этапы — первые шаги в отделе, падения и финальный взлет. Все эти годы она была рядом — преданная спутница и вдохновитель. Даже до того, как стала его женой официально.
Поженились они, по настоянию Киры, только после того как Кира закончила институт, а Андрей — дипакадемию. Андрей даже подшучивал, что для нее диплом приоритетнее, чем он. Но у Киры все должно было идти по порядку — сначала одно важное дело закончить, потом другое начинать. По этой же причине они не торопились с детьми. На очередь теперь встали следующие две цели: аспирантура Киры и хоть какая-нибудь определенность в карьере Андрея. И если аспирантура шла своим чередом, то с карьерой Ладынина ничего не было ясно. Андрей твердо метил в дальнее зарубежье, но ничего на этом горизонте ему пока не светило. На лакомые места всегда находились желающие.
— Если меня не отправят на Запад, я вообще уйду, — заявил он
