– Понимаю, Алан. Понимаю. Тогда знаешь что? Давайте отпустим на вечер молодежь, вы с Барбарой пойдете и тихо проведете вечер, мы с женой поедим карри, а как-нибудь на неделе соберемся и проведем время все вместе? Когда вам меньше захочется… тишины? А? Как насчет такого варианта?
– Ну, даже не знаю. – Алан растерянно посмотрел на дочь. – Джой… Ты что думаешь?
– По-моему, отличная мысль. Я все равно не голодная. Что думаешь, Винс?
Она повернулась к Винсу.
– Ну, пожалуй, да. Почему нет? Погода прекрасная. Можем прогуляться к морю.
– Да. Отлично. Тогда идем.
Она встала и взяла сумку.
– Что – сейчас?
– Ага. Пошли.
– Отлично. Да. Хорошо.
Через несколько минут Винс вышел из «Нельсонс Армс» на улицу, в теплый, приятный вечер, полный невероятных загадок, вместе с самой красивой девушкой, с которой когда-либо оставался наедине.
Они стояли на тротуаре возле паба, рядом с большим, потрепанным указателем, гласящим «Добро пожаловать в трейлерный парк «Сивью». Он поскрипывал под легкими порывами соленого морского ветра.
– Боже. Ну и кошмар! – сказала Джой.
Винс рассмеялся.
– Прости, пожалуйста. Крис бывает немного… назойлив.
– Что ты, не извиняйся! Это я должна перед ним извиняться. Перед ним и твоей мамой. Теперь они там встряли.
– О, насчет Криса не беспокойся. Он найдет способ от них избавиться, когда ему надоест. Он достаточно умен.
У входа в паб была привязана маленькая собачка, белая с коричневыми пятнами и непропорционально короткими ногами. Хозяин оставил ей воду в пластиковом контейнере. Собака умоляюще на них посмотрела, и они, не сговариваясь, опустились на корточки, чтобы с ней поздороваться. Приветствуя их, пес радостно натянул поводок.
– Привет, – проворковала Джой, почесывая ему шею.
– А ты дружелюбный парень, верно? – заметил Винс, потрепав его по попе.
Собака завертелась от восторга. Подняв глаза, Винс увидел улыбку Джой.
– Мне нравятся люди, которые любят собак, – сказала она.
– Да?
– Ага. Никогда не доверяй тому, кто не любит собак, таков мой девиз.
– Верно, – согласился Винс, опуская взгляд. Он посмотрел на руку Джой, опущенную на жесткую шерсть собаки. Длинную и тонкую, с голубыми венами, что перетекали от запястья к костяшкам пальцев, словно ледяные реки. На указательном пальце было серебряное кольцо в форме свернувшегося дракона. Пока Винс разглядывал кольцо, в его голове родилась мысль, такая яркая, что ему пришлось сжать челюсти, чтобы не произнести ее вслух.
Ты веришь в любовь с первого взгляда?
– Итак, – сказал он, поднимаясь на ноги и краснея, – мы обрели свободу. Что будем с ней делать?
Джой еще раз погладила собачку на прощание и тоже встала.
– Ну, – протянула она, – ты же у нас знаток Ханстантона – тебе и решать.
– Хорошо. – Винс внимательно оглядел дорогу. Он не знал, что предложить. Ему еще ни разу не приходилось выбирать, чем заняться в Ханстантоне. Он всегда просто делал то же, что мама и Крис. И вообще, что любит делать такая девушка, как Джой? Похоже, она из тех, кто читает русские романы и слушает сложную музыку. Возможно, она бегло говорит по-французски и умеет есть устрицы. Он мысленно перебрал все возможные варианты, что бы найти что-то, хоть что-нибудь отдаленно имеющее отношение к культуре или шику.
– Внизу на побережье есть кинотеатр, – наконец сказал он. – Можем посмотреть, что там показывают.
– Знаешь что, – сказала Джой, – давай просто найдем хороший паб и расслабимся, ладно?
Винс повернулся к ней и с облегчением улыбнулся. И они пошли.
У Джой не было парня уже почти два года. Два года ее никто не брал за руку, она не ощущала на коже чужих губ, волос на своей щеке. Единственными людьми, с которыми она контактировала с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, были учителя, врачи и консультанты. Она не помнила, как пахнут мужчины. Она не сомневалась – жены специалистов, с которыми она имела дело последние несколько месяцев, считали запах своих мужей восхитительным и больше всего на свете любили вдыхать их особенный пьянящий аромат, но Джой помнила только слова – ни запахов, ни звуков, ни чувств – лишь бесконечные слова.
Ее последнего мужчину даже мужчиной было назвать нельзя. Кирен Сондерс, прыщавый семнадцатилетний подросток из Дагенхама, с которым она познакомилась на автобусной остановке в четырнадцать лет. Он прошел мимо в кожаной куртке с бахромой, у него были тонкие ноги в черных джинсах и огромные «мартенсы». Пройдя мимо, он обернулся на Джой, сидящую на скамейке в школьной форме. Она наблюдала, как он уходил прочь по дороге, постоянно оборачиваясь, чтобы на нее посмотреть, а потом вдруг вернулся и предложил ей сигарету.
Первым впечатлением Джой о Кирене был его запах – сигаретный дым и протухшая в стиральной машинке одежда. И ее совершенно очаровал красный прыщ у него на подбородке – такой зрелой желтой головки она еще не видела. Она согласилась дать ему номер телефона только из вежливости и вовремя не сообразила продиктовать его неверно.
На следующей неделе он зашел за ней домой, чтобы отправиться на первое свидание. Он стоял у нее на пороге в коже и джинсах, с обесцвеченно-розовыми волосами, как у попугая, и держал в изодранных руках большой букет хризантем.
Он признался ей в любви после третьего свидания, а через полгода купил помолвочное кольцо в магазине «Элизабет Дюк». Золотое, с тремя маленькими сапфирами и двумя крошечными рубинами. Она носила кольцо, чтобы не обидеть Кирена.
– Почему ты никогда не говоришь, что любишь меня? – спросил он однажды вечером. – Ты ведь меня любишь, да?
Она посмотрела в его большие нежные глаза, до последней капли прочувствовала его нервную, искреннюю любовь и поняла, что может дать только один ответ.
– Да, – сказала она, – Конечно, люблю.
Она не представляла, что можно ответить «нет».
Они проводили долгие часы на его односпальной кровати, целуясь и лаская друг друга. Джой не нравилось, когда он засовывал ей в рот свой скользкий язык или вонзал свои обкусанные ногти в ее тело. Когда ласки начали перемещаться под одежду, а потом и под нижнее белье, они стали нравиться Джой все меньше и меньше. Но она никогда ему не отказывала. Одним дождливым вечером она даже позволила ему засунуть свою руку в штаны и положить ее на липкие яйца. Но она понятия не имела, что делать дальше, а Кирен впал от волнения в глубокий ступор, поэтому она обхватывала их со всем энтузиазмом, на который была способна, пока не почувствовала, что пора убрать руку и положить ее на какое-нибудь менее интимное место.
