Открываю глаза вновь и нахожу Джейка. Я вижу в нём нечто похожее на облегчение.
А затем боль в моей голове усиливается. Веки становятся ещё более тяжёлыми. И я изо всех сил стараюсь не закрывать глаза...
***
Как долго я не сплю? Господи, моя голова гудит как сучка.
Я двигаю языком. Такое чувство, что я проснулась с таким ужасным похмельем, что даже для того, чтобы подвигать языком, мне приходится приложить кучу усилий.
Да чёрт побери, что со мной случилось?
Я роюсь в воспоминания, но на ум ничего не приходит. А от попытки голова начинает болеть только сильнее. Я помню, как была в постели с Джейком прошлым утром... принимала душ... Джейк просил меня остаться дома. А затем... ничего.
Если бы я не знала себя лучше, то подумала бы, что для меня настала мать всех похмелий, но это просто невозможно. Я же беременна!
Возможно, я не знаю, почему чувствую себя так дерьмово, но я точно знаю, что мне хочется пить.
С большим трудом я удерживаю глаза открытыми.
Требуется время, чтобы они привыкли к свету.
Потолок. Я вижу потолок. Такой ужасный может быть только в офисах. Как они их там называют, асбестовые потолки?
Почему я под ними? Где я, чёрт возьми?
Я делаю вдох. Горло горит огнём.
Джейк.
Джейк здесь. Я чувствую его запах рядом с собой.
С большим трудом я поворачиваю голову набок. Дерьмо, это больно. Джейк сидит на стуле возле меня.
– Привет, малышка, – он наклоняется и поглаживает меня рукой по щеке.
Мужчина изучает меня.
– Гд-д-е-е... – Господи, так больно произнести даже одно слово. Отголоски звучат в моей голове. Собираясь с силами, я заканчиваю: – ... я?
Джейк придвигается ближе ко мне. Он наклоняется и целует мою руку, которую держит, а затем поднимает голову и смотрит на меня.
– Ты в больнице, милая.
В больнице? Почему? Ребёнок в порядке?
– Ребё-н-нок? – выдыхаю я.
Я стараюсь сесть.
– Нет, – Джейк нежно останавливает меня. Не то чтобы мне удалось далеко продвинуться. Моя голова взрывается от боли, когда я пытаюсь подняться. – Не пытайся встать.
Я отрываю взгляд от Джейка и смотрю на свой живот.
Сердце падает вниз.
Там, где был мой живот, теперь плоская поверхность.
О, Господи, нет! Нет, нет, нет, нет, нет! Где мой ребёнок?
Мне хочется кричать, плакать, что угодно... но это не работает.
Я потеряла своего малыша.
Нет.
Агония, которую я чувствую, просто невыносима.
Я начинаю качать головой, не заботясь о боли. Слёзы текут по моим щекам, и это боль выталкивает их.
Джейк берёт моё лицо в свои руки, удерживая. Он смотрит мне в глаза.
– Наш ребёнок в порядке, Тру. Клянусь тебе, – его голос звучит очень убедительно.
Взгляд его глаз успокаивает меня. Страх исчезает.
Джейк бы не солгал мне.
Но если наш ребёнок в порядке, то почему я больше не беременна?
Значит, мой ребёнок... родился?
Джейк нежно поглаживает меня по волосам, и смотрит так же, как и всегда – словно я самое дорогое, что у него есть. Но теперь с особой силой.
– Теперь всё хорошо, Тру. Ты вернулась и всё будет в порядке.
Не уверена, для кого были произнесены эти слова: для него или для меня?
Джейк наклоняется и осушает поцелуями мокрую дорожку из слёз на моей щеке. Его тёплое дыхание напротив моей кожи и излучаемое им тепло подобно бальзаму, прикладывающемуся к ранам, о существовании которых я не знала.
Он отстраняется, глядя мне в глаза, но продолжает удерживать моё лицо в своих руках.
– Ты попала в аварию, любимая.
Отрывки воспоминаний мгновенно затуманивают разум. Я был в спа-салоне с Симоной... Дэйв ждал нас на стоянке целый день... Я дразнила его по этому поводу... Мы ехали домой, слушая группу Pearl Jam... их песню «Просто дыши»... а затем... ничего.
Симона. Дэйв.
Должно быть, выражение моего лица заставляет Джейка заговорить:
– Симона и Дэйв в порядке. Удар пришёлся на пассажирскую сторону. Твою сторону.
Он произносит это так, словно эти слова причиняют ему физическую боль. Джейк нежно прячет прядь моих волос за ухо кончиками пальцев.
– Ты была в ужасном состоянии. Я думал, что потеряю тебя... – в конце его голос затихает, а глаза наполняются слезами.
Медленно, прилагая все возможные усилия, я поднимаю руку и прикасаюсь к его лицу.
– Я в... порядке, – успокаиваю Джейка.
Он удерживает мою руку на своём лице, целуя запястье.
Слеза скатывается по его щеке и падает на мою. Я буквально чувствую всю боль, которую он испытал.
– Ты серьёзно поранила голову в аварии, – его взгляд перемещается на мой лоб. – Тебе сделали операцию. Наш ребёнок был в беде. Врачи вынуждены были сделать тебе кесарево сечение, Тру. Он родился прежде, чем я успел доехать до больницы.
Он.
Я смотрю на него, замирая от его слов.
– У нас родился сын, Тру. И он прекрасен.
Сын. У нас родился сын.
– Он в порядке. И сейчас дышит сам. Несколько дней назад он не мог, но потом от него отключили трубку, и он прекрасно справился. Господи, он такой замечательный, Тру. С каждым днём он становится всё сильнее. Они сказали, что через неделю или около того его можно будет кормить из бутылочки.
Я не могу сдержать слёз. Слёз счастья. Сейчас для меня ничто так не важно, как осознание того, что мой ребёнок здесь, и он абсолютно здоров.
А затем я понимаю, что проспала не один день. Всё, что Джейк говорил мне, и как смотрел... Я проспала больше, чем один день.
Облизывая губы, я открываю их и произношу:
– Как... долго?
Он отводит взгляд.
– Ты была в коме семь дней.
Я резко вдыхаю, от чего моё горло начинает гореть ещё сильнее.
Семь дней. Мой сын был здесь всё это время без меня.
– В первый раз ты проснулась два дня назад. Но продолжала оставаться в коме и без сознания. Киш сказал мне, что это в порядке вещей... Ох, доктор Киш. Он твой лечащий врач, – объясняет Джейк, отвечая на мой вопросительный взгляд. – Ты проснулась на несколько секунд, но ничего не говорила. Последние два дня ты была здесь, но лишь на недолгое время. Иногда ты открывала свои глаза на секунду. Иногда на минуты. Но это первый раз, когда ты заговорила со мной. В этот раз ты дольше всего остаёшься в сознании. По-моему, это хороший знак, – он улыбается, но не улыбкой моего Джейка. Вынужденной. – Я не оставлял тебя, Тру. Я был здесь всё это время. Единственный раз я тебя покинул, чтобы увидеть нашего мальчика. Он в соседней комнате, – Джейк кивает вправо.
Он здесь. Лишь одна стена отделяет меня от моего сына.
– Я хочу... увидеть его, – с трудом произношу я.
