Но не для Вилли. Мистер Гладстон и его партия были переизбраны, но, находясь весьма далеко от кресла главного секретаря, Вилли понимал, что его не переизберут даже на его бывшее место в графстве Клер. Он всегда был непопулярен в ирландской партии, что вовсе не удивительно, поскольку Вилли открыто презирал и высмеивал ее членов за их неуклюжие манеры и неумение одеваться. Более того, Вилли заявил, что он радуется отсутствию необходимости сидеть вместе с этими непризнанными гениями. В самом деле, один из раздраженных членов ирландской фракции, отвечавший О'Ши в полной мере презрением, как-то поздно вечером подстерег его в вестибюле парламента, намереваясь прикончить. Но глупый малый изрядно накачался до этого виски и поэтому пребывал в таком состоянии, что был не в силах причинить кому-нибудь вред. Это событие могло бы только поддержать Вилли в его осуждении неуправляемого поведения членов ирландской партии, если бы он сам не вел себя слишком по-дурацки, упрямо, делая все наоборот.
И он публично отказался от данного прежде обещания придерживаться партийной политики. Это выглядело так, будто он разделял чувства королевы, которая после выборов записала в своем дневнике следующие ядовитые слова: «Мистер Гладстон продолжает утверждать, что никто не смеет сомневаться в ирландской позиции, если самим ирландским народом были избраны восемьдесят шесть человек в защиту гомруля. Однако я заметила, что этими людьми оказались главным образом те, кто пользуется весьма дурной славой, были избраны они по приказу Парнелла, а вовсе не представляли всю страну». Безусловно, Вилли не причислял себя к людям, пользующимся дурной славой, но то, что он лишился своего места, оставалось фактом, и посему он намеревался чинить различные неприятности до тех пор, пока не добьется своего поста. Хотя правдой было и то, что при помощи лорда Ричарда Гроувнора, мистера Гладстона (Кэтрин написала обоим) и при поддержке мистера Парнелла Вилли оставался представителем в одном из ливерпульских округов, но для Вилли это было полным поражением. Поэтому он выискивал другую возможность выделиться. Великий и могущественный мистер Парнелл должен добиться для него места в Ирландии, несмотря на то что он публично отказался от обещания поддерживать партийную политику.
И вот он прибыл в Элшем, чтобы уведомить об этом Кэтрин. Он развалился в кресле напротив камина, поставил рядом графин с портвейном и произнес не без радостных ноток в голосе:
– Что ж, Кэт, время пришло! Парнелл должен кое-что сделать для меня.
– Да как же он может это сделать, если ты сам уничтожил все свои шансы на успех? – вспылила Кэтрин. – Тебе не следовало публично отказываться от обещания поддерживать политику своей партии. Ведь в итоге ты стал еще больше непопулярен среди ее членов.
– Ничего подобного. Я парень популярный, – обиженно заявил Вилли. – Поговори обо мне с Парнеллом. Используй свои методы убеждения. Если я не ошибаюсь, они могут быть весьма эффективны.
– Вилли, умоляю, не беспокой его сейчас. Выборы отняли у него столько сил! Он находился в постоянном напряжении. Он вымотан, измучен. Пусть пройдет несколько месяцев. Пусть все уляжется.
– А тем временем прикажешь мне ходить поджав хвост! Ну уж нет! Я не намерен следовать твоему совету, дорогуша! Я желаю, чтобы для меня было что-нибудь сделано. И немедленно! – С этими словами он несколько раз грохнул кулаком по столу с такой силой, что графин и стакан задребезжали. – Я не собираюсь походить на неуклюжих идиотов, каких полным-полно среди моих приятелей-земляков. Кстати, на моей стороне Чемберлен. Я получил от него письмо. Сейчас прочту его тебе.
Он вытащил из внутреннего кармана сложенный листок бумаги и развернул его.
– «Учитывая нынешнее положение дел, далеко не блестящее, я весьма сожалею, что Вы не остались на своем посту. Как Вы считаете, есть ли какая-нибудь возможность для Вас занять одно из вакантных мест, которое возникнет в результате двойных выборов в Ирландии? Безусловно, ирландская партия заинтересована в постоянно открытых каналах связи с лидерами либералов, не так ли? Не сможете ли Вы добиться от мистера Парнелла, чтобы он сделал Вас экзекватурой[36]. По-моему, это самое малое, что он мог бы сделать для Вас после всего, что Вы сделали для него.
Вилли перестал читать и сунул письмо обратно в карман.
– Вот. Так и передай Парнеллу. Передашь?
– О каком месте мне надо говорить с ним? – неохотно спросила Кэтрин.
– О Голуэе. Туда избирался О'Коннор, но ему предложили также одно из мест в Ливерпуле. Он выбрал Ливерпуль, так что Голуэй остался незанятым. И я хочу попасть туда. Если ты увидишься с Парнеллом прежде меня, то передай ему наш разговор. И не откладывай это в долгий ящик. Не пытайся щадить его чувства. Я с нетерпением буду ждать его действий. Ты поняла, любовь моя? – Он улыбнулся, но глаза его были холодны, как лед. – Уверен, что поняла.
Перед Кэтрин стоял ужасный выбор. Она знала, как пошатнется авторитет Парнелла в его партии, если он проявит столь неожиданную приверженность к совершенно дискредитировавшему себя в глазах ее членов капитану О'Ши.
Если бы она смогла найти решение этой задачи, не беспокоя при этом Чарлза! Однако решения не было. И когда он через несколько дней приедет в Элшем, ей придется встречать его такой вот неприятной проблемой.
Очень жаль, ведь, приезжая, он обычно бывает в самом радужном настроении! Прошлый раз они сетовали, что у него нет хорошего коня, чтобы совершать конные прогулки, когда он бывает в Англии, и после обсуждения с тетушкой Бен было принято решение: он привезет с собой коня из Ирландии и поставит его в конюшнях Уонерш-Лоджа. А ухаживать за ним будет Партридж, который также присматривает за пони, принадлежащими детям.
Чарлз приехал с известием, что привез не одного, а трех коней – Диктатора, Президента и Гомруля. С большим нетерпением он хотел привезти Диктатора. Ведь это был самый быстрый конь, такого Кэтрин не видела ни разу в жизни.
– Но в чем дело, дорогая? Неужели ты не рада?
– Конечно, я очень рада. Но возникла одна проблема. И мне придется поговорить с тобой о ней незамедлительно. Она все это время беспокоила меня.
Он внимательно слушал ее, когда она пересказывала ему свой разговор с мужем. Кэтрин заметила, как он нахмурился и глубокая морщина прорезала его лоб. Однако он больше ничем не выдал своих чувств. Когда Кэтрин выговорилась, Чарлз спокойно произнес:
– Я предчувствовал такое. И боюсь, что нам не избежать этого.
– Но ведь это причинит столько вреда!
– Если это сделаю я, то да. Но жители Голуэя намного менее управляемы, нежели моя партия. И отдельные деятели, проводившие нечестную игру в политике, весьма плохо кончили. Это дошло до очень многих, даже самых уравновешенных. Возможно, мне удастся отговорить Вилли. Нам надо срочно встретиться.
