Он был настолько бледен, что Кэтрин ужаснулась. Вилли, который выглядел менее победоносно, чем, наверное, считал, не унимался:
– Должен заметить, вы превосходно рассуждаете об осторожности. Не понимаю я вас, Парнелл. Как вы можете позволить, чтобы все достигнутое вами уничтожила любовная интрижка?
– Вижу, О'Ши, что это за пределами вашего понимания. Видите ли, я не отнимал у вас жену. Просто у вас ее никогда не было. – И чуть слышно он добавил: – Слава Богу.
Но этого Вилли уже не услышал. Он схватил шляпу и торопливыми шагами вышел из комнаты. Кэтрин бросилась к Чарлзу.
– С тобой все в порядке?
– Немного кружится голова. Ты не дашь мне стакан воды?
Она выполнила его просьбу и с облегчением наблюдала за тем, как он, выпивая воду, постепенно приходил в себя.
– Чарлз, ты болен?
– Нет, нет, эти приступы бывают у меня время от времени. Просто я очень близко принимаю все к сердцу. К тому же теперь мне придется все начинать сначала в Голуэе. А оппозиция там на редкость сильна. И она скажет свое слово. Но я управлюсь с О'Ши и сделаю так, что его изберут. Я заставлю его заткнуть им глотки! Это, конечно, будет стоить мне доверия партии, так что придется разделаться с его разговорами о неблагодарности.
Он засмеялся, и в его глазах снова заискрилась нежность.
– Да не смотри ты такими трагическими глазами, Кэт! Никого не бросят на съедение волкам. По крайней мере, если такое и произойдет, то не сейчас.
Его слова оказались очень близки к истине. Два самых грозных члена его партии, Биггар и упорный и тщеславный Тим Хили, выступили с яростным осуждением назначения возмутительного капитана О'Ши, угрожая мятежом внутри самой партии; мало того, Хили елейным голосом стал заявлять, что он по-прежнему склонен верить, что блестящий лидер Парнелл изо всех сил поддерживает кандидатуру капитана О'Ши.
Мистер Биггар высказался намного резче. Он выступил на публичном митинге в Голуэе с зажигательной и шокирующей речью: печальная правда, сказал он, состоит в том, что мистер Парнелл избрал их представителем капитана О'Ши, поскольку миссис О'Ши его любовница. Кроме того, он приготовился отправить Парнеллу телеграмму следующего содержания: «Миссис О'Ши станет вашим крахом». Но тут вмешался Хили, предлагая быть осторожнее. В телеграмме появились изменения, и она зазвучала так: «Семья О'Ши станет вашим крахом». И с этого момента, подобно пожару, раздуваемому ветром, поползли слухи.
Они начинали бояться содеянного – флегматичный Биггар, личная жизнь которого была весьма далека от совершенства, и непостоянный Хили, все время разрывающийся между любовью и ненавистью по отношению к своему лидеру, хотя в последние годы все чаще побеждала черная ненависть. Когда они узнали о приезде Парнелла в Голуэй для подавления мятежа, Хили, пребывая в весьма взвинченном состоянии, спросил, что следует предпринять. На что Биггар без колебаний ответил: «Прикончить его, сэр».
Однако народ буквально вырвал у него из рук это решение: в связи с приездом Парнелла люди собрались на вокзале, и сейчас эта огромная толпа была способна на все, даже на суд линча.
Мистер Парнелл попросил бывшего представителя от Голуэя, мистера О'Коннора, сопровождать его. Со стороны мистера О'Коннора это требовало значительного мужества. Он знал о настроении народа, но не знал, известно ли о нем Парнеллу. А этот человек не выказывал боязни. По дороге в Голуэй он говорил обо всем на свете, кроме самого важного – грядущих выборов и спорного кандидата, капитана О'Ши. Наверное, он считал, что едет в хорошо известное ему место, где его ждет радушный прием с флагами и приветственными криками.
Но Голуэй не был таким местом. Под темным штормовым небом собралась огромная толпа, которая с нетерпением ждала возможности разорвать на куски человека, по их мнению, предавшего их.
Как только поезд остановился, отовсюду послышались угрожающие крики разъяренных людей. Мистер О'Коннор закусил губу и страшно побледнел; но Парнелл уверенно распахнул дверь вагона и с высоко поднятой головой вышел на перрон. Вид его гордой, красивой фигуры подействовал на толпу настолько гипнотически, что, ринувшись было вперед с диким воем, люди вдруг притихли, и вдруг воцарилась тишина. Потом внезапно раздался одинокий приветственный возглас, за ним тут же еще несколько. И вскоре уже вся толпа приветствовала его. Мистер Парнелл стоял, совершенно спокойный и бесстрастный, кланяясь этим людям, словно и ожидал подобного приема.
И лишь когда появился несчастный мистер О'Коннор, начался кромешный ад: толпа собралась для того, чтобы мстить, и для нее уже было не важно – кому. Главное – месть! А поскольку перед ними был не их любимый лидер – откуда же им знать, он это или нет? – то все взоры собравшихся устремились на их бывшего представителя, мистера О'Коннора, который бросил их на съедение ненавистной Англии.
Беднягу уронили на землю и обязательно затоптали бы до смерти, если бы тот, кому и предназначалась их злоба, мистер Парнелл, не спас несчастного.
Несомненно, ирландцы имеют привычку превращать самые серьезные события в фарс, а самые ничтожные и незначительные – в трагедию. По крайней мере, они никогда не довольствовались полумерами.
И поэтому, когда мистер Парнелл чуть позднее поднялся на трибуну, наспех сколоченную на рыночной площади, и обратился к ним с речью, они слушали его в полнейшем молчании.
– Ирландский парламент находится у меня вот здесь, в кулаке, – произнес он, и в его голосе зазвучала страсть. – Уничтожьте меня – и вы уничтожите этот парламент. Отклоните кандидатуру капитана О'Ши, убейте меня – и вы тем самым прокричите от имени всех врагов Ирландии: «Парнелл уничтожен! У Ирландии нет больше лидера!»
Вокруг не раздавалось ни звука. Воцарилась полная тишина. Потом донесся чей-то одинокий голос. Он принадлежал мистеру Биггару.
– Сэр, если мистер Линч выставит свою кандидатуру, то я поддержу его!
Но тут снова раздались одобрительные крики, и голос Биггара утонул в них. Утонул он и тогда, когда на встрече с коллегами в отеле мистер Парнелл произнес:
– Имеют место слухи, что я ухожу из партии. Так вот, у меня нет намерений покидать политическую арену. Я не покину ее, даже если народ Голуэя сегодня погонит меня по улицам города пинками.
На этот раз мистер Хили издал возглас одобрения, больше напоминающий шипение пузырьков в бокале с шампанским. Возможно, восхищение великолепным и смелым выступлением Парнелла на время заставило его забыть о фактах. По крайней мере, никто в этот раз безрассудно не упоминал имени Китти О'Ши.
Мистер Хили произнес:
– Я выхожу из этой борьбы и полагаю, капитан О'Ши становится представителем от Голуэя. Это горькая чаша для вас. Бог свидетель, что для меня – это чаша, наполненная ядом, но даже ее я готов испить до дна ради солидарности и любви в нашей партии.
