— Вот и я о том же, — грустно поддакнула Сима. — Сколько раз я ему это говорила… А он: "Я не могу жену привести в захудалую квартиру"! Потом начал оправдываться тем, что не хочет чувствовать себя уязвимым. Говорит: "Пока я один, мне ничего не угрожает. Ты же видишь, что в мире творится. Бизнесменов отстреливают, как китайцы воробьев! А я себе не могу позволить такую охрану, как Дрибница, чтобы быть уверенным в твоей безопасности". В общем, по всему выходит, что жениться он не может до тех пор, пока его материальное благополучие не достигнет таких же высот, как и дрибницинское, чтобы он мог построить себе такую же крепость для моей безопасности и нанять полк охраны с той же целью. Так что, видимо, ждать мне еще долго… Я уж подумываю, не родить ли для себя… Ой, извини…
— Ничего, — Тане стоило неимоверных усилий сдержаться, не отомстить прямо сию минуту, безоткладно. Но нет, так она не успеет насладиться местью. Рано, еще слишком рано… — Для себя родить ты всегда успеешь, что ж крест на себе ставить в двадцать восемь лет? Да и Худой тебя любит. Конечно, все его отговорки — сказки, шиты белыми нитками. Хотел бы — женился бы вообще без копейки денег! Нет, тут, я думаю, другое. Он, видимо, из той породы мужиков, которые панически боятся привязать себя к одной женщине. При этом он тешит себя мыслью, что не так уж и привязан к тебе, что, может быть, завтра он встретит другую, а на самом деле давно и навечно любит тебя, только сам себе боится в этом признаться. Это, кстати, не такая уж редкая порода, скорее, даже очень распространенная. Если его не взять в оборот, он может так жить с тобой до самой пенсии. Самое интересное, что ты его наверняка вполне устраиваешь во всех смыслах, и другую искать он не собирается. Просто такая натура странная. Тебе надо быть с ним очень осторожной. С одной стороны, ты не можешь себе позволить всю жизнь ждать, когда он, наконец, соизволит жениться. Время уходит, с каждым годом твое тело все дальше отдаляется от идеального для родов возраста. С другой — нельзя перегнуть палку. Он может испугаться нахрапа, если ты возьмешься за дело слишком рьяно. Ты капай ему на мозги потихоньку, исподтишка, но не ставь никаких условий. В общем, все то же самое, что и раньше, только можно бы добавить еще немножко ласки. Околдуй его, заставь понять, что без тебя он пропадет. И тогда женится — а куда ему, собственно говоря, деваться? Женится как миленький!
***
Потихоньку, вроде незаметно, подкрался маленький юбилей — пятилетие совместной жизни супругов Дрибница. Втайне от Татьяны Володя организовал крупномасштабное мероприятие с вывозом гостей на два дня в приватный дом отдыха со скромным названием "Морской". Дом отдыха располагался на живописном островке в пригородной зоне. Пологие склоны острова и мелкопесчаные золотистые пляжи, высокие океанские волны со стороны открытого моря и практически гладкая, зеркальная вода со стороны, обращенной к берегу, высокие прямые сосны и вычурно изогнутые кедры и пихты — в общем, райский уголок. Вдобавок к природным прелестям, на островке расположился уютный белоснежный трехэтажный отель с номерами "люкс" и обслуживанием высшего класса. К услугам отдыхающих были теннисные корты, массажный и грязелечебный кабинеты, сауна, бассейн и солярий для тех, кто предпочитает натуральному загару искусственный. Среди друзей и соратников по бизнесу присутствовали и родственники с обеих сторон: старшие Дрибницы, Володина сестра с мужем и дочерью, Сашка Чудаков с супругой Лилей и, конечно, Ада Петровна с Сергеем.
Таня старалась избегать тесного общения с родственниками. Рассказывать Вовиным родителям обо всех своих бедах было бессмысленно: во-первых, вряд ли поверят, ведь, как водится, "их сын самый лучший, самый-самый, и натворить таких дел не мог просто потому, что не мог натворить такого никогда и ни при каких обстоятельствах", а во-вторых, самой больно было вспоминать о тех страшных месяцах истязаний, растянувшихся едва ли не на год. Со своей же матерью, прекрасно знавшей правду, говорить не хотелось категорически именно в силу ее знания и непринятия мер к спасению дочери от взбесившегося ревнивца. О Сереге же и говорить нечего. Собственно, его и Дрибница не очень-то хотел приглашать, но Вова был очень осторожным человеком: "Не плюй в колодец", как говорят. Ведь понадобился же ему Серега однажды, как знать, а вдруг вторично пригодится? Пьянь, конечно, последняя, да и по сути полное дерьмо, да кто знает, что там, за поворотом…
Были среди гостей и ближайшие Танины подруги. Сима словно прилипла к Худому, ни на шаг не отставая от любимого. Луиза же появилась с третьим уже мужем. Как и второго, Таня его практически не знала. Она едва успевала отслеживать новые Луизины фамилии: изначально Шкварюгина, потом недолго мадам Бубликова, в следующий раз столь же недолго Борзиянц, а ныне, уже почти год — Сюсченко. И вслед за собой перетаскивала на каждую фамилию маленькую Гайку.
Луиза довольно редко появлялась на пороге Таниного дома. Как и прежде, она в основном объявлялась тогда, когда в очередной раз стояла на грани разорения. Правда, теперь она уже не торговала на базаре. Нынче она стала "крутой" бизнеследи: по-прежнему моталась за шмотками в Китай, но на базаре имела уже не пол-лотка, как некогда, а целый контейнер, в котором своеобразным семейным подрядом трудилась на благо единственной дочери мама Роза. Луиза любила жить на широкую ногу, на каждом шагу изображая из себя самую что ни на есть новую русскую. Правда, проявляла свою принадлежность к клану "избранных" довольно оригинально, не понимая, насколько смешно выглядит в нелепых попытках казаться чем-то большим, нежели была на самом деле. Любила шикануть приблизительно следующим образом. Проходя с подругами мимо ларька с сигаретами-шоколадками, заказывала себе громко, чтобы слышали все: "Мне, пожалуйста, "Орбит" без сахара. Девчонки, а вам что? Заказывайте: "Марс", Сникерс", "Баунти"? Не скромничайте, я плачу". Дитя рекламы! Наивное, нелепое, не слишком разумное. Употребляла только те товары, что чаще других рекламировали по телевизору, не вдаваясь особо в тонкости, существует ли "Орбит" с сахаром, а батончик "Марс" с тонким слоем шоколада. И одеваться любила во все яркое и модное, совершенно не переживая о том, что модная шмотка может совсем не так смотреться на ее коротеньком пышном теле, как на высокой стройной манекенщице. Вот и на юбилей Дрибниц заявилась в модном черном трикотажном платье китайского ширпотребовского изготовления, весьма карикатурно обтягивающем крутые Луизины бедра и огромную, слегка обвислую грудь. А разрез, который должен был бы эротично приоткрывать при каждом шаге стройную ножку, на ее толстых ляжках превратился в фигурный круглый вырез, практически оголивший и выставивший на всеобщее обозрение целлюлит в дешевых колготках. Но Луиза этого не замечала, как и удивленные и насмешливые взгляды, и несла себя гордо, еще более утверждаясь в собственной значимости среди таких важных Дрибницынских гостей, мужественно перенося июньскую жару и проклиная толстый синтетический трикотаж.
