— Может так тебе, дура, станет всё понятно? — победно улыбнулась не менее пьяная бестия.
Я глубоко дышала, чтобы не выплеснуть все эмоции прямо на них. Дождавшись, когда воркующая парочка исчезнет в недрах спален, решительным жестом взялась за сотовый.
Вещи собирать не стала. Заберу завтра днём. Миша примчался быстрее пули, а, увидев моё лицо со следами побоев, рвался наверх готовый выбить дух из Германа. Не знаю, как удалось его остановить, но уехали мы без инцидентов.
— Завтра попроси горничную, чтобы она собрала твои вещи. Я сам заберу всё и привезу, — припарковавшись возле дома мамы, инструктировал мужчина. — Ты уверена, что с матерью тебе быть сейчас лучше?
— Да, — кивнула, отстегивая ремень безопасности.
Миша устремился следом и довёл до подъезда. У входа порывисто обнял и горячо зашептал:
— Всё образуется, Вик. Увидишь. Я с тобой и всегда помогу. Ты сильная. Всё наладится.
Кивнула, поджав губы. Ощутила поцелуй на макушке.
— Я позвоню тебе завтра, — пообещала ему и скрылась в глубине подъезда.
Мама словно ждала меня. Дверь открылась почти сразу, и родительница не задала ни единого вопроса, только крепко обняла и позволила выплакаться на своём плече.
Ложась в постель, совершенно чётко для себя осознала, что ту любовь, которую столько времени холила и лелеяла, за которую столько боролась, потеряла сегодня навсегда.
С меня хватит! Не хочу больше выпрашивать или молчать, когда бьют больно словами. Не желаю больше прощать каждый проступок, наивной девочкой веря в его обещания. Я отдала ему всё, что было, а взамен получила лишь сожжённое до тла сердце и душу.
Отныне я верну это всё назад. Он больше никогда не сделает мне больно! Хватит!
— Тебе сейчас нужно быть очень сильной и твёрдой, доченька, — сидя на краю моей кровати, мама разглядывала свои карты. — Много бед свалиться на нашу голову.
— Мам, убери их, пожалуйста. — Я не верила в эти бредовые вердикты. — Хуже, чем сейчас, по-моему, быть не может.
— Предупреждён — вооружён, — но карты ушли с моей постели. — Я не позволю больше обижать мою девочку. Мы станем наконец дружной и счастливой семьёй. Обещаю.
Мама решительно поцеловала меня в лоб и, бурча под нос девизы новой жизни, ушла.
Да, может ты и права. Я буду счастлива, не сразу, но сделаю всё для этого! Одна! Без него!
Закрыла веки в ожидании нового дыхания, новых мыслей и трезвости в чувствах и эмоциях.
Завтра новый день! Без ошибок. Завтра новая я.
38. Она — несчастье
ГЕРА
Не стихала. Проклятая боль грызла душу и потрошила сердце в труху. Ненависть и злоба — как противоядие. "Спускал собак" на прислуг, коллег, друзей, мать и с настоящим смаком на жену. Мне хотелось видеть её виноватой и скорбящей, хотелось, чтобы было больнее, чем мне. Я не мог простить ей смерть отца, чтобы не говорили другие.
— На её месте мог быть кто угодно. Это страх, стресс… Неизвестно, чтобы ты делал в те минуты…
— Коллапс, Антон, это был коллапс! Она нарушила меры по оказанию помощи.
— Потому что Вика — не медик! Хренов ты придурок! — Антон от бессилия меня переубедить переходил на крик, стараясь достучаться. — Вика просто некомпетентна в этом.
— Значит нужно было вызывать скорую, а не проявлять самодеятельность, — рыкнул упрямо.
— Твоё неумение искать положительное в людях, постоянно губит тебя и тех, кто рядом. А я уже было поверил, что Вика смогла тебя изменить. Увы! Тот вечно обиженный и ненавидящий всех вокруг себя всего лишь спал. С возвращением!
— Ты чё за чушь несёшь?
— Научись чувствовать тех, кому ты дорог. Научись прощать и отпускать. Научись видеть разницу между правдой и ложью. Пока ты этого не сделаешь, ты всегда будешь страдать и идти по жизни в одинокую.
— Татьяна там тебе мозги промывает? — презрительно скривился я.
— Прости… Ты — мой лучший друг, но в плане Вики я тебя не поддерживаю. За любовь такой девушки многие бы мужчины глотки друг другу перегрызли, а ты кидаешься этим за ненадобностью. Поверь, постоянно втаптывая эти чувства в грязь, рано или поздно, сыграешь и на их похоронах. Будешь просить, но дать будет нечего. А потом проживешь остаток жизнь с кем придётся.
Гребаный философ круто развернулся и ушёл тогда из бара.
Много ты понимаешь, дебил. Я люблю её. Да, сука, полюбил. Признаю. И оттого больнее в разы. Она не позаботилась обо мне. Отнеслась безалаберно. Не знала. Не подумала. Никакой ответственности!
Я — мразь и придурок? Да, возможно, но я так же немало сделал для неё. Всё, что просил взамен — заботу обо мне и о том, что мне дорого.
Она — несчастье. Если Лика была горечью и болью, то Вика — это настоящая беда. Магнит, что притягивает к себе всё плохое. "Чёрная душа" — когда-то увещала её же мать. И чёрная она не со зла, а от тёмной тени над ней: отец — преступник, мать — проститутка, и, как следствие, несчастный случай с моим ребёнком и летальный исход с отцом. Словно злой рок идущий рядом со мной в лице супруги.
А как было спокойно раньше! Если бы Вика не возникла на моём пути, всё было бы как всегда — обычно и в удовольствие. Даже Лику бы научился воспринимать, как средство для разрядки в постели. Был бы свободен от всей этой боли и переживаний. Задолбало.
Снова в баре, чтобы надраться. Правда через пару шотов наткнулся на знакомую и ненавистную рыжую голову. Она села рядом и уставилась на меня.
— Надеюсь, теперь до тебя наконец дошло, что эта девка тебе не пара? — сверкнула жестоким взглядом.
— Лучше уйди от греха, — буркнул без нот угрозы.
Девушке налили и она опрокинула спиртное себе в рот. Внимательно осмотрел её. Синяки под глазами, опухшее лицо и всё это скрыто под маской макияжа. Ей тоже хреново. Выкидыш так подкосил? Вполне возможно.
— Можешь гнать сколько влезет, — усмехнулась. — Я тебя оградить от неё всё время пытаюсь. Пусть я — не твоё счастье, но и она — твоя настоящая беда…
Спустя ещё несколько совместных шотов вдруг нашёл в ней союзника. Может быть, Лика не так уж и плоха, просто закоренелая ненависть к ней не давала увидеть позитивное. Сейчас, когда негатив ушёл, понял, что её цель спасательная.
— Гони в шею пока не поздно. Пока она не сгубила весь твой дом и тебя самого, — заплетающимся языком науськивала бывшая.
— Она не уйдёт, потому что ждёт, когда я остыну. И дождётся. Хотя есть идея…
Наслаждался выражением лица супруги, когда ввалился с Ликой в гостиную. Смог увидеть эту боль. Такую же, как у меня. Пил её энергию с упоением.
Однако, войдя с рыжей в спальню, ощутил послевкусие пустоты от достигнутой цели. Пал на постель, желая лишь уснуть. Руки Лики гуляли по моему телу, губы лезли целоваться. Блядь, не ты и не сейчас…
— Отвали! — грубо спихнул девушку на пол. — Я спать хочу.
И, перевернувшись на спину, уснул прямо в одежде.
Утро встретило похмельем, к которому начал уже привыкать. Рядом кто-то зашевелился. Вика? Но вместо неё обнаружил бывшую. Опять двадцать пять.
— Только не говори, что мы трахались, — негодуя, потёр переносицу.
— Нет. Ничего не было, — ответила спокойно и прошлась ноготком по моей скуле. — Ты был очень уставшим и хотел спать. Я просто помогла тебе раздеться, а сама прилегла рядом. А сейчас мне пора, — чмокнула в щёку и, встав, голой прогарцевала в ванную.
Ещё одно из худших моих похмелий.
— Кстати, — Лика высунула голову. — План был неплох. Твою благоверную вчера увёз какой-то красавчик.
Чёрт! Теперь вспомнил. Соскочил с постели, игнорируя боль в голове, и бросился к шкафам. Нет, все вещи на месте. Внутри забился звоночек сомнения. А может зря я это всё? Мысль о том, что она ушла, вдруг напугала. Она же не Лика. Вика не станет выпрашивать прощения, доказывать своё первенство, свои права.
Я, по правде сказать, просто ждал утренних слёз от супруги, слов, взывающих к моей совести, и фраз о том, что она всё равно любит меня, кретина.
