- А я не против любовниц, - с усмешкой проговорило Женькино альтер эго. – И разрушать свою жизнь я не намерена.
Брови госпожи Моджеевской подлетели вверх, но, впрочем, ненадолго. Ей понадобились пара мгновений и один глубокий вдох, чтобы вернуть себе равновесие.
- Так не хочется терять положение, которого добились? – спросила она. – Или будете утверждать, что от большой любви?
- Что бы я ни утверждала, - широко улыбнулась Женя, - это будет только между мной и Романом.
- Умно. Я сразу поняла, что вы неглупая женщина. Но именно потому что неглупая, надеюсь, распорядитесь полученной информацией лучше, чем я. Признаться, видеть вас с Романом вместе – удовольствие средней паршивости. Да и вам, я полагаю, не особенно приятно, что он бежит ко мне по первому зову. И так будет всегда, уверяю вас. А теперь вы знаете ещё и про Раю. Ее зовут Рая. Ей нет тридцати, и она такая очаровательная дурочка. Мечта для мужчины Ромкиного возраста.
- А в выигрыше окажется та, кто раньше додумается привязать его еще одним ребенком, - улыбнулась Женя. – Может, все же чаю, Нина Петровна? Елена Михайловна делает замечательный с мятой. У нас теперь китайский, настоящий.
Внимательно выслушав предложение, Нина побледнела и качнула головой. Ее пальцы, сжимавшие маленькую сумочку, заметно напряглись.
- Рома пьет кофе, - хрипло сказала она. – Или, в крайнем случае, черный чай. Индийский. Дарджилинг. Не думайте, что я считаю детей козырями. Мне не нужны козыри, чтобы его вернуть.
- Они нужны мне, не так ли?
- А этого не знаю я. Вы красивы и умны. И довольно молоды. Рома мог влюбиться. Он три года один, а девочки-однодневки не в счет. Но даже при условии, что он влюблен, прошлое так просто не обрубишь. И пусть у вас будут дети – я все равно останусь главной женщиной в его жизни, как он главный мужчина – в моей.
- Ну вот видите, - Женя пожала плечами. – Все и сложилось. Вы будете старшей женой, а я любимой. Как вам такой вариант?
- У вас неплохое чувство юмора. Думаете, я много на себя беру?
- Нет, - Женя внимательно посмотрела на Нину, - но я считаю, что бы ни было между вами и Романом – вам это решать только с ним. Вы зря думаете, что я стану в это вмешиваться.
- Но замуж вы за него собираетесь. И детей рожать тоже. В его сорок пять – это сильный аргумент.
- Сорок пять – не приговор.
- Нет, конечно, - Моджеевская устало вздохнула и опустила глаза. – Мне столько же. Я его люблю.
Следом за ней вздохнула и Женя. Сам собой включился режим понимания всех и вся. Черт его знает, как бы она поступала на месте Нины – мужик, с которым прожила полжизни, становится совсем-совсем чужим, и в чем-то из-за твоей же собственной недальновидности.
- Зачем вы действительно пришли, Нина Петровна? – спросила Женя, помолчав.
- А когда бы мне еще представилась возможность поговорить с вами так, чтобы его не было? Мне нужно понять, с чем я имею дело. И с кем на семейных обедах придется бывать моим детям. Они же предполагаются и, видимо, раньше, чем мне казалось.
- Поняли?
- Похоже на то. Кроме единственного – на что вы готовы ради него.
- Не перегибайте. Это уж точно не ваша забота.
- Хорошо. Согласна. Мне, пожалуй, пора. Вы, должно быть, ждете звонка от Романа. Он по-прежнему звонит из командировок в 20-30, когда Лена уже ушла?
- Мы звоним друг другу в разное время, - ответила Женя.
- Вот как... замечательно, - пробормотала Нина и поднялась из кресла. По ее лицу совершенно нельзя было понять, какие эмоции она сейчас испытывает, но должно быть, в значительной мере – Моджеевская была раздавлена, хотя вряд ли Женя имела к этому отношение, и Нина сама это понимала.
Она прошла к выходу из гостиной, не глядя на свою «соперницу», и только там обернулась, неожиданно ослепив улыбкой.
- А Ромку бабы погубят, - рассмеялась вдруг она. – До свидания.
- Не у всех такая цель, - улыбнулась и Женя. – До свидания, Нина Петровна.
Та лишь кивнула в ответ, да с тем и вышла, оставив Евгению в одиночестве. Затворив дверь, в гостиную сунулась Лена Михална, уже снявшая передник и явно собиравшаяся восвояси. Оценив Женино выражение лица, она лишь покачала головой и осторожно спросила:
- Чаю? Или чего покрепче?
- Спасибо, Елена Михайловна, - отозвалась Женя, - вы идите. Я сама.
- Как скажете, - пожала плечами домоправительница. – Выше нос, Евгения Андреевна. Выше нос. Если что – чай еще теплый.
Когда за этой в высшей степени разумной женщиной хлопнула дверь, Женя посмотрела на часы. Было восемь. Она и правда налила себе чаю, положила рядом с собой телефон и поставила напротив ноутбук. В половине девятого, как обычно, позвонил Роман – бодрый и счастливый, что слышит ее голос. Говорил, что почти окончил свои дела. Обещал сюрприз. Она улыбалась ему в ответ и притворно ворчала, что он сам ходячий сюрприз. И весь разговор вглядывалась в экран перед собой, ожидая, когда позеленеет огонек возле аватара Art.Heritage, обозначив его присутствие. А когда это случилось, почувствовала, что ее отпускает.
Art.Heritage: Я обещал тебе водопады. Сегодня будет много водопадов!
Фьюжн: Тут вся жизнь – сплошной водопад =)))
Все счастливы. Хэппи-энд
А ночка выдалась та еще. Тут и без приключений можно было устать в пути, а уж когда дорога превращается в сплошной бег с препятствиями – о чем говорить?
В тот вечер Моджеевский звонил Женьке еще из офиса.
Ближе к ночи договор все-таки подписали. Немцы артачились, конечно, но Роман потому и предпочитал играть на своей территории, чтобы чувствовать себя хозяином положения. И представительство в Мюнхене тому способствовало. Он попросту запер переговорную на ключ и никого не выпускал оттуда, пока стороны не пришли к консенсусу. Кофе и спиртные напитки входили в полномочия гостеприимного хозяина. Фролов едва не прыгал до потолка. Раечка водила модными густыми бровями и многозначительно предлагала отпраздновать это в очень тесном кругу. Фролов был пойман в прыжке, Раечка – со всей деликатностью вручена ему. В смысле: «Фролов, займись ты ею, а!»
Все счастливы. Хэппи-энд.
После этого Моджеевский рванул в аэропорт, лишь позвонив в гостиницу, чтобы оттуда немедленно отправили багаж. Еще среди дня он решил, что больше тут не может и будет к утру дома, чего бы ему это все ни стоило. С билетами повезло. Ближайший рейс улетал в полночь. Ромка досадовал, что у него в самом деле нет собственного самолета и вызванивал видевшую десятый сон Алену, чтобы та немедленно организовала его переправку в Солнечногорск. Хоть вертолетом, хоть чем угодно. Но к пробуждению Жени он должен войти в квартиру на улице Молодежной.
Как назло, сел туман, и самолет не выпускали из аэропорта, устроив задержку почти в полтора часа. Это накаляло. Названивал Фролов и уговаривал ехать спать, а не выдумывать. В итоге, когда поднялись в небо и пролетели почти половину пути, дважды попадали в зону турбулентности, и болтало их так, что даже стюардессы бледнели, что уж говорить о Романе. Сцепив зубы, он держался за подлокотники кресла и не отрывал взгляда от иллюминатора, за которым ни черта не было видно. Сплошная чернота. Когда тряхнуло особенно сильно, и он затылком приложился о спинку кресла, почему-то подумал, расстроится ли Нина, если он погибнет. И еще о том, что зря не составил завещания – помирать, не женившись, определенно свинство с финансовой точки зрения по отношению к невесте. А жениться и тем самым обеспечить себе новых наследников – свинство по отношению к бывшей жене.
Эта задача к посадке разрешена так и не была, и вообще была отнесена к разряду сонного бреда, когда Моджеевский спускался по трапу.
Солнце еще не встало. Арсен Борисович встречал его прямо у терминала с зонтиком – в столице шел ливневый дождь, своими потоками смывавший эту дурную ночь. Они пожали друг другу руки, и начальник службы охраны брякнул с некоторой снисходительностью: «Обойдешься без вертолета, так домчим».
