Его слова поразили меня, словно он забросал меня камнями.
Он, что, сумасшедший? Что за несусветную чушь он нес?
Я уперла обе руки в бедра и подалась вперед.
— Уже слишком поздно! — крикнула я. — Время для этого было четырнадцать лет назад. Ты отсутствовал полжизни! Мы двигаемся дальше. Все кончено! Ты должен уехать из города, папа, и держаться отсюда подальше. Ради своего же блага, но особенно ради нашего.
Он вздрогнул, будто я его ударила.
— Ты же не серьезно принцесса Джет.
Я не говорила серьезно. Ни слова из этого. Я хотела, чтобы он вернулся, хотела жить на широкую ногу с мамой, Лотти и папой, — всем вместе.
Но это была мечта, а я знала, что мечты не сбываются.
Этому меня научил папа.
Мне не дали времени вернуться к тому, что я сказала, смягчить удар или закончить свою мысль.
Именно в этот момент я узнала, что значит война.
* * * * *
Оглядываясь назад, я понимаю, что все было на удивление ясно, до мельчайших подробностей.
Вы могли бы подумать, что посреди кавардака вы упустите суть, но я помнила каждое мгновение, и знала, что никогда их не забуду.
Вот я, папа, Лотти и банда стоим в прокуренной комнате, дверь за которой закрыла за нами Ширлин.
Затем дверь распахивается, и появляется Ловкач, а с ним и его друзья. Очевидно, Ловкач залег на дно и собирал подкрепление; слишком большое, слишком сильное для нас.
Он также решил, что нож — тактически неправильное оружие, поэтому пришел с пистолетами.
К сожалению, в какой-то момент папа тоже решил вооружиться.
Эдди был прав. Электрошокер в моей сумочке был пустым звуком, когда начали летать пули. Это не походило на фильмы, никаких остроумных комментариев, чтобы дать вам возможность подготовиться. Ловкачу надоело валять дурака, вот и все.
Они открыли огонь с самого порога, и папа выхватил пистолет из-за пояса и открыл беспорядочный ответный огонь, крича:
— Девочки, ложитесь!
Я бросилась на Лотти, и мы обе упали. Я откатилась с пути, ворвавшихся в комнату людей, увлекая ее за собой. Мы остановились лицом вниз и начали ползти, не поднимая головы, Лотти двигалась подо мной. По большей части, я прикрывала ее своим телом.
Снова раздались выстрелы, много, слишком много. Таких громких, что в ушах звенело, а в носу ощутимо чувствовался запах пороха.
Затем я услышала крики, вопли, топот бегущих ног, удары плоти о плоть. Я видела, как Ли, пригибаясь, подхватил на ходу Инди, будто она весила не больше перышка. Он развернулся, и они исчезли.
Я увидела низко пригнувшегося Мэтта с Дейзи на плече. Быстро, как вспышка, они исчезли за дверью.
Затем чья-то рука обхватила мою лодыжку, и меня потащили назад, я отпустила Лотти и перевернулась, думая, что ко мне пробрался Мейс, но это был не Мейс, это был Винс.
Мне просто охеренно везло.
Он поднял меня на ноги, обхватил поперек талии и помчался, зажав меня под мышкой. Я заметила, как он перепрыгнул через распростертую Ширлин, лежащую на боку в коридоре.
Бл*ть!
Я не позволила удивлению при виде ее завладеть мной, и не позволила беспокойству за Ширлин сбить меня с толку.
Речь шла о жизни, смерти и насилии. Я не хотела быть причастной к двум последним, а первая только начинала становиться интересной, и я не собиралась ее лишаться.
Я извивалась, боролась и кричала во всю глотку.
Вот тогда-то и появился Мейс.
Я увидела его, Винс увидел его и остановился. Он рывком поставил меня на ноги и притянул к себе, обхватив поперек груди.
— Дальше ни шагу, — предупредил Винс, и я почувствовал у виска холод.
Мейс замер.
Мейс держал направленный на нас пистолет, левой рукой поддерживая правое запястье, его голова склонилась к прицелу пистолета, но взгляд переместился на мой висок.
Мои глаза тоже скосились туда.
И увидели приставленный к моей голове пистолет Винса.
Великолепно.
Так вот, на данном этапе у меня было два варианта. Винс мог бы уволочь меня отсюда и тогда мне оставалось бы надеяться, что кто-нибудь меня найдет и справится с Винсом, прежде, чем он меня изнасилует, и, возможно, убьет. Или я могла бы сражаться, может, меня и убьют, но, по крайней мере, я не проведу последние часы своей жизни, будучи до безумия напуганной и изнасилованной.
На самом деле, выбора не было.
Я чуть опустила голову, а затем со всего маху откинула ее назад. Я врезалась головой в подбородок Винса, и по какой-то причине боли не последовало.
Пистолет выстрелил, и висок обожгло.
А вот теперь было больно.
Я думала, что наверняка умру, но мои конечности по-прежнему подчинялись приказам мозга, который все еще работал и оставался в моем черепе, и я заметила быстрое, как молния, движение Мейса.
Хватка Винса поперек моей груди ослабла, он перешел в режим защиты, забыв обо мне, когда столкнулся с нападающим, который в одну секунду был в пяти футах, а в следующую секунду оказался возле нас.
Мейс отшвырнул меня в сторону, и так как, судя по всему, я могла бежать, я так и сделала.
До меня донесся шум борьбы, стон боли, но я продолжала бежать, не оглядываясь.
В какой-то момент я оступилась и упала, скользя на коленях по полу и останавливаясь возле Ширлин. У меня было время осмотреть ее, и я заметила, что она дышит, но тут сильная рука обхватила меня за талию. Меня рывком подняли на ноги и потащили вперед.
Это был Мейс, он бежал, наполовину волоча меня за собой. Я помнила его приказы и не пыталась вернуться, хотя мне очень-очень хотелось.
Мы покинули бар, выбежали на улицу и Мейс потянул меня за руку к внедорожнику. Замки пискнули, фары моргнули, и мы побежали к нему (я обнаружила, что в отчаянной ситуации могла бежать на шпильках).
Он направил меня к водительской дверце. Поднял меня и толкнул на пассажирское сиденье, сел, завел грузовик и рванул с места, ни один из нас не пристегнулся ремнями безопасности.
Он проехал по Колфакс, затем свернул на пустую парковку и обогнул какое-то здание сзади. Остановившись, выключил фары и повернулся ко мне.
Прежде чем я поняла, что он делает, его пальцы сомкнулись на моем подбородке, и он нежно повернул мое лицо. Стояла глубокая ночь, и мы находились в неосвещенном месте. Он ничего не мог разглядеть, но я была уверена в том, на что он смотрел.
— Царапина, — заключил он, хотя я не знала, как он мог определить это в темноте.
Затем он пробормотал:
— Бл*ть.
Отпустив меня, посмотрел вперед, и у меня возникло странное чувство, что на мгновение он мысленно унесся в другое место.
Затем он крикнул:
— Бл*ть!
И одно это слово было похоже на контролируемый, приглушенный взрыв, от которого странно, что не задрожали окна.
Я поднесла руку к голове, осторожно касаясь влаги, но чувствовала, что все не так уж плохо. Коленки я ободрала и того хуже.
— Я даже колени ободрала сильнее, — сказала я Мейсу.
При моих словах он повернулся, обнял меня за талию, дернул через сиденье и поцеловал.
Ой!
Это был настоящий поцелуй, с языками и всем прочим. Мне не следовало отвечать, но я ответила. Может, из-за ситуации жизни и смерти, возбуждения от того, что мы живы, отчаянной благодарности или, возможно, просто потому, что поцелуй был отличным. Вероятно, все вместе и даже больше. Я не собиралась анализировать это, я намеревалась смириться, а затем похоронить это. Глубоко.
Мейс поднял голову, но не отпустил меня и твердо держал в своих объятиях.
Со своей стороны, я обеими руками обвила его за шею, чуть ниже ушей, и обнаружила, что не могу двигаться.
Мы оба сидели так, молча, глядя друг на друга в темноте и тяжело дыша.
В этом моменте для Мейса было что-то важное, я чувствовал это, не совсем понимая, но это было честью для меня.
Единственное, что знала я: для меня это было связано с тем, что он спас мне жизнь и что я осталась жива.
Затем Мейс разрушил момент.
— Скажешь Чавесу, что я тебя поцеловал, и мы исчезнем в Мексике, где нас никто не сможет найти.
