Джози порылась в сумке и нащупала упаковку гигиенических тампонов, которые на всякий случай захватила с собой, но не обнаружила и следов ибупрофена. Грязное ругательство, сорвавшееся с ее губ, наверняка ошеломило бы Даниэля, если бы тот бодрствовал и мог его слышать. И как только ее угораздило забыть что-то, настолько важное?
Еще в рюкзачке обнаружился «Глок»,[41] запасная обойма к нему и даже подробная карта Невады, а вот несчастного маленького белого пузырька с лекарством не было.
Осторожными, медленными движениями она натянула на себя трусики от бикини и просунула голову в вырез длинной футболки. Спазмы были такими сильными, что ощущать что-либо, давящее на талию и живот, было почти невыносимо, но, учитывая, что устранить боль пока не представлялось возможным, выбора у Джози не оставалось.
Даниэль открыл глаза в то мгновение, когда девушка одернула футболку вниз, и соблазнительно улыбнулся. Сейчас он выглядел невероятно мужественным, сексуальным и несравнимо более притягательным, чем кто-либо из мужчин, которых девушке довелось видеть в своей жизни.
— Ложись обратно, сокровище мое. На сегодня у нас нет других дел, кроме как наслаждаться друг другом.
Угу, конечно. Ее теперешнее состояние быстро положит конец этим «радостям плоти».
— Даниэль, у меня началось.
Мужчина слегка нахмурился и непонимающе посмотрел на нее.
— Месячные пришли.
Его взгляд прояснился.
— О, то есть нам вчера действительно можно было не волноваться?
— Да, — кратко бросила Джози и, отвернувшись, схватилась за шорты.
Девушка представила себе, какую ей предстоит вытерпеть боль, как только она наденет их. Но, к сожалению, выйти в город, одетой лишь в футболку она не могла.
— Что ты делаешь?
— Одеваюсь.
— Зачем?
— Мне нужно обезболивающее. И я не могу отправиться в аптеку в одних трусах и футболке. На этот счет существуют строгие правила.
Она и глазом не успела моргнуть, как Даниэль вскочил с постели и выхватил шорты из ее рук.
— Ложись. Я сам все куплю. Если тебя мучает боль, то тебе вредно вставать. Какое лекарство тебе необходимо? Может нужно еще что-нибудь?
Джози уставилась на него, ошеломленная той скоростью, с которой из его рта сыпались вопросы. Не то чтобы Даниэль никогда не говорил с ней так обстоятельно, но в данный момент в его голосе явно слышалась паника, а это было на него совсем не похоже. На самом деле, она даже не могла припомнить, чтобы хоть когда-нибудь он так разговаривал.
К тому же черты его лица исказились, а взгляд темных глаз стал хмурым от беспокойства.
— Джозетта, я, правда, считаю, что сейчас тебе лучше полежать.
— Даниэль, у меня не заразная смертельная болезнь, а месячные.
— Ты же сказала, что страдаешь от боли.
Она вздрогнула, когда очередная болезненная судорога пронзила матку, отчего мышцы живота скрутило тугим узлом.
— Да, — простонала она
— Значит, я позабочусь о тебе.
Что он и сделал, когда в буквальном смысле уложил девушку обратно в постель, тщательно подоткнув со всех сторон одеяло. Потом озабоченно спросил, не слишком ли сильно дует кондиционер, потом поинтересовался, не стало ли ей слишком жарко, и только когда девушка, опешив от подобного обращения, уверила его, что ее все устраивает, облегченно вздохнул и немного успокоился. Следующим пунктом в его программе по уходу за тяжелобольной стала чашка чая, который Даниэль сам приготовил и подсластил. Он настоял, чтобы Джози все выпила в его присутствии, и только после этого отправился на поиски ибупрофена.
Час спустя мужчина вернулся, принеся с собой бумажный пакет, заполненный разного сорта шоколадом и единственным пузырьком с обезболивающим.
— В местной продуктовой лавке не было никаких специальных препаратов для женщин, поэтому мне пришлось ехать в соседний городок, где есть настоящая аптека.
— Купил бы что-нибудь другое.
— Нет. Оно ведь могло оказаться не таким эффективным.
Он был прав.
— А для чего шоколад?
Даниэль выглядел на редкость оробевшим, когда произнес:
— У мамы обычно раз в месяц была сильная слабость к шоколадкам. Я подумал, может, и у тебя то же самое, но так как не знал, какой сорт ты предпочитаешь, взял всего понемногу.
Несмотря на боль в пояснице, девушка ощутила, как по лицу расплывается счастливая улыбка.
— Не волнуйся, я очень люблю шоколад. Любой. Спасибо тебе, Даниэль. За все.
Он достал из мини-холодильника сок, налил в стакан и удостоверился, что она запила им лекарство.
— Хочешь, я закажу что-нибудь на завтрак?
— Нет. На самом деле, я очень устала и еще поспала бы.
Даниэль кивнул, он и сам выглядел изрядно измотанным. Они всю ночь занимались любовью, а сейчас только рассвело. Джози бросила взгляд в сторону прикроватной тумбочки, на которой стоял электронный будильник. Неудивительно, что Даниэлю пришлось ехать в другой город, чтобы купить таблетки. Местная аптека, наверное, еще даже не открылась.
— Теперь спи. Столько, сколько тебе нужно. — Он забрал у нее пустой стакан и повернулся, чтобы выйти.
— Даниэль.
Он обернулся и участливо спросил:
— Тебе еще что-нибудь нужно, милая?
— Ты тоже выглядишь усталым. Почему бы и тебе не соснуть еще пару часиков?
— Я посплю на диване в гостиной.
— Даниэль, у этой кровати «королевский» размер.[42] Если все дело в том, что ты не хочешь прикасаться ко мне, то здесь по-прежнему довольно места для нас обоих, чтобы нормально выспаться.
— Я могу невольно дотронуться до тебя во сне и причинить боль.
Она даже не подозревала, что он так сильно волнуется за нее.
— Да все нормально, Даниэль. Правда. Уже через полчаса я буду чувствовать себя намного лучше и нисколько не возражаю насчет того, чтобы ты спал со мной, если, конечно, ты сам не против.
— Но я могу побеспокоить тебя…
— Мне нравится засыпать в твоих объятиях.
— Ты, правда, в этом уверена?
Черт, что же с ним будет, если когда-нибудь ему придется оказаться рядом с беременной женщиной? Он наверняка вознамерится все девять месяцев провести на диване в гостиной.
— Да.
Даниэль стянул с себя трусы и футболку, а затем осторожно улегся в постель возле Джози. Мужчина заключил девушку в объятия, прикасаясь нежно и ласково, чтобы ни в коем случае не задеть ее живот.
И она, наконец-то освободившись от боли, провалилась в благословенный сон.
Даниэль притянул Джози поближе, ощущая странную потребность сделать ее жизнь легкой и счастливой, забрав себе всю боль и сокрушив любые преграды. Мужчина не мог поверить в то, насколько тяжело ему было видеть ее страдания. Он был свидетелем стольких бесчеловечных зверств и никогда раньше до такой степени не сопереживал смерти или боли другого человека, но одного только взгляда на бледное, осунувшееся личико Джози хватило, чтобы потрясти его до глубины души.
