что-то матерное бормочет, явно нелестное для меня.
— Я подумаю. Но совести у тебя нет.
— Уже есть.
— Сомневаюсь. Ладно, ты уже приехала? Почему по телефону решила извиниться, а не лично? Я беременных не бью, если что, могла бы и лично прийти с бутылочкой вина, трусиха.
— С Маратом беда случилась, я пока неотлучно в больнице, — принялась я рассказывать Кристине о том, что случилось.
После разговора с ней стало легче. С остальными приходится держать марку, быть бодрой, верить в хорошее, и показывать это всем своим видом. А с Крис можно было отпустить себя, и банально поныть, попричитать, показать свой страх, озвучить самые страшные предположения, которые усилило то, что Марат не хочет нас видеть.
Вдруг он настолько подавлен, потому и хочет побыть один? Вдруг ему очень больно? Вдруг… да мало ли этих вдруг?!
В больнице безвылазно остаемся только я и Наташа, братья Марата сменяют друг друга, так как у всех работа. Иногда Давид, муж Наташи, заставляет её поспать, прогуляться по территории, а меня ежедневно таскают на осмотр, чтобы удостовериться что я здорова.
Максим приехал вместе с маленькой Алисой. Мы в палате, сидим за столиком, Лиска сидит у меня на коленях, и мы обедаем. Телефон Марата, который я держу у себя, сигнализирует о видеозвонке:
— Руслан, — сказала я.
— Я сам отвечу. Тебе с ним лучше не общаться. Надеюсь, ты ему не отвечала? — нахмурился Максим.
— Нет.
— Я поговорю, — Макс забрал телефон, и вышел из палаты, которую мы все делим между собой.
— Не обращай на Руса внимание. Он… сложный у нас, — Наташа опустила глаза. — Характер такой. И Максим прав: тебе лучше с ним пока не общаться.
— Хорошо, — кивнула.
Если бы я чувствовала себя более сильной — ответила бы Руслану, позволила бы ему выпустить пар. Но сейчас мне тоже нужно быть эгоисткой, чтобы продолжать держать марку, а не сопли по лицу размазывать. Так что Руслан подождет. Уверена, когда он вернется из Штатов, первым делом он навестит меня, и выскажет все, что думает. А я выслушаю.
— Алика Владимировна, — к нам заглянул Владимир, и Наташа подскочила. — Марат Вадимович просит вас зайти к нему, если вы не заняты.
— А я?
— Пока только Алику Владимировну звал.
— Я поговорю с ним насчет тебя, Наташ, — передала ей раскапризничавшуюся Алису, и выбежала из палаты.
Как всегда бывает при стрессе, у меня мало того, что сердце начало заходиться, так еще и пальцы на руках стали мерзнуть. И чертова одышка. А еще липкий страх: а ну как сейчас зайду, а Марат выскажет мне, как я его достала, и как он жалеет о нашей встрече! Я-то не стеснялась в своих речах в свое время. Причины были. Но и у Марата теперь они есть. А я знаю, если услышу такое от него — не выдержу, рассыплюсь. Больно это! Очень!
У входа в палату я шумно выдохнула, и вошла. Пищащих приборов нет, трубок и прочих ужасов — тоже, только капельница. Марат лежит, накрытый простыней, свисающей до пола. Выглядит он плохо. Но еще хуже он выглядел, когда мы летели в самолете сюда.
— Марат, — прошептала, и подошла к нему.
— Привет. Надо же, ты здесь.
Я так соскучилась по его голосу! Так соскучилась!
— Ну конечно же, я здесь, — опустилась на стул, и несмело прикоснулась к его запястью. — Где мне еще быть?
— Тебе? Вариантов много, — хмыкнул он.
— Я с тобой. Если нужна еще. Даже если не нужна — останусь.
— Значит, решила?
— Да, — кивнула, и голос у меня твердый. — Прошлое — в прошлом, всё, баста. Марат… ты простишь меня? Я не знала что так получится, если бы я только могла всё исправить, я бы…
— Ну всё, хватит, — поморщился он. — Аль, скажи честно, ты осталась из-за жалости? Из-за чувства вины?
— Нет. Просто я тебя люблю, — выдохнула я те слова, которые непростительно долго не говорила ему. — Очень люблю, Марат, и что бы ни случилось — я с тобой!
— А знаешь, я такой мудак, что принял бы даже твою жалость и чувство вины. И не стал бы уговаривать тебя уйти, даже если бы прогноз был бы намного хуже, — Марат хрипло рассмеялся, поморщился, и потянулся было к кнопке на проводе, но передумал, и вернул руку на место. — Обезбол, — пояснил он. — Конкретно подсел на него, в нарика превращаюсь. Пора отменять, а то не соображаю ни хера. И насчет «что бы ни случилось — я с тобой», Аль, я встану, так что в задницу все эти «что бы ни случилось», поняла?
— Да, — улыбнулась я, и на этот раз улыбка моя была искренней, ведь Марат так уверен в себе! А значит, десять процентов плохого исхода — это и правда мизер. Для Марата десять процентов — ерунда. — Да, я поняла.
— Вот и отлично. А теперь, раз уж мы всё решили, наконец, поцелуй меня, — выдвинул Марат свое требование.
И я его выполнила с превеликим удовольствием, смешанным с облегчением: раз Марат уверяет что все будет хорошо, значит так и будет. Пора мне научиться верить в него!
3 недели спустя
— Ну что, гулять?
— Ввв-ав, — кивнул Счастливчик.
Во двор я его уже выпускала, так что гуляем мы по дому. Благо, разгуляться есть где. Лучше, конечно, на улице, но дождь хлещет, и совсем не радует.
Вообще мало что радует. Но я научилась вылеплять из своего лица гипсовый позитив. Еще немного, и можно в рекламу податься, стоматологии рекламировать или зубную пасту — улыбкой сверкаю.
— Не туда, — прицокнула я языком и, ухватив Счастливчика за загривок, придала нужное направление. — Вечно тебя на кухню тянет, конь.
Пес снова добродушно гавкнул, но послушно пошел рядом.
Когда увидела его после разлуки, удивилась. Оставляла щеночка, а встретила верзилу, обещавшего вымахать в приличного размера собаку. Вот вам и дворняга!
— Не-е-ет, идем дальше, — не позволила Счастливчику вернуться обратно, и мы пошли исследовать второй этаж дома.
В который раз одно и то же. А все почему? Потому что у Марата процедуры, на которые мне вход заказан. Он просто не впускает
