тебе самостоятельно собрать манатки. Я не постесняюсь приказать своим людям тебе помочь переехать обратно, зря ты думаешь что я так не сделаю.
— Но почему? — спросила тихо.
— Так надо.
— Мне — нет, мне не надо. Да и тебе вряд ли. Марат, — я опустилась на пол, и хотела нежно взять его за руку, но вместо этого буквально вцепилась в его запястье, — ты мне нужен! Не только за обеденным столом и в саду, а вообще — днем, ночью, за столом и в душе, на кровати и на прогулке. Хватит уже меня отталкивать!
Молчит. На меня смотрит и молчит. Чуть нахмурился, но по лицу не прочитать, что чувствует и о чем думает.
— Марат?
— Я не отталкиваю, Аля, я просто хочу восстановиться, выздороветь, и только после этого…
Он прервался, будто даже и растерялся, не знает как закончить. Впервые такое наблюдаю.
— Только после этого что? Спать со мной? Быть со мной? Любить меня?
Думала, что смолчит, но Марат коротко ответил:
— Да.
— Супер. А пока поживем как соседи? Зато как на ноги встанешь, тогда ухх, кровать под нами сломается. А раз на руках меня таскать пока не в состоянии, и трахать часами, то… то что, милый? Установим предельно допустимое расстояние, на которое я могу приближаться к тебе? Какая чушь! Больше мы так жить не будем!
— Аля…
— Не будем, — снова отрезала я, предчувствуя войну с ним, но уже куда более приятную, чем были у нас раньше. — Прикажешь своим амбалам меня выставить, я приду снова. И снова, и снова, и снова, ясно? Я умею быть упорной, когда мне что-то нужно, а ты, как я уже сказала, мне очень нужен. И я тебе нужна! Было бы иначе, ты бы не гонялся за мной столько времени, и после ранения выгнал бы несмотря на общего ребенка. Значит, точно нужна, а все твои надуманные теории про то, что со мной можно сближаться только будучи в идеальной форме — чушь собачья! И кстати, завтра у меня УЗИ. Узнаем, наконец, кто у меня в животе — он или она. Поедешь со мной, или это слишком близко для тебя?
— Когда ты успела стать такой стервой? — Марат усмехнулся, разглядывая меня как неведомую зверушку.
— За эти три недели кем угодно станешь, не то что домашней стервой. Так что, на УЗИ ты со мной?
— С тобой, — недовольно бросил он, отвернувшись к окну.
Хоть здесь победа. А то дальше сада Марат не выбирается в своей коляске. В городе или в офисе показаться в ней для него унизительно. И я бы щадила его эго, но неизвестно, когда он встанет на ноги. Не годами же быть затворником? Не годами же нам так существовать?
— О, сюрприз, любимая, — Марат кивнул на окно. — Тебе лучше пока подняться наверх. Можно даже без своих пожиток. Руслан из Штатов вернулся, и приехал нас навестить. Иди. Спустишься как я скажу, незачем тебе… кхм, в общем, иди.
Мда. Маленькая ложечка меда в виде пары уступок Марата, и следом сразу же бочонок дегтя — Руслан вернулся и нагрянул с визитом. Чует моя шея — её сегодня свернет любимый брат Марата. А я и прятаться не стану, даже наоборот.
Если раньше я боялась приезда Руслана, и морально готовилась к нему, примерялась как стану отбиваться от его нападок, то сейчас я в предвкушении. Марата пора выбить из его скорлупы, пусть бы даже и с помощью хорошего общего скандала.
Да здравствует шоковая терапия! И пусть простят меня психологи за мои неуклюжие потуги в их области, но я испробую все методы. Всё, лишь бы вернуть моего мужчину, а не его вежливое подобие!
МАРАТ
Я двенадцать лет смотрел на инвалида — моего ближайшего родственника. Знал о его проблемах, о трудностях.
Я нанял целый штат айтишников, дата-специалистов, менеджеров по продажам — инвалидов. Из солидарности с братом.
Я жертвовал немалые деньги через фонды на лечение и операции.
Я думал, что знаю об этой проблеме всё. И я ошибался как мальчишка. Ведь о чем я не думал, так это о том, что меня самого коснется проблема ограниченных возможностей. Иногда приходили такие мысли, наверное как и любому человеку: а если бы я, как Егор, оказался в инвалидном кресле? Но я тут же тряс головой как мокрая псина, и отгонял от себя неприятные мысли. Со мной-то такое с чего случится? Со мной — никогда! Ну никогда же!
А еще я знал с медосмотров, что позвоночник — не самая хрупкая кость. Это основа.
Тоже не в моем случае. Эта основа основ может разрушиться и продолжать разрушаться день изо дня. Как и весь организм.
И это отвратительно! Я не чувствую, что это мое тело! Приходят врачи, массажист, помощник, деньги я им плачу отличные, и они деликатны, но все равно чувствую себя куклой в руках жестоких детей.
Это правда отвратительно! Еще месяц назад я был крепким мужиком, но за короткий период превратился в развалину. Раны, что раньше заживали быстро, теперь беспокоят. Швы воспаляются. Даже старые шрамы, которые давно побледнели, кажется, стали более видными.
Мышцы сдулись, а ноги… как они могли за месяц превратиться в это? В какие-то бледные тощие ветки?! И Алике смотреть на это? На то, как вечером я снимаю с ног плед, помощник помогает мне раздеться, и даже садит на кровать, на которую я из-за слабости и лекарств даже сам сесть не в состоянии? Он же и ноги мои укладывает на койку, подкладывая под колени валик… черт, да он меня на унитаз сажает! Сам пока даже с помощью рук сдвинуться не могу!
— Надеюсь, мы всё решили?! — Алика сложила руки на груди, прям валькирия, но её прежнюю выдал короткий опасливый взгляд в сторону гостиной, куда вот-вот войдет Рус.
— Нет. Не решили, — отрезал, и пошел… блядь, поехал! Поехал в сторону гостиной!
Наверное, многие слышали, и даже участвовали в дискуссиях насчет партнерских родах: сможет ли мужчина хотеть женщину, если видел, как из нее вылазил другой человек? Я считал, что если у мужика всё нормально с потенцией, то сможет. Но я твердо уверен в том, что если женщина видит своими глазами, как мужчину обслуживают, мужчину, который даже сам лечь в кровать
