угоститься всем, что имеется в наличии, — он вышел из своей будки с огромной связкой обычных ключей. — Прошу следовать за мной.
Мы прошли мимо пошарпанных столов, обошли пункт раздачи, вошли через запертую дверь в небольшое помещение кухни.
— И это всё? — разочарованно осмотрела скудное содержимое огромных холодильников. — У вас тут отдыхающие с голоду не мрут?
— Полезное, сбалансированное питание. Наши повара прекрасно готовят.
— Ага. Так, где сельдь под шубой?
— Я попрошу приготовить вам её к завтраку.
— Вот уж нет! У меня двойня и они хотят есть сейчас.
— Что у вас?
— Два ребёнка. Два. Если вы сейчас же не разбудите поваров, я попрошу мужа оставить жалобы на ваш убогий дом отдыха и на вас лично. Если со мной случится голодный обморок, и пострадают дети…
— Нет, не нужно. Присядьте где-нибудь. Ваш заказ скоро будет исполнен.
Мерзко шантажировать бедного парня детьми и уголовным преследованием. Врать про мужа тоже противно, да и не безопасно. Естественно, никто не докладывал простому охраннику о моём особом статусе, но завтра ему придётся писать отчёт о ночном происшествии и в нём он вполне может обозначить мою угрозу. Но что ещё мне оставалось? Что нам всем остаётся? Все рычаги власти в мужских руках, женщины унижены и лишены прав. Единственное, что у нас есть — это способность рожать детей.
— Ваша еда, — недовольный повар с грохотом поставил тарелки на стол. — Если будут какие-то пожелания к меню, прошу сообщать заранее. Мы работаем по четырнадцать часов в сутки у горячей плиты. Мне нужно спать, понимаете?
Он говорил грубо, но продолжал соблюдать субординацию. Всё же для большинства мужчин вне списков статус женщины имеет значение. Будь я его уровня, он бы максимум мне в лицо плюнул.
— Спасибо, — поковыряла вилкой криво нарезанный салат. — Я уже не голодна. О, оливочки! А мне сказали, что у вас их не бывает.
Подворовывает гад. Но это не мои проблемы. Главное, что я убедилась — мужчины поддаются манипуляциям. По крайней мере, обычные.
— Какого чёрта ты здесь делаешь? — чуть не выронила открытую банку с оливками из рук от удивления.
— Я за тебя волновался. Ты где была? — Костя примирительно протянул мне обе руки.
— Не твоё дело. Где мой будущий муж? — огрызнулась я и плюхнулась на кровать.
— Видит десятый сон в палатке. Ему не привыкать.
— С чего это? Впрочем, неважно. Я хочу, чтобы ты ушёл.
— Никак нет, моя королева, — он упал на колени перед кроватью и обнял мои ноги. — Даш, я понимаю, как ты расстроена и озадачена, но, поверь, это единственный выход. Мы поменяемся с ним местами. Так было оговорено с самого начала.
Только сейчас я заметила, что у Кости такая же причёска, как и у Димы. А ещё они оба отрастили густые бороды. И цвет глаз… Раньше у Кости был другой, я точно помню.
— Ты хочешь прикинуться им? Забавно. Тебя вычислят почти моментально. Линзы видно за километр.
— Вряд ли. Твой будущий муж, как ты его назвала, книги пишет и не очень хорошо видит после Ада. Медицинские документы поменять проще простого. Ну а внешность… Никто уже не вспомнит, как он выглядел раньше.
— Ну конечно. Друзья, коллеги, родственники. Вам, мужчинам, не запрещают с ними общаться.
— Его отец умер. Мать сгнила в монастыре. А в Платиновый список он попал совсем недавно. Его жена в Раю, близких друзей у него не было. Кто заметит подмену?
— Хотя бы я. Что он будет делать, если ты займёшь его место?
— Жить. Просто жить. В палатке на берегу Северного моря, в непролазной чаще леса, на берегу горного озера. У нас большая страна. Не волнуйся за него. Ему где угодно будет лучше, чем в Аду.
— Да что это за чёртов Ад, которым вы всё время меня стращаете?
Вижу, как напряглись мышцы кости, заиграли желваки на лице. Должно быть, Ад — очень миленькое местечко, раз Костя так реагирует.
— Ложись спать, Даш. В твоём положении нужно много отдыхать.
— Можно я сама буду решать, что мне делать? Достало исполнять чужие команды! Я вам не дрессированная собачка.
— Прости, я не хотел тебя обидеть. И не хотел, чтобы наша встреча была такой.
— Какой такой? Что тебе от меня нужно? Ты же меня почти не знаешь.
— Сам не понимаю. Много раз пытался выкинуть твой образ из головы. Забыть, забить, запретить себе думать о тебе. Не получилось. Знаешь, мы что-то типа обеда безбрачия даём. Нет, это никак не связано с потенцией, — добавил Костя, заметив мой недоумевающий взгляд. — Если не хочешь навредить — держись подальше. Мы так решили. Но с тобой с самого начала всё было иначе. Я физически не мог отстраниться.
Его слова больно ранили сердце. Как же это глупо! После всего пережитого страдать из-за мужчины, который пусть и против своей воли, виновен в моих несчастьях. Соколовский успел привязаться ко мне, ещё месяц-два вместе и он бы нарушил свои обязательства. Не позволил бы забрать меня в Рай. Наверное…
— Достаточно. Давай вернёмся к Диме. Получается, он из-за нас превратится в изгнанника?
— Благодаря нам он получит свободу, — поправил меня Костя.
— Пусть так. Я даже не знаю, кто ты, представляешь? Но это тоже не важно. Если честно, я бы сейчас и за чёртом лысым пошла, лишь бы не возвращаться в систему. Вот только мы не сможем врать до конца наших дней. Рано или поздно тебя узнают или сдадут. Ты сказал, что у Димы фактически не было родственников и друзей, но у тебя то они есть.
— Они все знают, что я задумал. По крайней мере, те, с кем я достаточно близок. Они защитят меня, а вместе со мной защитят и тебя.
— Зачем им это? Рисковать карьерой, будущим, свободой?
— Даш, ты задаёшь слишком много вопросов, — он будто отгородился от меня невидимой стеной. — Либо будешь делать, что я тебе говорю, либо возвращаешься в монастырь. Дмитрий не вернётся, рассказывать тебе я больше ничего не собираюсь, выслушивать сотни тупых вопросов тоже.
Он говорил очень серьёзно, ни один мускул не дрогнул на его лице. Я почувствовала, как слёзы без спроса потекли из глаз. Тихая, беззвучная истерика, наполненная отчаянием и чувством безысходности. А что ещё я ожидала от мужчины? Любви и заботы? Ха! Они все тираны. Молодые и старые, богатые и бедные. Власти позволяют им быть деспотами, а кто добровольно откажется от данных свыше прав? Может быть, и папа избивал маму по ночам? Я уже
