Не выдержав гнетущей тишины, я заговорила.
— Вы не должны в душе клясть меня и нашу маму, что Надя узнала правду. Она взрослая, всё поняла, не осуждает вас. Господь не простил бы, что разлучили родных сестер. Я не вправе осуждать ни маму, ни вас. Не уговори вы маму отдать на воспитание сестру, не известно кем бы мы выросли, и вообще, остались ли живы. Вряд ли мама одна подняла бы двух девчонок. Ей едва исполнилось семнадцать лет, когда нас родила. Какая из неё мать? Недавно, по совету мамы, посмотрела лачугу, в которой она жила до нашего рождения. В ней до сих пор живут люди. Не ваше вмешательство, скорее всего, жили бы мы там и сегодня. По большому счету я должна быть благодарна вам за переселение нас с мамой в нормальную квартиру.
Никто не прервал мой длинный монолог. Анастасия Федоровна встала, обняла, поцеловала меня молча, и понесла на кухню использованные тарелки.
— Как бы ни было, вы, Лена, освободили нас от нелегкой тайны, которую вынуждены были хранить всю жизнь, — сказал Виктор Васильевич.
Вернулась с пирогами Анастасия Федоровна. Надя забрала остальные пустые тарелки, принесла вазочку с вареньем, торт.
— Торт, может, оставим родителям, раз мама пироги приготовила — предложила я. — Давно не ела домашних.
Саша первым справился со своим куском пирога и выпил чай.
— Еще налить? — предложила хозяйка. Саша отказался, поблагодарил, сказал, что никогда не ел таких вкусных пирогов.
— Саша, небольшое поручение, — обратилась я. — У Марии Сергеевны скоро день рождения, она собирает альбомы с репродукциями из художественных музеев разных городов. Прокатись по книжным магазинам, посмотри. Найдешь связанные с Ярославлем, — купи. А мы тут по-женски посекретничаем. Только не долго.
Саша посмотрел на часы.
— Через два с половиной часа надо трогаться, если собираетесь поспеть на поезд.
Анастасия Федоровна объяснила, как выехать на центральный проспект, где в воскресенье открыты книжные магазины. Я открыла сумочку и протянула ему триста баксов.
Когда Саша ушел, Виктор Васильевич, спросил, кто мне Саша — друг? Я рассмеялась. Ответила Юля.
— Телохранитель и шофер тети Лены.
— В каком смысле? — переспросила Анастасия Федоровна.
— В самом прямом. Служит у меня охранником, сопровождает при необходимости.
— Не успела рассказать вам, Лена бизнес — леди. Ей без охраны нельзя, — пояснила Надя.
— А я удивился: три сотни долларов дали на какие-то альбомы, теперь понятно, — заметил Виктор Васильевич.
— Юленька, не хочешь погулять во дворе? — спросила Надя. Юля с радостью пошла одеваться и вскоре убежала к подружкам, которых видела в окно.
Остались одни взрослые. Я поделилась своим предложением переехать Наде в Москву поближе к родителям. Предлагала жить в моей квартире в Люблино, или со мной в Жуковке, где я одна с Игорем и домработницей в семи комнатах. Надя снова отказалась, сославшись на свою любовь к Питеру, интересную работу в Консерватории. Я обещала найти работу не менее престижную в Москве. Родители в один голос были за переезд, если я помогу с жильем, но Надя стояла на своем.
— Собралась подарить Юленьке пианино, посмотрела — поставить некуда, — сказала я. — Остается продать хрущевку и купить квартиру побольше в Питере.
— Давно собираюсь продать свои " Жигули", добавим деньги на квартиру, — сказал Виктор Васильевич.
— За старые "Жигули"? — переспросила я. — "Жигули" оставьте, будете ездить за грибами и на рыбалку. Эти деньги погоды не сделают. Небольшую двухкомнатную квартирку при условии продажи Надиной хрущевки, купить помогу. Не на Невском проспекте, но в приличном районе рядом с метро.
Мы долго еще говорили о наших дальнейших планах. Но обсудить все за короткие четыре часа не возможно. Родители уговаривали нас остаться еще на день — два, Надя не соглашалась — завтра в Питере концерт. Договорись, что соберемся вместе встречать Новый год. Я привезу с собой Игорька. Тем временем вернулся Саша с двумя альбомами и валенками, которые забрал из багажника.
— Тебе папа, — объяснила Надя. — Были с Леной на ледовом празднике, там всем дарили валенки, решила отвезти тебе.
— На кой они мне? Не такой еще старый, чтобы носить валенки, — забирая их, сказал Виктор Васильевич. — Найду, кому подарить.
— Что у вас за праздники, где дарят такие дорогие вещи? Они ведь полтысячи, если не больше стоят, — спросила мама.
— Говорила же, Надя живет на Рублевке.
— В той самой, которую показывают по телевизору? — спросил Виктор Васильевич.
— По телевизору жителей Рублево — Успенского шоссе показывают как одних богачей, бесчестно наживших свои капиталы, выскочек. На самом деле, люди живут разные, как везде, в большинстве обычные люди. Более успешные и удачливые.
— С кем успела познакомиться у Лены, действительно, очень милые воспитанные люди, — поддержала меня Надя. Мы начали собираться. Родители Нади оделись и вышли во двор проводить нас.
— Не спешите только. Не поспеете на этот поезд, поедете на другом, — уговаривала Анастасия Федоровна Сашу. — Дорога скользкая.
— До самой Москвы шоссе чистое и сухое, — успокоила маму Надя.
Все расцеловались, Анастасия Федоровна заплакала, и Саша тронулся.
Мы опасались сердечного приступа, или истерики у Анастасии Федоровны с нашим появлением. Не случилось. Вероятно, всю жизнь ждала, что обман раскроиться. Была готова, хотя очень перепугалась, увидев обоих, похожих друг на друга. Виктор Васильевич после недолгого замешательства, тоже повел себя, словно ничего особенного не случилось. При нас Надины родители мужественно перенесли крушение своих надежд. Думаю, когда мы уехали, и оставили одних, дали волю эмоциям. Молодцом вела себя Надя, хотя, наверняка обиделась на родителей.
За час до отхода поезда мы были на Ленинградском вокзале. Зашли в кафе, я заказала по бокалу шампанского, Юле взяли бутылочку Пепси.
Провожая Надю, вошла в вагон. Никогда не ездила в плацкартных вагонах и поразилась полумраку, тесноте. Обнявшись, мы проговорили до последнего, пока проводница чуть не силой, вывела меня. Тридцатого или тридцать первого декабря, в крайнем случае, Надя обещала приехать и мы все вместе отправимся к родителям в Ярославль.
***
Проводив Надю с дочкой, я, как и вчера, опять долго не могла заснуть, прокручивала в памяти события последних дней. Уснула под утро. Проснулась, взглянула на часы — проспала почти до обеда. Не успела встать, как дверь отворилась, и вошел Кирилл. Склонился надо мной, поцеловал в лоб.
— Сколько можно спать?
— Последние дни очень напряженные, вчера ездили в Ярославль. Как ты вошел? Приказала охране не пускать.
