И Мак, в свою очередь, была частью самой Дорси — и все же многим от нее отличалась. Дорси замкнута, стесняется чужих, не любит шумных компаний; а Мак — человек веселый, компанейский и открытый. До сих пор Дорси не позволяла этим чертам своего характера показываться на поверхности, опасаясь, что они разрушат ее сложившийся образ — образ серьезной деловой женщины, которую не интересует ничего, кроме науки и карьеры. Но если смешать все это вместе и взболтать, то получится…
Получится Дорси Макгиннес — настоящая.
От всех этих размышлений и открытий у нее голова пошла кругом, и Дорси решила, что отложит самокопание на потом. Разберется в себе как-нибудь на досуге. Но не сейчас, когда к ней вернулся Адам. Когда*1 перед ними лежит их общее будущее. Когда, после месяца бурь и гроз, из-за туч наконец-то выглянуло солнце.
— В последние несколько недель, — говорил тем временем Адам, — журналисты осаждали тебя со всех сторон. Неудивительно, что ты прячешься от них, словно от стаи кровожадных хищников. Но, поверь, мы не так уж плохи. Может быть, мы тебе понравимся, если ты сойдешься с нами поближе.
— О чем ты? — непонимающе спросила Дорси.
Несколько секунд он задумчиво смотрел ей в лицо, словно собираясь принять какое-то важное решение
— Дорси Макгиннес, — торжественно произнес он наконец, — я намерен сделать тебе предложение, от которого вы — и ты, Дорси, и ты, Лорен, и ты, Мак, — не сможете отказаться.
— Вот как? — подняла она брови. Именно так. Но чуть позже. Сейчас у меня к тебе куда более важный вопрос
— Какой же?
Он усмехнулся очень развратной усмешкой.
— Правду ли говорят, что в колледже «Северн» звуконепроницаемые стены?
— К сожалению, нет, — улыбнулась она в ответ.
— А я-то думал… — разочарованно протянул он.
— А почему ты спросил? — поинтересовалась она, заранее зная ответ.
— Просто заметил, что ты ходишь босиком. Напрасно она решила, что знает ответ!
— Ботинки промокли по дороге, и я поставила их на батарею сушиться. А что тебе до моих ботинок?
Вместо ответа Адам задумчиво оглянулся кругом и задал новый вопрос:
— Хорошо, через стенку все слышно — а хотя бы замок на двери есть?
— не-а, — протянула она, боясь предположить, к чему он клонит.
— А этот стол выдержит нас обоих?
Ага! Теперь-то Дорси не боялась ошибиться!
— Боюсь, что нет, — отозвалась она с глубоким и искренним сожалением.
Но Адама ничем нельзя было смутить:
— А ты когда-нибудь занималась любовью на рабочем месте? — как ни в чем не бывало поинтересовался он.
— Пока нет.
— Хочешь попробовать?
— Я не упускаю случая пополнить свое образование, — смело улыбнулась она. Он рассмеялся:
— Дорси, сколькому нам предстоит научиться друг у друга!
— Чего же мы ждем? — засмеялась и она. Как выяснилось секунду спустя — ничего. Ибо не успела Дорси договорить, как Адам сжал ее в объятиях и прильнул губами к ее губам. На сей раз поцелуи его были жарки, требовательны, почти яростны. В них был голод и жажда. От таких поцелуев не вернешься к дружеской беседе — нет, они могут послужить лишь прелюдией к чему-то совсем иному…
«Вот оно, начало новой жизни!» — мелькнуло в голове у Дорси, а потом все мысли куда-то испарились. Подняв обе руки, Дорси запустила пальцы в шелковистую гриву Адама: она успела забыть, как любит ерошить ему волосы, как сладко прижиматься к нему все теснее, какой неземной восторг заключен в простых словах: «Этот мужчина — мой!» Адам, должно быть, угадал ее чувства и желания: обхватив ее обеими руками за ягодицы, он прижал ее тело к своему. О, что за чудо — прижиматься к нему вот так, уста к устам, грудь к груди, бедра к бедрам! Ей казалось, что она могла бы стоять так вечно!
Но вечность подождет, а Дорси ждать не могла Адам, как видно, тоже не любил ждать: пронзая ее до глубины души огненным, хищным поцелуем, он положил руку ей на грудь и чувствительно сжал. Пламенная волна прокатилась по ее телу при этом прикосновении: Дорси прерывисто вздохнула и невольно потянула его за волосы. В ответ Адам сжал грудь Дорси еще сильнее, и из потаенных глубин ее существа вырвался сладостный стон.
— Еще! — пробормотала она.
Адам повиновался — и не один раз!
Не думая, что делает, полагаясь лишь на инстинкт, Дорси расстегнула пуговицу у него на джинсах и торопливо потянула вниз «молнию» ширинки. В руку ей легло что-то твердое и горячее, едва прикрытое мягкой хлопковой тканью. Дорси ощутила, что Адам напряжен и влажен от желания, и возликовала при мысли о том, какой властью обладает над ним. Умелыми пальцами Адам расстегнул джинсы на ней и, распахнув ширинку, легко и быстро просунул руку во влажную, пылающую сердцевину ее существа Колени Дорси подогнулись. В этот миг она поняла — в любви мужчина и женщина имеют равную власть друг над другом.
Адам держал ее за талию, не позволяя бессильно осесть на пол. Но только одной рукой — другая продолжала свой бесстыдный натиск. Взад-вперед двигались пальцы, поглаживая чувствительную плоть, возбуждая безумные желания. Снова и снова проникал он в нее, сперва одним пальцем, затем двумя, пока Дорси не ощутила, что еще миг — и она сойдет с ума от наслаждения и жажды.
Но и сама она времени не теряла: то пробегала пальцами по всей длине его мужского орудия, то водила ладонью по стволу, то сжимала головку — и дыхание Адама все учащалось, движения все ускорялись, и казалось, вот-вот он забудет обо всем на свете.
Но в тот миг, когда Дорси поняла, что больше не вытерпит, каким-то чудом она нашла в себе силы проговорить — нет, простонать:
— Адам!
Он застыл, но не сразу нашел в себе силы ответить.
— Что? — слабо проговорил он.
— Я хочу тебя по-настоящему.
— Хорошо, — задыхаясь, прошептал он. — Очень хорошо. Потому что я тоже хочу тебя по-настоящему.
— Но здесь негде… — почти в отчаянии простонала она.
Но не успела она договорить, как одним быстрым, плавным движением Адам потянул вниз ее джинсы и трусики, затем бросил на стол свою кожаную куртку и уложил на нее Дорси. Мягкая кожа куртки ласкала ее обнаженное тело; Дорси догадывалась, что не скоро забудет это неописуемо эротичное ощущение. Она боялась, не затрещит ли под ней стол, но стол стоял крепко.
Как и Адам.
Не теряя ни секунды, он стащил с нее джинсы и трусики и бросил на пол. Когда Дорси поняла, что он задумал, глаза ее расширились от изумления, а тело пронзила молния сладостного предвкушения.
— Ты действительно этого хочешь? — пролепетала она, невольно придвигаясь ближе к краю стола — и к Адаму.
— О да! — откликнулся он. — Ты не представляешь, как долго я об этом мечтал! И об этом способе, и еще о миллионе других! Но все остальное мы испробуем потом, — пообещал он. — А этого я ждал с таким нетерпением… — с этими словами он достал из заднего кармана джинсов защитную броню, — что, смотри, заранее вынул презерватив из упаковки, чтобы не терять ни мгновения.
