- Загадывай желание.
- Сбудется?
- Обязательно.
- Обещаешь?
- Обещаю.
Она на мгновение зажмурилась и с самым мечтательным выражением лица улыбнулась.
- Идем, - сказала Таня, когда снова распахнула глаза, и оглянулась. Наткнулась взглядом на отца, сидящего чуть ли не в обнимку с отцом Реджепа, и растерянно спросила: - Что это там происходит?
Четинкая-младший, с трудом оторвавшись от главного на сегодня дела – разглядывания джаным, повернул голову к их столикам, расположенным поблизости, но все-таки отдельно. Прямо сейчас Аяз-бей перекочевал к Роман-бею и что-то горячо ему объяснял, что тот очень внимательно слушал, кивал и в знак согласия периодически хлопал ладонью по столу. Оба слегонца обагрились принятыми на грудь порциями разнообразного, но, несомненно, элитного алкоголя. И, кажется, общий язык, найденный ими посредством этого самого алкоголя, стоил сегодняшних возлияний. А турецкий это был, русский или повсеместный английский – какая уж разница.
- Кажется, про калым торгуются, - хмыкнул он.
- Что они делают? – уточнила Таня, воззрившись на Реджепа.
Он тоже быстро глянул на нее и легко пожал плечами.
- Да неважно. Они готовые совсем... Черт, кантовать придется!
- Сейчас Бодьку найдем – он поможет, - сказала она и снова осмотрелась. Заметила его рядом с Лизкой и Сашкой Маличем под елкой, и ринулась к нему, потянув за собой Реджепа.
Тот же несколько ошарашенно наблюдал, как они всё приближаются к странной троице, водившей что-то типа хоровода и при этом дергавшейся под музыку (ладно, Танин хмырь не дергался, но, кажется, ему тоже было вполне весело).
Между тем, Богдан поднял глаза на сестру и, приподняв бровь, окинул взглядом Реджепа возле нее.
- Я тебя уже потерял, - сказал он с улыбкой. – Разобрались на кухне?
- Разобрались, ага, - кивнула Таня. – Ты отца видел? Кажется, праздник веселый получился.
- Местами слишком, - согласился Богдан Романович.
- Очень веселый, - поддакнула Лиза.
- А когда мы уже домой поедем? – поинтересовался тут же басом Сашка, а Реджеп вытаращился на него, вдруг категорически вспомнив, что уже видел этого самого мальчика. Его взгляд быстро заскользил по залу в поисках «взрослого человека».
- Отец твой с мамой еще один танец станцуют – и поедете, - пообещал Богдан, потрепав парня по волосам.
- Сам не сильно скучал? – спросила Таня.
- С ними соскучишься, - кивнул он на мелюзгу. – Женя поначалу пыталась как порядочная мать контролировать, потом пришлось контролировать папу... Но, как видишь, пока безуспешно.
В это самое время Реджеп разглядел среди танцующих парочек Андрея Никитича, неторопливо кружившего ослепительно красивую женщину в алом платье в пол, и подумал, что сходит с ума.
- Давай, наверное, его домой отправлять, - предложила Таня и протянула руки к детворе. – И отца Реджепа тоже. Кстати, познакомьтесь. Бодь, это Реджеп. Шеф ресторана, - она повернулась к своему турку. – А это Богдан. Мой брат.
- Брат! – выдохнул Четинкая.
- Брат, - уверенно подтвердил Моджеевский-младший и расплылся в улыбке, протянув Шефу руку. И тому ничего не оставалось, кроме как пожать ее.
- А этот чей? – зачем-то спросил янычар, ткнув в Сашку.
- А этот – Женин брат, - сообщил Богдан.
- А-а-а... – многозначительно протянул Реджеп.
И только теперь спохватился и ответил на рукопожатие, испытывая при этом сразу два противоположных чувства:
1) радость от того, что брат – не хахаль;
2) досаду от того, что сам – идиот.
Тем временем Бодя посмотрел на сестру и проговорил:
- Слушай, нас тут с Женей два взрослых адекватных человека. И, что характерно, трезвых. Еще Вадик есть, служба безопасности... С батей сами справимся. Отдыхай.
- Ну мне моего точно куда-то девать, - проворчал Четинкая и полез в карман за телефоном – вызванивать неизвестно куда запропастившегося телохранителя, который по логике от отца отлучаться не должен. Но, шакал паршивый, бросил его на растерзание пьяному Моджеевскому. Аллах, Аллах.
- Твой – турок? – настала очередь Богдана удивляться.
- Ну я же не просто так Реджеп.
- Логично. Ну так где одного потянешь, там и второго... Мы его заберем к нашим. Ему понравится. У Лены Михалны есть отличный рецепт средства от похмелья.
- Да уж, Лена Михална славится всевозможной рецептурой, - подтвердила Таня.
- Плюшки! – провозгласила Лиза тоном, напоминающим боевой клич племени мумба-юмба.
- В плюшках много калолиев, - важно пробасил Сашка.
- Так, - хмыкнула Таня, - давайте сдадим этого умника его родителям и займемся своими.
Этим и занялись. Реджеп кое-как вызвонил бодигарда своего отца, умудрившегося уединиться с официанткой где-то в служебном помещении, потому как Новый год встречать – это вам не шутки. И потом, одно дело – с бухающим начальством, а совсем другое – с симпатичной славяночкой по имени Наташа. А пока Четинкая разбирался с нерадивым соотечественником, нашлись родители Саши Малича. Оценив расположение сил, Андрей Никитич, тоже слегка навеселе, но куда более крепко стоящий на ногах, чем большинство присутствующих, да и по жизни не теряющий трезвости рассудка, организацию транспортировки тел взял на себя. Да и Вадик, вызванный с кухни, где тусил вот уже некоторое время с Тонечкой, подсобил. Женя же и Стефания в буквальном смысле взяли на себя детей – в смысле подхватили на руки каждая своего. Богдан контролировал ход операции в целом.
Потому Реджеп, глядя на эту фантасмагорию, дернул Таню за рукав и шепнул ей на ухо:
- Если ты хотела сбежать, то сейчас самое время.
- Давно пора, - согласилась она, поймала взгляд брата, помахала ему рукой и повернулась к Реджепу. – Совершенно нелепая ночь.
- Да у меня вся жизнь нелепая. Ты до сих пор не заметила?
- Вся-вся?
- Ну скажем так... ты внесла в нее некоторый порядок, джаным. Но мы еще поглядим, кто на кого больше влияет.
И с этими словами он увлек ее из зала.
После они торопливо одевались в фойе.
А потом вышли на улицу, где шел снег, который, падая на землю, не таял, а стелился красивым белым ковром под ногами. Искрился в свете фонарей и иллюминации. И этой совершенно необыкновенной новогодней ночи дарил волшебство, чувствовавшееся повсюду. В небе, в воздухе, в домах вокруг, в шумящем по улицам море. На асфальте, по которому они ступали, взявшись за руки. И в смехе, который то там, то тут звучал отовсюду. Но самый прекрасный – смех того человека, который рядом, который близко, который неожиданно и только что оказался самым важным на свете.
Они сами не поняли, как оказались на набережной. На том самом месте, где Таня всегда кормила лебедей. Сейчас те, спрятав головы под крылом, сидели на прибрежных камнях и и им не было никакого дела до двух людей, мужчины и женщины, стоявших, тесно обнявшись и слушая, как под слоями одежды стучат сердца. Они смотрели друг другу в глаза, видя лишь то, как те блестят в темноте. И затаили дыхание в томительном ожидании самого важного. Того, что уже с ними случалось прежде, но теперь наконец должно было впервые случиться по-настоящему.
И оно случилось, когда, смахнув упавшую Тане на щеку снежинку, Реджеп порывисто наклонился к ее губам и поцеловал их – и жадно, и нежно. Так, как уже давно этого хотел.
Хотела и Таня, даже когда не признавалась в этом самой себе. Вскинув руки ему на плечи, она прижалась к Реджепу и ответила на его поцелуй. Совсем неумело, немножко смущенно, но очень искренне. И эта ее искренность пополам с неумелостью внутри него натягивали струны, о существовании которых он вовсе не подозревал прежде. Он вообще не думал, что так бывает, и черт его знает, чего во всем этом больше – влюбленности, очарования новогодней ночи, волшебства падающего снега... какая разница, когда Таня сама обнимает и целует его?
А ведь такое случается. Знаком с кем-то долгие годы, живешь с ним, надеешься прожить с ним всю жизнь. Но так и не почувствуешь никогда того, что происходит с нашими героями прямо сейчас. И не представляешь, что именно так и должно быть, когда все-все правильно. Когда вдруг выясняешь, что об этом всегда и мечтал, даже о том не догадываясь. Когда хочется улыбаться рядом с любимым человеком. Когда просто... Судьба.
