воспроизвести, то что целый день вертелось на языке. Просто понуро опустила голову, сгорбилась и залезла с ногами на диван.
— Извини, — в очередной раз сказала, то что должна была сказать.
Белов лишь только недоуменно покачал головой, в одночасье доел и, сполоснув тарелку, приземлился около меня. А я все витала в своих мыслях. Танька точно соврала, змеюка! Теперь я была в этом почти уверена. Он даже не захотел со мной переспать. О другом и болтать нечего… А это притяжение… Это всего лишь обстоятельства. К тому же, Белов сам по себе такой игрок и флиртун. В этом я себя убедила настолько, что настроение окончательно испоганилось. И некоторое время я с кислой физиономией смотрела в ящик, совсем не вникая в суть.
— Мышь, — спустя неопределенное количество времени, позвал меня Герман. Я повернула к нему голову.
— Давай в карты сыграем?
— В карты? — неуверенно выдавила. Игрок из меня, откровенно говоря, отвратительный. — Будет интересно, обещаю, — подмигнул и почапал в коридор.
Все не могла быть так просто… Белов наверняка что-то задумал…
Вернувшись, он раздал карты. Мы играли в то, что я умела. В дурака.
— Только честно, — предупредила его, но Гера только хмыкнул.
И кто бы сомневался, что первую игру Белов выиграл. Вальяжно откинулся на спинку дивана, блаженно лыбясь, и нежным голосом проворковал:
— А теперь вопрос…
— Какой вопрос?
— Как? — притворился этот хитрец, а у самого в глазах чертики плясали. — Разве я не сказал? — постучал пальцем по подбородку и хлопнул себя по лбу, — мы ж на вопросы играм.
— Мы об этом не договаривались!
— Ну, теперь считай — договорились, — наглости у него хоть отбавляй. — Что тебе сказала Алексеева? — без перехода спросил.
Вопрос резанул по слуху. Самое плохое, что я не умела врать. Пауза затянулась и Белов, который, впрочем, не отличался терпением поторопил меня.
— Ну?
— Сказала, что ты из-за меня попал в неприятности, поэтому я вчера спросила у тебя про ту ночь, — усилием воли выжала из себя. Необязательно же всю правду говорить, верно? Можно… Опустить подробности, например.
Белов не повелся. Его не проведешь, так просто.
— И все? — изогнул пытливо и несколько иронично бровь.
— Да, — тихо пискнула, ерзая от неловкости.
— Точно?
Боже, пусть он перестанет на меня так смотреть!
— Ну, она сказала еще кое-что, — неуверенно пробормотала, вырисовывая непонятные узоры на диване.
— И что же?
— Глупость, — фыркнула. — Неважно, — и я почти соскочила с дивана, с явным намерениями отчалить восвояси, как Белов совершенно непринужденно поймал меня и посадил на место. Теперь мы оказались ближе к друг другу. Я кожей чувствовала исходящий от него жар, отчего и сама покрылась испариной.
— Что же она сказала? — мне показалось, что Герман сдерживал улыбку.
— В общем, — втянула воздух в легкие, — она сказала… — тянула время, но понимала что оно неизбежно иссякает. Черт! Была не была! — Что ты давно в меня влюблен, — скороговоркой проговорила и снова было попыталась удрать, но Белов крепко сжал мои плечи.
— И что ты думаешь по этому поводу? — вспыхнули его глаза голубым пламенем.
— Я — ничего! — быстро-быстро помотала головой.
— А у меня спросить не хочешь?
Он же не имел ввиду… Нет. Этого не могло быть!
— Ты в меня влюблен?
— Уже давно, — положив руки мне на щеку, признался.
Внутри все взорвалось, будто фейерверк. Вся жизнь пролетела перед глазами. Могла ли та Дунька, стоящая как сталкер у окна, допустить подобную мысль? Разве что в своих снах и мечтах. А вот теперь он сидел напротив меня. Так близко. Такой родной. И уже не было между нами пропасти. Мы близкие друг другу люди.
— Я тоже тебя люблю, — сказала не своим голосом.
Больше слов не требовалось. Они повисли в воздухе, но как только наши губы соединились все стало понятным и прозрачным. Без недомолвок и лишних условностей. И на сей раз поцелуй получился другим. Каждый чем-то отличался. В этом было много чувств и негласных признаний.
Его губы раз за разом находили мои. Я оказалась сидящей на его коленях, руками перебирая его жесткие волосы. Податливо отвечала на ласки языка, и всякий раз поражалась его умениям. Решительно он перешел на шею, оставляя на ней горящие следы. Руки поглаживали спину под футболкой. Отпрянув от меня, Герман ласково заправил прядь моих волос за ушко.
— Все, мышка, ты попала, — еще раз чмокнул меня в губы и прижал к себе.
Я поерзала. Пытаясь ослабить то невероятное жжение внизу живота.
— Мы с тобой сейчас натворим делов, если ты не прекратишь, — резко сжал он мои бедра, заставляя сидеть смирно и не двигаться.
Однако я знала, чего хотела. Мне было двадцать лет, я любила этого парня до дрожи в коленках, он любил меня в ответ. Тогда зачем сдерживаться? Зачем чего-то ждать? Когда он здесь рядом, самый лучший, самый красивый в мире. Мне не нужны были ухаживания и цветы, луны с неба и кольцо с бриллиантом. Мне лишь нужен был он.
— Герман, — прошептала ему на ухо, отчего он дернулся, а руки еще крепче обхватил бедра.
— М-м-м?
Не решаясь сказать вслух, прильнула к нему ближе, робко пальчиками провела по торсу, намекая на нечто большее чем невинную ласку. Герман перехватил мои руки и отвел от себя.
— Мышка, прекрати меня провоцировать, — рыкнул.
— А если я хочу? — смело и с вызовом заявила.
Его хватка немного ослабла, но сам парень был напряжен и на пределе.
— Должно быть все по-другому…
— Герман, — нежно поцеловала его в уголок губ, — ты сам сказал, что я должна быть только с любимым человеком.
Руки его почти меня уже не держали.
— Займись со мной любовь, Герман, — едва ли слышно произнесла.
Все. Обратного пути не было. Но обратно я и не хотела. С ним только вперед.
— Мышка, — прошептал с придыханием.
Больше нас ничего не сдерживало.
