Отпуская домработницу, Шахова позволяла себе расслабиться. Со временем для этого требовались все более ощутимые дозы виски, скотча, водки. Альбина не желала видеть в этом выражение слабости. Обжигающие напитки как будто притупляли разрушительное отчаяние и беспомощность что-либо изменить. Альбина не замечала, что катится в пропасть, загоняя себя в глухой угол самобичевания. Ее переиграли. Какая-то серая мышка получила все, даже ребенка, которого никогда не будет у Альбины. Как могло случиться, что она, такая энергичная, такая предприимчивая и современная, осталась ни с чем? Победа Воробьевой сокращала Альбине жизнь, нервировала, исключив возможность идти дальше.
Этого топтания на месте и не смог вынести Назимов. Шахова становилась все менее предсказуемой. После очередной телевизионной передачи, в которой директор «Атолла» воспевал едва раскрывшийся, но захвативший армию читателей талант Шахова, Альбина напилась до чертиков. Она вспомнила, как явилась к нему на прием и пыталась открыть ему глаза на мошенничество Дмитрия и его сообщницы Воробьевой. Ее слушали со сдержанной вежливостью, но в глазах Арсеньева застыла насмешка. Со стороны Альбина выглядела истеричной бывшей супругой, которой не дает покоя успешность мужчины, забывшего о ней.
То, что Арсеньев оставил ее предупреждения без внимания, подтверждало его очередное интервью. Разбила попавшуюся под горячую руку вазу, что на некоторое время охладило ее пылающий гнев. Выкуренная сигарета вызвала спазм сосудов. Альбину стошнило. Она едва добежала до ванной, извергая фонтаны зловонных рвотных масс. Голова кружилась. Альбину бросало то в холодный пот, то в жар. Страдать в одиночестве ей не хотелось. По привычке она принялась звонить Ролану. Он не должен мирно спать, когда ей плохо.
– Приезжай! – настойчиво твердила она, не отвечая ни на один его вопрос. Пьяным умом она понимала, что пока ей хорошо удаются только очень короткие фразы. – Приезжай, иначе…
Она не договорила, бросив трубку. Какая насмешка: она должна уговаривать его! Да он мизинца ее не стоит. Не приедет – к чертям собачьим! Альбина успела выпить еще парю рюмок, когда услышала звук открываемых ворот. Шум двигателя смолк. В пронзительной тишине майской ночи был слышен каждый не совместимый с состоянием покоя звук. Альбина добрела из кухни до гостиной и приняла театральную позу, растекшись в кресле. Она была уверена, что выглядит, как королева Англии.
– Ты с ума сошла… – глухо произнес Назимов, увидев ее почерневшую, с мутными, безумными своей отрешенной пустотой глазами.
Все вокруг было уставлено зажженными свечами. На полу, мебели сияли оранжево-желтые огоньки, их ароматы смешались, создавая удушливую тяжелую завесу. Ролан потушил все свечи и только после этого решил вслушаться в пьяное бормотание Альбины. По интонации можно было догадаться, что она выражает недовольство. Не в силах подняться, она неуклюже размахивала руками и периодически начинала орать непристойности в его адрес.
– Пойдем, я помогу тебе лечь… – Назимов хотел уложить ее в кровать. Для этого нужно было преодолеть винтовую лестницу, но он был готов взвалить Альбину на плечо и отнести. В таком состоянии она вряд ли сделает несколько шагов.
– Не надо! – она отталкивала Ролана, выставляла ноги вперед, брыкалась.
– Альбина, это переходит все границы. Что ты делаешь? – Он понимал, что в таком состоянии она вряд ли поймет причину его беспокойства, и говорил по инерции.
– Я грущу, Рол, – Альбина всплакнула.
– Давай сейчас ты ляжешь спать, а утром мы поговорим.
– Поговорим?
– Обязательно, – Ролан присел у ее ног. Противоречивые чувства боролись в нем. Он презирал эту женщину и сочувствовал ей.
– Рол, ты ляжешь?
– Я? Да, конечно.
– На коврике?
– Где?
– В ногах! – Альбина ткнула пальцем в пол. Пошатываясь, встала. Ролан успел подхватить ее, взвалил на плечо. Обмякшее тело не оказывало сопротивления.
Назимов чувствовал себя паршиво. Меньше всего ему хотелось быть свидетелем того, как успешная красивая энергичная женщина катится в пропасть неудовлетворенных амбиций. Сколько раз он просил ее забыть о Шахове, оставить в покое прошлое и жить своей жизнью. Откуда в ней эта разрушительная жажда мести? Неужели она до сих пор любит Дмитрия и не может смириться с тем, что он был счастлив без нее? Ему было хорошо, он сумел реализоваться как талантливый писатель, а его бывшая жена, о которой он не упомянул ни в одном интервью, ни в одной телевизионной программе, отказываясь вообще говорить о своей личной жизни, все эти годы сгорала от уязвленного самолюбия.
– Кружится… – простонала Альбина, когда Назимову удалось уложить ее в кровать.
– Что?
– Все кружится.
– Ясное дело. – Ролан хотел раздеть Шахову, но потом решил просто укрыть ее одеялом. – Постарайся уснуть.
Он не успел отойти, как Альбина схватила его за руку. Пришлось сесть на краешек кровати. Отекшее лицо Шаховой исказила глупая усмешка. Назимов не знал, как реагировать. Одно он понял: ему придется ночевать здесь, в кресле напротив. Альбину опасно оставлять одну. Завтра он скажет ей все, что думает о происходящем. Он больше не хочет участвовать в этом затянувшемся спектакле и, главное, не может ничем помочь его главной героине. Альбина и на него действует отрицательно. От постоянного напряжения у него началась бессонница. Назимов никогда не отличался раздражительностью, но в последнее время срывался по поводу и без. Его расшатанные нервы находились в режиме ожидания очередной выходки Шаховой. Так больше не может продолжаться.
Альбина захрапела, погрузившись в глубокий сон. Ролан высвободил руку и осторожно вышел из спальни. Спустился на кухню, сварил себе кофе, закурил. Все вышло из-под контроля. Ему больше нельзя встречаться с этой женщиной. Она не чувствует границы, где нужно остановиться. Ее чувства неконтролируемы. В порыве гнева и отчаяния она позволяет себе все. Она опасна. Назимов уговаривал себя, что его время истекло. Пора возвращаться в нормальную жизнь, которую он создавал не один год. Он звал Альбину с собой, но она упрямо тащила его туда, где полновластной хозяйкой была не она сама, а ее безумное желание насолить бывшему мужу, даже покойному.
Уснул Назимов в гостиной. Открыл глаза, испытывая неприятные ощущения. Альбина стояла в дверном проеме и зло смотрела на него. В ее правой руке Ролан увидел пустую рюмку. На его лице отразилось все негодование, накопленное за бессонную ночь.
– Знаю, знаю, – хрипло сказала Шахова, ставя рюмку на журнальный столик, поправила полы шелкового халата, – можешь ничего не говорить. Голова очень болела.
