— Мы в курсе, что ты предана Сойеру, — рявкнул Аттикус. — Но это не означает, что ты предана братве. Кто-то, чёрт возьми, сотрудничает ФБР, Каро. Мы думаем, что это ты.
Это могла быть я. Для меня это было бы проще простого. Но я не сотрудничала с ними.
— Ну, а я думаю, что это ты, — быстро и строго ответила я ему. — Но я знаю без тени сомнения, что это не я. Излагай свои факты прямо.
Это была не я. У меня была идея пойти к Мейсону и выдать ему все, что он хотел получить от Сойера. Если Сойер не собирался соглашаться на сделку, быть может, я могла бы сделать это для нас обоих. Может быть, Сойеру даже не нужно было бы знать.
Но это никогда не сработало бы. Прежде всего, Мейсону нужна была информация, которую мог предоставить только Сойер или кто-то его уровня. Все, что я могла сделать, это перекинуть обвинения на себя, Фрэнки и Гаса. Вторая причина заключалась в том, что договорённость с ФБР могла бы и не помочь Сойеру. Если бы я выдала всё, что знала, они могли бы перевести меня в программу защиты свидетелей после суда, но не было бы никакой гарантии, что Сойера освободят. На самом деле, я практически была уверена в том, что Мейсон посадил бы Сойера навсегда, будь у него такая возможность. На Сойере было столько же вины, как и на остальных авторитетах, наших капитанах, поэтому Мейсон счёл своим долгом наказать его.
После этого я осталась бы без Сойера. И он никогда не простил бы меня за то, что я донесла на него. Сделка с федералами была невероятна для меня. Как бы заманчиво она ни звучала, я не могла согласиться на это.
Так что, в этот раз я не лгала Аттикусу. Я действительно не работала с федералами. Однако я время от времени общалась с ними… Вполне достаточно, чтобы создать впечатление, что мы работаем сообща.
И если пахан когда-нибудь узнает, мне придётся дорого за это заплатить. Они отдадут меня на расправу Аттикусу. Я никогда больше не увижу Сойера.
И мне теперь нужно было думать не только о Сойере. Моя рука рефлекторно потянулась к животу. Защитно, оборонительно, дико.
— Кэролайн, — с акцентом произнес глубокий голос позади меня, заставив меня обернуться. Это был Роман. Я разговаривала с ним несколько раз в течении всех этих лет, но избегала его, насколько это было возможно. Он был самым страшным человеком, которого я когда-либо знала. Мне все еще снились кошмары о нем с тех пор, как я была ребенком и солгала ему о краже у Аттикуса.
Хотя обычно я чувствовала себя лучше всякий раз, когда видела подвеску, ради которой Сойер рисковал всем.
— П-привет, Роман.
С обеих сторон от него стояли Диметрус и Александр, все они были одинаково устрашающими. Одинаково зловещими.
— Ты говоришь, что не имеешь дел с ФБР, — продолжил Роман. — И все же до нас доходят слухи, что именно из-за тебя наш Сойер находится в тюрьме. Помоги нам понять.
Я облизнула пересохшие губы, радуясь, что уже избавилась от всего, что было в моем желудке. В противном случае я бы немедленно опустошила его здесь, прямо перед паханом.
— Последнее, чего я хотела, это чтобы Сойер оказался в тюрьме, — сказала я в пространство комнаты, полной страшных мужчин. — Я люблю его. До того, как его посадили, мы говорили о том, что хотим пожениться, — мой голос сорвался от эмоций. — Я ненавижу это больше, чем кто-либо другой.
— Мы пытаемся во всем разобраться, — резонно заметил Александр. — Мы слышали, что это произошло из-за тебя, но мы видели вас вместе и знаем, что всё, что происходит между вами двумя реально. Что ты его любишь. И он тебя тоже любит. Очень сильно. Зачем кому-то говорить о тебе подобное, если это неправда?
— Из зависти? — предположила я. — Мести? Честно говоря, я не знаю. Но это просто смешно. Слушайте, меня воспитывали в уважении к этой жизни. Я работаю на вас с тринадцати лет, и вы всегда относились ко мне правильно и справедливо. Я не какой-нибудь шестилетний новичок, который испугался нескольких агентов ФБР, шныряющих вокруг. — Я глубоко вздохнула и приготовилась открыть немного правды, чтобы скрыть свою ложь. — Послушайте, меня допрашивали так же, как и всех остальных. Когда нас всех арестовали, я была одной из последних, с кем они разговаривали. Я не буду лгать и говорить вам, что я была совершенно спокойна, потому что это ложь. Я нервничала. Наверное, я даже паниковала. Но я не стукачка. Я ни с кем не сотрудничаю. И я знаю, как сохранять непроницаемое выражение лица. Говорю вам, все, что обо мне шепчут, — сплошные слухи. Ни что из этого не является правдой.
Роман шагнул вперед, занимая свое место в центре комнаты. Это выглядело так, как будто он и его братья затаились в моей спальне, ожидая моего возвращения домой. Я сразу же почувствовала себя отвратительно. Неужели они что-то вынюхивали?
Что они нашли?
— И как мы узнаем, что ты говоришь правду, если твое лицо так сложно прочитать? — спросил Диметрус.
— Что вы хотите, чтобы я вам сказала? Я не работаю с ФБР. Мне нечего от вас скрывать. У меня нет причин идти к ним. Я люблю свою жизнь. Я благодарна братве за то, что она сделала для меня… и для Сойера. Братва — моя семья. Я бы никогда не ушла и никогда не предала бы вас.
— Каро, если ты что-то знаешь, если ты что-то делаешь, скажи им, — подбодрил меня отец. Мои глаза вылезли из орбит. Я не могла поверить в то, что он говорит. — Если ты будешь честна с ними, они будет справедливы.
И это, леди и джентльмены, мой отец. Человек, который продаст свою родную дочь, чтобы сохранить обе свои руки. Я прижала ладони к маленькому бугорку внизу живота, обещая ребенку, что никогда не буду так себя вести, что буду лелеять, любить и защищать до самого конца моей жизни. Пока последний вздох не покинет моё тело. Я бы никогда так не поступила со своим ребёнком. Я бы никогда не бросила его под автобус только для того, чтобы спастись от наказания.
— Что они хотят знать? — требовательно спросила я. — Задай вопрос, и я дам тебе ответ. — Я повернулась к начальству. — Вы говорите мне, украсть что-либо, и я краду это для вас. Вы говорите мне, кого обмануть, я обманываю их за вас. Я никогда не взяла ни единого доллара, который принадлежал вам. Я всё отдаю. Мне нечего скрывать. У меня нет причин работать с федералами. Все, что вы хотите знать, я вам расскажу.
Роман опустил подбородок, чтобы ему было удобнее смотреть мне в глаза. Я смотрела в ответ, не дрогнув.
— Я хочу знать, работаешь ли ты с гребаным ФБР.
Я не шолохнулась. Я даже не моргнула. Я просто честно ответила.
— Нет. Я не работаю с ФБР. И я никогда не работала с ФБР. Я предана братству. Вам. И я всегда буду вам предана.
— Ты дала клятву, — напомнил мне Роман.
— Я дала. И я держу её. — Это была моя первая смелая ложь в лицо за ночь. Но мне необходимо было это сказать, если я хотела остаться в живых.
Роман мотнул головой в мою сторону.
— Мы будем наблюдать за тобой, Кэролайн. Не делай глупостей. Мы не терпим глупцов. До сих пор ты была очень полезна для братвы, для нашей… власти в городе. Но если ты окажешься глупым человеком, что ж… это было бы обидно. Мне было бы неприятно причинять тебе боль, Кэролайн. Твоему отцу было бы больно смотреть. Сэйеру это причинило бы такую боль, какую я могу только представить. Ты понимаешь?
Он угрожал не только мне, но и моему отцу… и Сойеру.
— Я… я бы не посмела. Я бы н-никогда. Я клянусь. — Он, казалось, ожидал чего-то другого, поэтому я сказала: — Я поняла, Роман. Я не дура. Клянусь, я не дура.
— Хорошо, — сказал Роман. — Ты очень симпатичная девочка. Мне бы не доставило удовольствия уродовать тебя.
— Это неправда, — засмеялся Александр, как будто мы рассказывали друг другу анекдоты, а не говорили о том, чтобы пытать меня. — Ты бы получил удовольствие, брат. Ты бы получил огромное удовольствие.
Они обменялись садистскими улыбками.
— Ты хорошо меня знаешь, брат. Тем не менее, живой она может быть куда более ценной. Она кое-чего значит для нашего бригадира. Во всяком случае, именно из-за нее он никогда не выходит за рамки дозволенного.
