она. — Я думаю, так лучше.
— Блядь, Слоан, — я взял свой галстук с табурета, на котором сидел раньше, и медленно подошел к ней, задаваясь вопросом, собирается ли она моргать или нет.
Слоан подняла руки, предлагая, и я крепко связал их вместе, прежде чем привязать к крючку для полотенец на конце кухонного островка так, чтобы они были над головой.
Она застонала от волнения, и я снял пиджак, роняя его на пол, и мне было плевать, что этот костюм стоил больше четырех тысяч долларов.
Я взял следующий кекс и разломил пополам, обнаружив в нем клубничный джем, который тут же намазал на внутреннюю сторону ее бедра. Она извивалась в своих оковах, пока мои пальцы скользили выше, и ободряюще застонала, когда я приблизился к ее центру, но я пока не сдавался.
Не могу сказать, что до этого момента, мне нравилось есть варенье, но когда я слизывал его с ее гладкого шелковистого бедра, у меня потекли слюнки от удовольствия. Хотя я хотел большего не столько из-за сахара, сколько из-за девушки, спрятанной под ним.
Я проследил за линией до самого верха ее бедра и остановился между ее ног, страстно желая попробовать настоящее лакомство на этом столе.
— Ты все еще думаешь, что тебе это не понравится? — поддразнил я, едва касаясь ее губами, и самых простых прикосновений было достаточно, чтобы она задохнулась. Ее бедра дернулись в молчаливом требовании, и мне пришлось отодвинуться назад, чтобы не коснуться ее там. Еще нет. Пока она не будет умолять об этом.
Я прижал ее бедра к столу руками, раздвигая их, и она снова ахнула. Я сосредоточился на том, чтобы слизывать карамельную глазурь с центра ее тела, начиная с пупка и двигаясь вверх, пока не достиг ее шеи.
Слоан прижалась ко мне, когда мой вес надавил на нее, и я снова цокнул, потянувшись за клубнично-лимонадным пирогом и вдавив три пальца в глазурь.
Слоан беспричинно застонала, слизывая ее сразу со всех трех пальцев, ее язык кружил, отслеживая каждую капельку глазури, пока я двигал ими в рот и обратно.
Я склонился над ней, схватившись за край острова, чтобы не раздавить ее своим весом, и мои пальцы коснулись чего-то твердого, застрявшего под краем столешницы.
Я нахмурился, выпрямляясь, пока двигался по краю острова, и наклонился, чтобы взглянуть.
Мои брови поднялись, когда я заметил привязанный острый нож, и потянулся, чтобы вытащить его.
— Что это? — медленно спросил я, и глаза Слоан расширились, когда она поняла, что я только что нашел.
Она извивалась на своих связанных руках, пытаясь увернуться от меня.
— Я положила его туда, прежде чем мы…
— La ragazza disubbidiente, — промурлыкал я.
Перевод: Непослушная девочка.
Я коснулся ножом основания ее горла, холодный поцелуй лезвия сорвал вздох с ее губ, и я медленно провел им по ее телу.
Мое сердце забилось быстрее, когда я опустил нож ниже, наблюдая, как ее кожа покрывается мурашками, а ее соски твердеют еще сильнее, чем раньше, когда я играл с ней. Ее глаза были широко распахнуты от того, что я мог бы принять за страх, но я был уверен, что на самом деле это было возбуждение. Я не оказывал никакого давления на лезвие, просто ласкал им ее кожу, наблюдая, как она разваливается на части для меня.
Она застонала, когда я провел лезвием ниже ее пупка, и стон чистой гребаной потребности вырвался у меня, и я швырнул нож в раковину. Мои пальцы прошлись по дорожке, очерченной ножом, и я опустил их между ее бедер, скользнув двумя внутрь нее и снова застонав от того, насколько мокрой я нашел ее.
Она вскрикнула, ее спина изогнулась, когда я водил пальцами внутрь и наружу, наслаждаясь тем, как она извивается передо мной.
— Бедная маленькая принцесса, — прорычал я, снова вытягивая пальцы силой воли. Я хотел закончить свою игру с ней, прежде чем сдамся. — Они никогда не позволяли тебе быть такой свободной, не так ли?
Она покачала головой, когда ее глаза встретились с моими, и я украл поцелуй, который сам по себе был обещанием, слизывая глазурь с ее губ.
— Я мог бы держать тебя в клетке, маленькая птичка, но я никогда не подрежу тебе крылья, — поклялся я.
Ее отчаянное тяжелое дыхание было достаточным ответом, и я снова отступил, чтобы взять ванильно-тыквенный кекс.
Она смотрела, как я откусываю кусочек, и пряный, сладкий вкус наполнил мой рот. Я должен был признать, что это был лучший вариант… Если бы не сладкое послевкусие ванили, я бы, наверное, сказал, что мне он действительно понравился.
Слоан застонала, когда прочитала ответ на моем лице, и я мрачно усмехнулся, использовав тыквенную глазурь, чтобы отметить ее грудь, а затем позволил ей снова слизать ее с трех моих пальцев.
Я провел ртом по ее идеальным сиськам, посасывая ее соски и гоняясь за своим языком зубами, так что она вскрикивала от каждого укуса.
— Пожалуйста, Рокко, — умоляла она, когда я скользнул рукой вниз по ее животу, очерчивая след к самому центру ее тела.
— Прости, что? — спросил я, снова посасывая ее сосок и наслаждаясь звуком, который она издала в ответ.
— Просто… сделай это, — выдохнула она, двигая бедрами в отчаянной мольбе.
— Что сделать? — спросил я, отстраняясь и поднимая последний кекс со стола.
— Поцелуй меня… там, — выдавила она, и я хотел заставить ее сказать мне, где именно, но я был слишком голоден, чтобы она продолжала играть.
— На самом деле у меня есть секрет, которым я хочу поделиться с тобой, — сказал я, поднося последний кекс к губам.
— Что?
— Чертовски люблю вишню. — Я со стоном откусил последний тортик, и его вкус омыл мои вкусовые рецепторы, а Слоан широко улыбнулась. Я даже не притворялся, это было чертовски божественно. Я мог бы есть это каждый день, но была одна вещь, которую я хотел съесть больше.
Я зажал вишенку зубами, затем смахнул остатки глазури с кекса и просунул руку между ее бедер, покрывая ею ее.
Слоан застонала от желания, когда я протолкнул пальцы прямо внутрь нее и начал двигать ими вперед и назад. Глазурь была повсюду, но я планировал съесть все до последней капли, так что мне было плевать.
Ее бедра двигались в такт движениям моей руки, и какое-то время я просто наблюдал за ней, получая удовольствие от того, как она выглядела распростертой передо мной и умоляя о большем.
Я вытащил пальцы из нее и вынул вишню изо рта, прежде чем положить ее прямо
