— Ну, есть сотня дел, которыми вы могли бы заняться и…
Да, она понапрасну тратила время, объясняя ему, что ей надо.
— Вернемся к моему вопросу, Джон. Вы дадите мне этот заем?
Он почесал подбородок, обдумывая ответ.
— Я бы рискнул дать эквивалент двухлетнего текущего капитала, не более. И…
— Да-да?
— Прежде чем сообщить об этом заеме правлению банка, я хотел бы иметь возможность сказать им, что у вас есть винодел, способный вытянуть все это дело, — он поднялся и обошел вокруг стола. — Я понимаю, что выгляжу в этой ситуации упрямым негодяем. Только я вряд ли ненавижу что-либо больше, чем лишение права на выкуп закладной, в особенности если это касается моего друга.
Ну почему самый подходящий вариант никогда не бывает легким? Элизабет дала себе несколько секунд, чтобы успокоиться, и только после этого сказала:
— Завтра утром я положу на ваш письменный стол список кандидатов.
— Насколько вы хотите провернуть этот заем?
— Как вас понимать?
— Я могу гарантировать, что правление банка согласится на все, что бы я ни рекомендовал, если только я смогу сообщить им, что главным виноделом является Майкл Логан. Амадо всегда уверял, что лучше его и быть не может.
Выйдя из банка, Элизабет принялась рассматривать продовольственный магазин на противоположной стороне улицы, пытаясь припомнить, не видела ли она когда-нибудь внутри него телефон. Она могла бы позвонить и от Джона, но предстоящий звонок требовал уединения, которое и обеспечивал общественный телефон.
Если у нее и была какая-то надежда найти Майкла вовремя, чтобы отразить натиск Фелиции, то ей нужен хороший специалист в этом деле. Элизабет улыбнулась. Не просто хороший, а самый лучший. Роберт Сидни.
Да, это было бы прекрасно, если бы удалось использовать тактику Фелиции не только для того, чтобы найти Майкла, но заодно и сохранить «Вина Монтойя»!
Амадо был бы очень доволен.
Элизабет легко вписалась в крутой поворот. Она все дальше и дальше углублялась в виноградники Пьемонта, винодельческого района Италии. Если верить карте, прихваченной ею в аэропорту, до дома Майкла оставалось еще несколько миль.
Более чем достаточно времени, чтобы передумать, повернуть домой, спокойно и быстро продать свою долю «Хиксу и Броди», а потом исчезнуть, спасаясь от прошлого. Конечно, это сущее безумие — рисковать всем, делая этот заем: ведь понадобится всего-то парочка неурожайных лет, чтобы разорить ее, даже если Майкл будет главным виноделом.
Ни одна душа не верила, что она сможет с успехом сохранить винодельню, не верили даже люди, работавшие на нее. Они достаточно деликатно скрывали свои чувства, но Элизабет понимала: они почти так же тревожатся за свои рабочие места, находясь под ее началом, как и опасаются вероятности перехода завода к «Хикс и Броди».
Тони Рейнольдс был тактичнее остальных. Просто он рассказывал о фермерах и виноторговцах, которые стеклись в долину Напа в изобильные семидесятые годы, а потом все разорились. Остались на плаву единицы.
Дорога, по которой ехала Элизабет, вдруг резко сузилась, заставив ее сбросить скорость. Меньше чем через час совсем стемнеет, и тогда легко пропустить дорожные указатели, а по этим сельским дорогам можно скитаться часами.
Ей бы следовало заночевать в Милане и двинуться в путь утром. Но тогда Майкл, несомненно, был бы уже на работе, и ей либо пришлось бы разыскивать его там, либо дожидаться, пока он вернется домой. И тогда пропал бы еще один день. Ах, как избавиться от этой навязчивой мысли, что все ее усилия напрасны? Слишком мало времени отпущено ей для погони за несбыточной мечтой.
Ведь Майкл уже живет новой жизнью. Согласно докладу этого детектива, проведя год с лишним в море, Майкл в конце концов обосновался в Италии. И чего же ради он захочет возвращаться в то место, которое хранит так много мучительных воспоминаний? Раньше Элизабет считала, что знает его, но это была иллюзия. Он ведь ни разу не упоминал о своей любви к морю, к плаванию под парусом. И ей никогда и в голову не приходило искать его на морских просторах.
И слабенькая ниточка уверенности, которая поддерживала Элизабет в ее долгом путешествии сюда, порвалась. С внезапной ясностью она увидела, что привлекательность ее предложения не имела никакого значения: ничто из того, что она могла бы ему предложить, не соблазнило бы Майкла поехать вместе с ней обратно домой.
Майкл открыл парадную дверь старенького кирпичного сельского дома и крикнул: — Ангелина, я пришел. Он снял куртку и остановился, делая глубокий вдох: он смаковал ароматный запах, идущий из кухни.
В комнату вошла, вытирая руки о полотенце, тоненькая женщина. Щеки ее пылали от жара плиты. Она добродушно улыбнулась Майклу, явно довольная тем, что видит его.
— Ну, и как прошла дегустация?
— Потрясающе. Думаю, мне наконец-то удалось уговорить Гвидо пойти на это изменение, — он обвел взглядом гостиную. — А где же Антонио? У меня тут есть кое-что для него.
Она метнула в него укоряющий взгляд и поцокала языком.
— Ну сколько же раз я должна тебе говорить, что ты его испортишь, таская подарки?
Он поднял руки, уступая.
— Это в последний раз. Обещаю.
— О-хо-хо. Да я скорее поверю солнцу, если оно пообещает мне перестать всходить по утрам, чем такому обещанию.
Возвращение домой и встреча с трехлетним сынишкой Ангелины были для Майкла лучом света в его тягостно-заурядном рабочем дне.
— Ну так где же он?
— У своей бабушки, которая тоже его портит, — ответила Ангелина. — Утром у него был жар, думаю, он, должно быть, подцепил простуду.
— Так тебе надо было сегодня остаться с ним дома. Ты же знаешь, я бы не возражал.
Она засмеялась и потянулась к завязке своего фартука.
— Вот заведи себе собственных жену и ребенка — их и порти.
Майкл порылся в кармане пиджака, ища игрушечную голограмму с большой птицей, которую прихватил для Антонио в Милане.
— Такого никогда не случится, — сказал он, передавая игрушку Ангелине.
— Вот если б ты только захотел познакомиться с моей кузиной Констанцией. Уж тогда-то ты наверняка бы передумал.
Прежде чем Майкл успел сказать, что, мол, он и ее кузина были бы идеальной парой, его внимание отвлек стук в дверь. Он отправился открывать, полагая, что это муж Ангелины, Либерио, заехал забрать ее.
Его приветственная улыбка поблекла, когда, вглядевшись в тусклое освещение, он увидел, кто стоит перед ним. Такая неожиданная встреча с Элизабет была сродни внезапному удару, и Майкл отступил назад. И одновременно им овладело почти непреодолимое желание захлопнуть дверь и отмахнуться от увиденного, как от привидения. За два с половиной года, миновавшие с тех пор, когда они виделись в последний раз, мучительные воспоминания не оставляли его.
