– Это еще бабушка надвое сказала. Смотри, оставит он тебя с носом. Да еще умудрилась за неделю квартиру продать! Из-за него весь сыр-бор, вот пусть бы и вытаскивал тебя.
– Так проще. Сбросила балласт, теперь можно вперед, легкой и свободной. Теперь все будет по-другому! – воскликнула Ира, чмокнула подругу в щеку и вылезла из машины.
– Ой, не зарекайся… – вздохнула ей вслед Ленка.
***
Вздохнула, как в воду глядела. Конечно, Ира удивилась, когда Настенька с умилительной важностью доложила: приходил курьер с телевидения, принес пакет с кассетами для просмотра. Так и сказала – для просмотра, словно Ира работала на телевидении главным экспертом и ей каждый день доставляли программы для просмотра и утверждения. На самом деле к телевидению она не имела никакого отношения, если не считать несостоявшегося приглашения телезвезды Матвиенко на презентацию издательства. Так что Ира даже немного разволновалась, вскрывая пакет. Мало ли что? Может быть, ей хотят предложить снять мультик или художественный фильм по ее сказке? Непонятно, правда, зачем с ходу прислали какую-то кассету.
Впрочем, и когда кассета была вставлена в двойку и пошли первые кадры, Ира не сразу поняла, какое отношение к ней имеет происходящее на экране. Она же не телезвезда, а стало быть, не привыкла лицезреть себя в телевизоре, да еще в интерьере собственной квартиры.
Свою квартиру она узнала по расцветке дивана, сиреневой в мелкий желтый цветочек. Жуткая расцветка, но чтобы купить этот диван, Ире пришлось четыре месяца каждое утро отмечаться в мебельном магазине, в то время было не до расцветок… Когда диван был опознан, стало ясно, что мужчина сверху – это Максим, а лицо с закрытыми глазами и раскинутые голые ноги – Ирины.
Совсем неэстетично и ни капли не похоже на порнофильм.
Она не подумала о том, кто, когда и как все это снял на пленку. Что об этом думать? Все равно в таких вещах она не разбирается и, как всякий дилетант, уверена, что возможности современной техники безграничны. Первой реакцией было желание выключить видик, все равно ничего нового в этом импровизированном кино она не увидит, ей как участнице съемки известно и все, что осталось за кадром. Вот сейчас Максим оставит ее в покое, уткнется в подушку, а она тихонько тронет его за плечо, и это будет выглядеть как заурядная ласка после заурядного полового акта… Максим! Ну конечно, это его попытка отомстить, шутка, прикол, шантаж или что там еще! Мальчишка. Хочет напоследок добиться эффекта: «Так не доставайся же ты никому». Наверняка постарается продемонстрировать эту запись Аксенову, вон и дата на пленке стоит, крупными убедительными цифрами.
Дурак. Конечно, Аксенову, как любому другому мужчине, увиденное не понравится, она и не собиралась рассказывать ему о том срыве Максима по этой самой причине. Понятно, что в такой ситуации у любого нормального мужика руки зачешутся, но сделать здесь ничего нельзя, дуэли давным-давно отменены. И все же Аксенов мужчина, а не мальчишка, отягощенный детскими комплексами, он ее поймет, она уверена, обязательно поймет. Каждый взрослый человек знает, что жизнь способна еще и не такие фортели выкидывать.
Ира на экране тронула Максима за плечо, Ира в кабинете потянулась к кнопке на пульте, но кадр успел смениться, и она остановилась, потому что увидела Аксенова и себя…
Возле того же самого дивана, в тот самый вечер семнадцатого августа, в тот самый момент, когда он стоял столбом у стены, а она, мельком коснувшись его губ, скользнула вниз и опустилась на колени. Тогда она не могла видеть его лица, а теперь хорошо видела. Именно то, что движения его лица, которых не видела даже она и не должен был видеть никто, теперь оказались доступными каждому, кто мог смотреть эту пленку, вызвало в ней ярость. Настоящую ярость, в приступе которой можно убить и которая на судебном языке красиво называется состоянием аффекта.
– Ирина Сергеевна, это с телевидения, Клинцов, – с небрежной гордостью сообщила Настенька.
Ира промолчала, но Настенька соединила, не дожидаясь ответа, она и помыслить не смела, что с Клинцовым, самим Клинцовым, который каждую субботу скандалит сам с собой в телевизоре, можно отказаться говорить.
– Ируль, привет, это я. Сколько лет, сколько зим! – раздался в трубке узнаваемый, басовитый с придыханием голос. Ира вживую видела Игоря Клинцова только один раз, когда была в Большом театре с Аксеновым. – Говорят, ты замуж собралась. Ну ты молоток!
Ира молчала.
– Такого мужика отхватила! Этот своего не упустит, такой комбинатище под себя загреб, деньжищ немерено.
Но жмот. Ребята сто раз пробовали с него бабки под свои проекты срубить – бесполезно. Слушай, а он тебя не кинет? А то при разводе все с женой пополам делится.
Представляешь, дурдом какой? Все его комбинатовские акции считаются совместно с той женой нажитым имуществом. Во бабе повезло! Ловит себе бабочек, а бабки на голову сыплются. – Клинцов тяжело вздохнул. – Сам недавно разводился, знаю. Но он мужик не промах, отмажется от нее какой-нибудь мелочевкой.
Ира молчала.
– Но и ты варежку не разевай! – хохотнул Клинцов. – Имей в виду, тебя при разводе ему кинуть легче легкого. Не нажито совместно. Тебе только в качестве вдовы наследство гарантировано, да и то не факт. Как узнает, что он за порог, а молодой да красивый – на порог, так я отпишет все какому-нибудь детскому дому. От таких жмотов всякого можно ожидать. Ты, конечно, баба продвинутая, обрабатываешь его на высшем уровне, но с такими надо ухо держать востро, а то ты ему минет крутой, а он тебе хрен простой.
Ира молчала.
– Слушай, а он чего, в политику лыжи навострил? А то я думаю, с чего мне эти пленки сунули и заказуху обещали? Заказуху, конечно, красивую можно сделать, материал хороший. У нас народ «желтизну» уважает. А чего? Чем мы хуже Америки? А то говорят – секса нет, секса нет… У нас даже скромные детские писательницы ихним Моникам сто очков вперед дадут. А патриотически настроенные промышленники и вовсе отрываются на полную катушку в отсутствие законных жен. Красиво можно завернуть, слава обеспечена, но не такая, чтоб в президенты выбирать. У нас все же не Америка. У нас любят, чтоб благочестивых на царствие, у нас первая леди и минет – две вещи несовместные. Расея, блин, никакого воображения!
Ира молчала.
– Ну так что, брать заказ? А то мне сказали, ты Ирке все-таки звякни, вдруг она там чего-нибудь получше надумала, может, она первой леди хочет стать. А, Ир?
Хочешь первой леди? С такими данными вам можно сделать не раскрутку, а песню, принцесса Диана в гробу перевернется. Только свистни, мы поможем, свои ж люди, журналисты, должна ж быть корпоративная солидарность.
