— Никто? — Салазар был бледен нездоровой бледностью. — Если это правда — хотя я не понимаю, как подобное могло случиться, — значит, ты мой сын. Мой единственный сын. Единственная родная душа. Для меня это... все. Моя жена, моя дочь... бедная крошка Мария, ей было всего шесть месяцев от роду... они мертвы. Но теперь оказывается, у меня есть сын... ты.
— Как трогательно, — саркастически заметил Клифф, точно годы унижений, годы озлобленности к Логану, к матери, к этому человеку лишили его способности сострадать. Не обращая внимания на протестующий возглас Линн, он продолжал: — Все это мне безразлично. У меня есть жена, есть двое детей. Какое мне до вас дело? А теперь дайте мне пройти.
Держа Линн за руку, он оттолкнул старика плечом и вышел за дверь. Напрасно Линн просила, умоляла его остановиться. Напрасно что-то кричала ему в спину Белла. Он словно оглох.
Затолкав Линн в машину, он сел за руль. Руки у него тряслись, и он никак не мог попасть ключом в замок зажигания. Подбежала Белла и принялась стучать кулаком по стеклу, затем распахнула дверцу. Она вся раскраснелась от волнения.
— Он потерял сознание! — кричала она. — Прошу вас! Вы должны помочь мне! Одной мне не справиться!
— Нет, — отвечал Клифф. — Я не могу вам помочь. Вызовите «скорую», только не впутывайте меня!
Пробормотав что-то нечленораздельное, Белла развернулась и опрометью бросилась назад. Линн открыла дверцу, выскочила из машины и побежала следом. Остановившись у входа, она оглянулась: Клифф сидел, уронив голову на руль. Ей показалось, что он плачет.
Она вернулась к нему.
— Клифф, послушай меня, — сказала она. — Ты не бросил беременную женщину, хотя и не верил, что это твой ребенок. Ты не бросил в беде пьяного. Ты нашел в себе силы помочь ему. Как же ты можешь оставить отца, особенно теперь, когда ему так нужна помощь?
Клифф поднял голову; на лице его застыла гримаса страдания.
— Он сделал то же самое со мной! С моей матерью!
— Не думаю. Клифф, я верю ему: до сегодняшнего дня он даже не подозревал о твоем существовании. Дорогой, умоляю, ради вас обоих, вернись. Не отворачивайся от него. Клифф, это очень важно!
С минуту, показавшуюся ей вечностью, Клифф молча взирал то ли на нее, то ли сквозь нее, куда-то вдаль, в прошлое, которое все еще оставалось неподвластным ему. Наконец он медленно, нехотя вышел из машины.
Белла, склонившаяся над стариком, обратила на них полный тревоги взгляд.
— «Скорая» скоро будет, — сказала она. Клифф кивнул и, взяв в руки одеяло, которое принесла Белла, укутал им Винсента.
Салазар открыл глаза и увидел перед собой сына.
— Двое детей? — пробормотал он.
Линн опустилась на корточки рядом со стариком. Клифф посмотрел на нее, затем снова перевел взгляд на отца.
— Да, двое. Мальчик и девочка.
Винсент кротко улыбнулся.
— Это хорошо. Я должен жить, чтобы увидеть их, — сказал он и снова закрыл глаза.
Было видно, как трудно ему дышать. Через мгновение он открыл глаза, в которых промелькнул испуг.
— Я увижу их? Ведь вы позволите мне?
Клифф замер. Линн незаметно пожала ему руку. Он кивнул и сказал:
— Да, вы их увидите.
— Вот и хорошо, — прошептал старик. — Ведь они моя кровь.
Клифф вдруг съежился, словно ожидая удара, но справился с собой.
— Да, Винсент, все правильно — они твоя кровь.
Клифф обменялся с Линн долгим понимающим взглядом. Винсент лежал с закрытыми глазами, бледный как смерть, но все же живой.
Я должен жить, крутились в голове Клиффа слова его отца. Была ли сила воли его отца тем источником, из которого теперь черпал силы он сам? Этот вопрос не давал покоя Клиффу.
— Он будет жить, — час спустя сказал врач. — Состояние его стабилизировалось, так что мы можем перевезти его в больницу. Там ему будет обеспечен надлежащий уход. Мистер Салазар, вы поедете с отцом?
— Нет, — ответил Клифф.
— Разумеется, поедет, — сказала Линн.
— Он хочет вас видеть, — продолжал врач. — Вы подойдете к нему, мистер Салазар?..
— Мое имя не Салазар! — в сердцах отрезал Клифф. — Меня зовут Клифф... э-э... Клифф.
— Извините, больной сказал, что вы его сын, так что я решил... еще раз извините.
— Ничего страшного. Это вы должны простить мне мою несдержанность. Да, я подойду к нему, но только на минуту. Я должен отвезти домой жену. У нас двое маленьких детей, и ей необходимо выспаться.
— Понимаю. Сюда, пожалуйста.
Прошло десять минут, а Клифф не торопился оставлять спящего, словно надеялся одним своим присутствием возбудить у Винсента волю к жизни.
Как хорошо, думал он, вспоминая слова Линн, что через тридцать лет он будет такой же, как его отец сейчас. Это давало ему чувство причастности, кровной связи не только с прошлым, но и с будущим. Хорошо бы она оказалась права. Отец все еще выглядел молодцом. Несколько седых волос, несколько морщин на лбу. Клиффу было приятно думать, что и у него тоже есть шанс неплохо сохраниться.
Пришла сестра, вручила ему записку. Он прочел, покачал головой. Линн. Его замечательная, мудрая Линн. Она взяла машину и уехала домой.
Завтра она приедет за ним. Она писала, что он нужен отцу и что ему нужен отец.
Клифф сложил листок, сунул его в карман и откинулся на спинку шезлонга, какие в больнице предоставляют родственникам, остающимся на ночь. Как всегда, Линн оказалась права. Ему многое хотелось узнать, многому хотелось научиться у этого человека. Хотя бы поэтому ему нужен Винсент Салазар.
А может быть, и не только поэтому. Впрочем, стоило только этой мысли зародиться в его сознании, и он ощутил, как откуда-то, из самой глубины души, поднимается и нарастает в нем страх перед правдой, желание бежать от нее, желание сказать самому себе, что человек, лежащий перед ним на больничной кровати, в котором он видит самого себя, не имеет к нему ни малейшего отношения, что он ему такой же отец, как Логан Форман.
Да и какая, в конце концов, теперь разница, кто его отец? Ему тридцать шесть лет, он уже не мальчик, и страх быть отвергнутым остался в далеком прошлом. Так откуда же эта тупая боль в груди? Почему так ноет сердце? Почему ему хочется встать на четвереньки, забиться как раненый зверь в темный угол и выть от горя?
Если этот человек, который свалился без чувств в приюте для самых опустившихся и несчастных и который смотрел на него глазами, исполненными мольбы и муки, действительно его отец, так почему же он, Клифф, ведет себя как последний мерзавец, отказывая ему в праве быть услышанным, в праве на взаимопонимание?
Напряжение не отпускало его ни на минуту.
Мозг лихорадочно работал. Он опасливо протянул руку и коснулся ладони Винсента.
