— Я должен вернуться в Милан, — объясняет Луиш, а я перевожу.
— Нельзя ехать за рулем в такую погоду. Нет. Вы переночуете на диване, — заявляет бабушка, а у меня возникает ощущение дежавю.
— Нет, честно, со мной все будет хорошо, — заверяет ее Луиш, сделав попытку встать.
— Ни в коем случае! — настаивает бабушка. — Гроза слишком сильная! — Гулкий раскат грома услужливо подтверждает ее слова.
— Я гонщик, — усмехается Луиш. — Я привык водить автомобиль в тяжелых дорожных условиях.
— Скажи ему, чтобы стер эту ухмылку с лица. — В голосе бабушки появляются стальные нотки. Она не сводит глаз с Луиша. — Мой муж погиб на этих дорогах!
Я смотрю на бабушку, прищурившись, а Луиш выглядит пристыженным.
— Извините.
— Принесу постельное. — Она поспешно уходит.
— Прости, — говорю я Луишу. — Но ты можешь переночевать здесь и выехать утром.
— Вернешься в Милан со мной? — с надеждой спрашивает Луиш.
— Нет, — качаю головой я. — Я бы хотела провести пару дней с бабушкой. Но я обязательно вернусь. Обещаю.
Луиш с облегчением откидывается на спинку дивана, когда бабушка снова входит в комнату с постельным бельем и одеялом.
— Просто оставь их здесь, бабуля, я постелю, — предлагаю я.
— Отлично. Пойду послушаю передачу по радио, — отвечает она. — Спокойной ночи!
— Я тоже пойду спать, — сообщаю я, с грустью вспоминая проведенный здесь вечер с Уиллом.
— Ладно, — откликается Луиш. Он помогает мне расстелить белье на диване и забирается под одеяло.
— Поздравляю с призовым местом, — спохватываюсь я уже на пороге.
— Спасибо, плюшка.
* * * * *
Луиш уезжает рано утром, но не раньше, чем бабушка убеждает его позавтракать. Гроза закончилась, хотя все еще пасмурно. Мы машем, стоя у двери, пока Луиш на взятом напрокат автомобиле выезжает из переулка на основную горную дорогу, подав сигнал на прощание.
Иду в дом за бабушкой, все еще ошеломленная тем, что Луиш проделал весь этот путь ради меня. Мы сидим за столом на кухне, и я пью кофе маленькими глотками.
— Мне нравится этот, — немного погодя говорит бабушка.
— Луиш?
— Да.
— Больше, чем Уилл? — не могу не спросить я.
— Не больше. Они очень разные. Ты ему нравишься.
— Я нравилась Уиллу?
— Нет, этому. Луишу. Ты ему нравишься.
Я усмехаюсь.
— Нет, не нравлюсь.
Бабушка проницательно смотрит на меня над ободком кофейной чашки.
— Да, нравишься.
Я молчу, а потом меня посещает мысль.
— Бабушка…
— Да?
— Я думала, дедушка умер от сердечного приступа?
Она пожимает плечами.
— Так и было.
— Но ты сказала и Уиллу, и Луишу, что он погиб на горной дороге.
— Иначе они не остались бы ночевать.
— Но, бабушка, это же низко! — восклицаю я.
— Девушка делает то, что должна, — небрежно отвечает она.
Не могу поверить, что бабушка может так говорить. В ее-то возрасте! Ей восемьдесят два года!
— Зачем ты вообще хотела, чтобы они остались? — недоумеваю я.
— Чтобы дать им провести больше времени с тобой, разумеется.
— Но почему?
— Тебе нужен мужчина! — взрывается бабушка.
— Что? Бабушка, о чем ты? Мы живем не в Средневековье!
— Не стоит меня поучать, юная леди. Я знаю, что для тебя хорошо.
— Ведь у Уилла была девушка, — педантично напоминаю я.
— О! Я знаю, — отмахивается бабушка.
— Откуда? — в замешательстве спрашиваю я. Я никогда ей не говорила.
— Это было очевидно. Но нельзя позволять кому бы то ни было стоять у тебя на пути.
— Бабушка! — Я возмущена. — Я бы никогда не позволила себе быть другой женщиной. — Но когда я произношу эти слова, в душе шевелится червячок сомнения. Смотрю на свои ногти.
— Ты знала, что, когда мы познакомились, твой дедушка намеревался обручиться с другой?
— Да ладно? — Выпрямляюсь на своем месте.
— Правда-правда. Но они не любили друг друга. Я чуяла. Они собирались пожениться по расчету. Чтобы угодить родителям. Когда мы с Карло увидели друг друга… — Она погружается в воспоминания и умолкает. Потом поворачивается ко мне. — Так было предопределено, чтобы я и твой дедушка были вместе. Но нельзя во всем полагаться на судьбу, нужно самому быть кузнецом своего счастья.
— И ты им стала? — интересуюсь я.
— Да, — твердо отвечает бабушка.
Мне не очень по душе мысль, что моя бабушка увела мужчину у другой женщины, но, кажется, она совсем не раскаивается. И, думаю, если бы она так не поступила, меня бы здесь не было.
— Ну, это все теперь в прошлом, — грустно говорю я, с мыслями об Уилле.
— Нет, — резко произносит бабушка.— Есть еще Луиш.
— Бабушка, Луиш явно не герой моего романа!
— Почему нет? Он больше подходит тебе, чем тот, другой.
— Нет! И я все равно еще люблю Уилла, поэтому не могу ни о ком думать.
— Время лечит, — мудро изрекает бабушка.
Закатываю глаза, но не спорю.
Бабушка поднимается, выходит из кухни и приносит из гостиной полную воды кастрюлю. Выливает воду в раковину.
— Почему бы тебе не позволить маме помочь тебе сделать ремонт? — Иду за ней в гостиную и помогаю принести оставшиеся кастрюли и тазы.
— Нет, — говорит она резко, возвращаясь к кухонной раковине и выливая в нее воду из очередного тазика.
— Ну почему ты такая упрямая? — вздыхаю я, а бабушка бросает на меня свирепый взгляд через плечо и снова садится.
Я тоже сажусь за стол.
— В Нью-Йорке мама кое-что мне рассказала, — начинаю я. — О моем отце. — Пока оставлю в покое тему о ремонте дома.
— Да?
— Насчет Андреа…
— Андреа? — рявкает бабушка.
— Ну, я не знаю, он мой настоящий отец или нет… — Бабушкины глаза округляются. — И мама тоже не знает. — В ее взгляде мелькает понимание. — Она тебе не говорила? Ты никогда ничего не подозревала?
Бабушка медлит, прежде чем ответить.
— Она не говорила мне, но я действительно подозревала это, да. Она проводила много времени с Андреа, когда ушла от твоего отца и вернулась домой. И довольно быстро забеременела после возвращения к твоему отцу. Мне показалось, слишком быстро.
— Ты когда-нибудь о чем-либо спрашивала?
— Что я могла сказать? Я предлагала ей не возвращаться к твоему отцу, остаться со мной и твоим дедушкой, но она отказалась.
— А как насчет Андреа? Он знал, что мама была беременна?
Бабушка опускает взгляд на стол.
— Да.
— И он не хотел поехать за ней? Выяснить, от него ли этот ребенок, я?
— Думаю, нет.
Я разочарована в своем отце, кем бы он ни был.
— Он был слишком горд, чтобы за ней бегать, — наконец продолжает бабушка. — И Стеллан выглядел очень устрашающим.
