чувству поддаюсь и и пытаюсь обмануть одиночество. С чаем присаживаюсь за стол в кухне.
У меня будет ребенок, и если отец нам не поможет, то уж наверняка не бросит дед. А чтобы этим троим, я еще хоть раз поверила…
Вздрагиваю от негромкого стука по стеклу и поднимаю глаза. Одно из окон открыто, и я вижу, как в него сначала залетает камешек.
А после с улицы звучит глуховатый голос.
- Это я.
Медленно отставляю в сторону кружку и поднимаюсь из-за стола. Оперевшись на подоконник смотрю вниз.
Виктор топчется под окном. В руках бутылка вина и черный пакет, он стоит, запрокинув голову, изучает меня.
- За тобой ехал.
Молчу. Раз видел, что меня выгнали - почему не вмешался.
- Впустишь?
- Зачем, - отбрасываю за спину волосы. - Я уже всё всем сказала. Если вы друг с другом разобраться не можете…
- Впусти и поговорим, - он поднимает выше бутылку. - Узнаешь?
Щурюсь. И перед глазами сразу оживает ночь на океане - такое вино мы пили там, помню, что оно старше Николаса. И что оно вкусное.
Но мне еще долго спиртное пить теперь не придется.
- Ну что? - Виктор кладет руку на карниз и слегка подтягивается. - Через окно лезть или дверь мне откроешь? Это важно, - надавливает он голосом.
У него странное лицо. Губы сжаты в тонкую линию, глаза сужены, будто он злится. И сам взгляд намекает, что ничего хорошего из этого разговора не выйдет.
Да и я уже решила, что дурой буду, если в моем положении позволю им продолжать трепать мне нервы.
- Я уже спать ложусь, - берусь за створку.
- Нет, - его рука ложится на раму, удерживая меня. - Алис, в дверь или в окно - но я войду.
Мрачно смотрю на него - его мой взгляд не смущает, он с прежней, хорошо знакомой мне упертостью продолжает давить, стоять на своем.
И я с раздражением отталкиваюсь от окна.
- Иди к крыльцу, - бросаю.
Когда открываю дверь - сразу складываю руки на груди, давая понять, что раз меня выгоняют - то и никого из них здесь тоже не ждут. Виктор протягивает мне бутылку, всучает ее почти силой и проходит мимо меня в дом.
- О чем разговаривать будем? - мне ничего не остается, лишь плестись следом за ним в кухню и общаться с его широкой спиной. Мысленно ругаю себя, что впустила его - надо было полицию вызвать, если он не уберется.
Уколоть его этим. Его же самого отстранили от службы.
Вот только эти мысли не всерьез, у меня бы рука не поднялась натравить на него его коллег. У этого человека самая простая и лучшая защита от всего - его оберегает любовь.
- Тут фрукты, - он кладет пакет на стол и по-хозяйски открывает шкаф, достает бокалы, отодвигает подальше мою кружку, показывая, что чаепитие закончено. - Ну что ты так на меня смотришь? - поднимает глаза. - Выходной же. Рано вставать тебе не надо. Давай выпьем.
В его голосе почти приказ, в руке штопор. Меньше всего он сейчас на человека похож, который еще час назад целовал мое тело и спрашивал разрешения сделать мне приятно.
- Я пью чай, - тянусь к кружке.
- Нет, - он приближается на шаг и забирает у меня бутылку. Ловко орудует штопором и достает пробку. Он небрежно плещет в бокалы вино, и бордовые капли россыпью украшают стол. - Держи.
Кошусь на бокал и качаю головой.
- Не хочу, я же сказала.
- А почему ты не хочешь? - Виктор опирается поясницей на стол. Делает глоток, смотрит мне в глаза. - За ребенка переживать не надо, раз его нет. Его же нет?
Молчу и переминаюсь на месте.
- Я бы хотел девочку.
Не отвечаю, кусаю губу.
- Но у меня никогда не будет дочери, - продолжает он, отпив из бокала, он не на меня смотрит, а я все равно чувствую его внимание кожей. - А у тебя будет, так? - он отставляет бокал, берет меня за шею, поднимает к себе лицо. - Дед поделился новостью. Это, правда, да? Ты не сделала аборт.
Он сказал это вслух - и сразу стало легче, что мне не придется признаваться самой, сама бы я дотянула, наверное, до самого рождения ребенка.
- Не сделала, - повторяю эхом. Ладонями опираюсь на спинку стула. - Но на меня наседали. Он меня чуть не ударил, - вспоминаю бешеное лицо Арона и его проклятия в сторону клиники и морщусь. - А потом он привез меня к отцу. Чтобы тот меня выпорол. А после Тина…- тут мне даже говорить ничего не хочется, в ушах звучит ее жеманный голос и как она присюсюкивала, мол, поздоровайся с будущим сыном. - Как с ним разговаривать, если он такой. С Тиной.
Виктор молча пьет вино и слушает. Смотрит на меня.
А я стою тут и жалуюсь. Нашла кому, боже мой.
Она ведь его невестой была. И все думали, что она от Виктора беременна.
- В общем, если всё так, - отворачиваюсь и смотрю в окно, на черную ночь. - Он может приезжать и помогать мне с ребенком, если хочет. А жить может хоть с Тиной, хоть с кем.
Мои слова провисают в воздухе.
Виктор молчит до сих пор, а я вдруг чувствую себя полной дурой.
Они, все трое, прекрасно понимают, что я ничего не решаю, всё всегда зависело от них, а я тут пытаюсь наивно командовать.
- Тебе, наверное, спать пора, - говорит он, нарушив, наконец, эту невозможную тишину. Негромко брякает по столу пустым бокалом. И подходит ближе. - Пойдем, посижу с тобой. Пока не уснешь. Хочешь?
Он разговаривает, словно с маленькой. Ласково, шепотом почти. А я такого предложения уже не ждала. И делаю вид, что не слышала, разворачиваюсь и иду.
Но его шаги раздаются за спиной, и я тайком радуюсь.
Он прав, мне сейчас только этого и надо, чтобы кто-то позаботился обо мне, был рядом, перебирал мои волосы, пока я засыпаю, чтобы я лежала и чувствовала тепло его тела и его дыхание слушала.
Поднимаюсь на второй этаж, он за мной.
В комнате отбрасываю покрывало и забираюсь в постель.
- Подожди, - он наклоняется и легонько щекочет ребра, заставляя
