живой и на свободе. Мои связи против ваших. Мои деньги против ваших. Но, как вы можете понять, если вы откажетесь от моего щедрого предложения, у меня будут проблемы, но ваши проблемы будут куда серьезнее моих. А мы можем разойтись мирно, и каждый останется при своем. Я даже брата вашего отпущу и делайте с ним что хотите — любите, забирайте с собой, или… да что угодно. Но вы должны будете покинуть страну. Это моё условие. Однако, деньги останутся при вас. В противном случае вы потеряете и их и, возможно, свободу.
Уварова поджала губы, в глазах ее гром и молнии. Ярость.
— Нам нужно обсудить всё сказанное, — поднялся адвокат Уваровой со стула и потянул её за собой. — Час?
— Час, — кивнул я, прекрасно зная, каким будет ответ.
Меня бы послали куда подальше, не будь я братом Марата Соколовского. Меня попросту не восприняли бы всерьез, даже имей я на руках неопровержимые улики, доказывающие прямую а не косвенную вину Уваровой. Но благодаря своим связям, косвенные улики превратились в прямые угрозы.
И в ключ к нормальной жизни для Любы.
А со своей совестью я как-нибудь договорюсь.
К колонии мы подъехали заранее. Ночью я вообще не спала. Планировала накраситься, надушиться. Да, брат конечно не рассматривает меня как женщину, но мне хотелось порадовать его чем-то красивым. Тем, чего он был лишен. А на красивую девушку всегда приятно смотреть, чтобы платье, каблучки, прическа и макияж.
Но когда я вышла из душа и взялась за косметичку, моя затея показалась мне гнилой. Я надела обычную одежду, собрала волосы в пучок, подняла Дианку и мы с Русланом сели в машину.
Брата я ждала такой, какая я есть — настоящей. С красными от недосыпа глазами, в джинсах, толстовке и конверсах. Взволнованная, радостная и виновная.
— Ты пока отдыхаешь? — спросила Руслана, чтобы убить время и не психовать так сильно.
— Да, планирую пока побыть с тобой дома, брату твоему помогу.
— С работой?
— Не только, — осторожно ответил Руслан. — Отсидевшие очень уязвимы. Виновны они или нет, но колония — это тяжело. Человек быстро перестраивается из состояния свободы в состояние несвободы. Там свой мир, свои правила. И они под кожу проникают. Да, к несвободе привыкают быстро, а вот обратно перестроиться… с этим бывают сложности. Лёха может опьянеть от этой свободы и потеряться в ней.
— Он хороший парень!
— Он человек, потерявший долгие годы за то, чего он не совершал. Он молод, он заражен тюремными привычками. Наши колонии не исправляют, Люба. Они наказывают, ломают людей. Твой брат не сломлен, я неоднократно ездил к нему и считал его. Он не сломлен, но он варился среди преступников и многое перенял чтобы выжить там. За ним придется присматривать, чтобы он не пошел по кривой дороге, каким бы хорошим парнем он ни был. И, да, он отличный парень, ты права.
— Он ни за что не станет нарушать закон. Вряд ли Лёша хочет вернуться сюда, — пробормотала я, уткнувшись в плечо Руслана.
— Ты не знаешь статистику. Зачастую те, кто отмотал свой срок, через определенное время возвращаются на зону.
— Ты меня в депрессию вгонишь!
— Эй, я же сказал что помогу ему, — Руслан обнял меня. Он облокотился о машину, а я повисла на самом Русе. — Сначала дома будет, с нами. Я уже всё распланировал. Сегодня мы проведем время вместе, завтра мы с ним отъедем, и я его напою. Вдрызг, через не могу. Пусть проорется, проблюётся, отойдет от похмелья, и…
— И…?
— И купит презервативы, а затем загуляет на пару дней. Эй, не вздумай осуждать, — Руслан с улыбкой покачал головой. — Нам приходилось взаимодействовать с фондами социализации бывших заключенных, и я многое перенял из их работы. Ему нужно почувствовать себя в семье и в безопасности, напиться, потрахаться. Затем он ненадолго станет закрытым, будет сидеть дома и переосмысливать всё что с ним случилось, привыкать к безопасности. В это время Лёху не нужно гнать на работу, месяц-два пусть пообвыкнет. А потом я помогу ему с работой. Скорее всего, твоему брату понадобится психолог, но вряд ли надолго. Пара месяцев, и он будет в норме. Но нам нужно приглядывать за его контактами: с кем он встречается, кто эти люди. Особенно если он начнет общаться с теми, с кем раньше сидел.
— Боже, — простонала я. — Я думала что Лёша выйдет, и всё будет супер.
— Всё будет супер, но не сразу. Просто будь готова к перепадам настроения, замкнутости, тюремным привычкам. Он даже за столом будет сидеть по-особому, не как мы, а так как зэки привыкли сидеть — сгорбившись, выставив локти. А перед телевизором он, наоборот, как палку проглотив станет сидеть.
— Ты как был ментом, так им и останешься. Ужасы мне рассказываешь, — упрекнула я, и прошептала: — Спасибо что предупредил. И за то что обнадежил — спасибо.
— Справимся, — поцеловал меня Руслан.
Да, мы со всем справимся.
Руслан написал рапорт, и оставил службу, которую он любил и ненавидел. Любил он её за охрану закона, ненавидел за бесконечную писанину. Но если бы не я — он бы продолжал служить, не преступая закон.
Я не знаю точно, что Руслан сделал, но после нашей первой близости он уехал на работу, с которой вернулся ночью, и сказал что всё кончено. Жена Алексея Уварова покидает страну, дело против меня рассыпалось бесследно, мы в безопасности. Я пыталась вытащить из Руслана подробности, но он каждый раз закрывался, выдавая мне ту же информацию что и раньше, только в другой обработке.
И я отстала от него.
Этот год я пропускаю. Ради себя, ради Руслана, ради Лёши. А в следующем году я всё же пойду учиться в медицинский. С реакцией на кровь я уже справилась, пытая саму себя мерзкими видео на Ютюбе. Меня больше не накрывает воспоминаниями при виде ярко-алого.
Но воспоминания эти навсегда со мной, пусть и не сводят с ума.
Я точно знаю что виновата. Да, не хотела. Да, защищалась. Да, если бы Диана попала в такую историю, я бы сказала ей то что сказал мне Руслан: хорошо что убила ты, а не тебя. Но отнять жизнь другого человека, пусть и приговоренного заранее и напавшего на меня — это тяжело.
