Снова звонок в дверь.
На несколько секунд все замирают. Алена испуганно оглядывается по сторонам.
— О, а это к вам, — улыбается Калиновский. — Не утруждайте себя, я открою, — идет в коридор.
— Ничего у вас не получится! — всхлипывает Алена.
Мотя сидит без движений, закрыв лицо руками.
Спустя минуту Калиновский возвращается в сопровождении троих полицейских.
Крики Алены, плач ребенка, голоса полицейских, адвоката, все это сливается в один невозможный гул. Такое ощущение, что еще немного и Рома сойдет с ума.
— Артем, ты обещал, что поможешь, — жалкий голос Моти, полный надежды.
— Помогу, Матвей Сергеевич, обещаю, сделаю все возможное, чтобы вы ответили по всей строгости за содеянные преступления.
— Ах ты, гад! Я же поверил тебе!
— А я говорила! Надо было меня слушать, папа! — визг Алены.
Они так и продолжали ругаться и осыпать друг друга ругательствами, пока полиция выводила их из дома.
— Ром, они заплатят за все, обещаю, — Артем осторожно трогает его за рукав.
— Столько лет я думал… что я… его… Он заслужил. Он не должен был жить, но меня это съедало, снилось ночами, не отпускало ни на миг. Осознавать, что ты убил собственного отца, не пожелаю никому такого пережить… — Роман смотрит невидящими глазами на Калиновского, лицо адвоката расплывается.
— Ты его не убивал.
— Я его намеренно. Все равно…
— А вот этого чтобы я больше от тебя не слышал. Алена будет тебя топить, тебя будут допрашивать. Обещаю, я обо всем позабочусь, но ты не должен говорить, что сделал это намеренно. Ни одного подобного слова. Ты слышишь меня? — Артем хмурится.
— Слышу, — кивает. — Там дети…
— Мама плакала? Я боялся… она так кричала, — первое, что они слышат, когда входят на кухню. — Но я обещал тебе быть тут и не нарушил своего слова.
— Ты настоящий мужчина, Дим, — Рома старается взять себя в руки. — Собирайся мы уезжаем. И покажи мне, где вещи Никиты, его тоже забираем.
— А мама?
— Она в командировку поехала, — Рома говорит первое, что приходит ему на ум.
Пока у него нет планов, что дальше делать с детьми, но есть четкое понимание, он сделает все, чтобы у них было нормальное детство.
Калиновский помогает собрать вещи. На все уходит около получаса, и они покидают ненавистную квартиру, пропахшую запахом Алены.
Рома надеется, что когда-то этот запах перестанет его преследовать. Но пока смрад как безжалостный призрак кружит вокруг него.
— Куда едем? — только на середине дороги Рома понимает, что они едут не к его дому.
— К Лере. Ты сейчас не можешь быть один в таком состоянии, и она волнуется. С детьми помощь нужна, — Артем спокойный, уверенно ведет машину.
— Спасибо, — Рома вкладывает в это слово всю свою признательность.
Как бы он ни относился к Калиновскому, но он нарыл то, что позволяет Роме дышать, без груза вины за содеянное. И он избавил его от Алены. На данный момент чувство благодарности затмевает любые другие эмоции.
— Если будешь говорить на допросе так. Как я скажу — это лучшая благодарность.
Лера выбегает к ним, едва машина Артема заезжает во двор. Распахивает двери автомобиля, окидывает взглядом Диму, малыша на руках Ромы.
— Целы! Я так переживала, — вздох облегчения срывается с губ.
— А как же иначе, Лер. Я обещал, — говорит Артем, выходя из машины и помогая выйти Диме.
— Тетя Лера, привет! А мама в командировку уехала, — хмурится мальчик. — Даже не попрощалась…
— Она очень спешила, — Лера смущенно отводит взгляд в сторону.
— Я вам помогу, а поеду. Вам есть что обсудить, — изрекает Калиновский.
К ним из дома уже бежит Светлана.
— Димочка, солнышко мое, как ты?! — обнимает и расцеловывает парня.
— Я с братиком…
— Ой, а кто это у нас тут? — лицо Светланы озаряется, когда она замечает малыша на руках Романа.
— Никита, — представляет брата Дима.
— Скорее дайте мне его! — Светлана осторожно берет малыша, прижимает его к груди. — Идем со мной, Димочка. Сейчас уложим твоего братика, и расскажешь мне все новости. Я твою любимую картошечку стушила.
— Объеденье! А я так проголодался!
Артем помогает занести в дом вещи. Прощается и уезжает.
Лера долго смотрит на мужа, качает головой:
— Рома, Рома… ты снова ничего не сказал…
Глава 104
Лера
— Я не хотел тебя тревожить. Думал, сам все улажу… — он осекается. Смотрит на меня виновато.
— Сам… — горько повторяю.
— Поговорим? — во взгляде столько боли, отчаяния и… надежды.
— Да, — во рту пересыхает.
Этот разговор давно назревал. Мы должны хотя бы попытаться расставить все по местам.
— Идем, — киваю.
Веду его в комнату на втором этаже. Перед этим заходим к Светлане и Диме, проверяем все ли у них хорошо и не нужна ли им наша помощь. Сестра так увлечена детьми, что едва удостаивает нас быстрым взглядом.
Рома подходит к спящей Аришке. Любуется дочерью.
— Красавица она у нас.
— Еще какая, — не сдерживаю улыбки.
Пока Рома был в командировке, я очень много думала. Ночами сон не приходил, мысли ураганом кружили в голове. Хотелось найти правильные ответы, принять верное решение. Но я так до конца и не знаю.
Николай после того случая появляется редко. Ходит угрюмый и ничего мне не говорит. «Потом все расскажу. Пока не готов». Вот его неизменный ответ.
Артем это время раскапывал информацию. Я его познакомила его с Игорем. Они быстро нашли общий язык. Сотрудничают по благотворительным фондам, Артем помогает Игорю с его личными делами, и конечно, работаю над безопасностью Романа.
Мне желание мужа во всем сознаться не понравилось сразу. Потому я решила действовать на опережение и позаботиться о его подушке безопасности. А выяснилось, что Рома-то и не убивал. Артем за эти дни сделал колоссальную работу. Даже нашел подлинную экспертизу травм Вениамина.
Игорю мгновенно доложили, что Рому на работе ищет полиция. Я сазу же позвонила Артему и он поехал.
Обидно, что узнала я это не от мужа. Он все так же скрытен. Это очень расстраивает.
А ведь не узнай мы об всем, Рома бы сознался. Потому как груз вины не давал ему дышать. Страшно даже думать о последствиях его поступка. Но к счастью, мы справились. Да, Роме в любом случае еще придется беседовать с полицией, давать показания. Но с ним будет Артем, и я верю, что все страшное уже позади.
— Прости, — говорит Рома, когда мы оказываемся одни в комнате. — Эти привычки уже въелись в меня. Я очень хочу от них избавиться. Лерочка, я готов меняться…
Родные глаза смотрят на меня, чувствую, насколько он искренен. Как сам мучается от своих же поступков. Жалко, безумно жалко, так хочется видеть счастливую улыбку на его лице. Чтобы наконец-то вздохнул с облегчением.
— Знаю, — устало опускаюсь в кресло. Муж садится напротив меня.
— Я в командировке познакомился с потрясающей семьей Павлом, Любой и их парнями-близнецами. Они помогли мне на все взглянуть под другим углом. Показали, какой может быть настоящая семья, где нет горы тайн, лжи и всего, что окружало нас. Павел психолог, ему я смог все рассказать. Но сначала я раскрылся Любе в поезде. Знаешь… как прорвало…
Его слова отдают радостью и болью… Со мной его не прорывало на откровенность. Печально, но факт.
— А меня ты защищаешь, оберегаешь, но не изливаешь душу. Тебе тяжело показать мне боль твоей души, — вздыхаю.
— Лерочка, ты хрупкая, нежная, и я как подумаю, что своими откровениями заставлю тебя волноваться, у меня язык к небу прилипает, и рот на замок. Слова из себя не могу выдавить, — сейчас он старается, говорить откровенно, не приукрашивает правду. И я это ценю.
— А потом, то, что ты скрывал, выливалось на меня ведрами помоев. Поверь, это гораздо болезненней.
— Мы с Павлом и об этом говорили. Я веду работу над собой, и буду и дальше созваниваться с ним. Он жене помог преодолеть ее проблемы, избавил от психологических травм, полученных в детском доме. Он ас в своем деле. И если захочешь, можем организовать несколько групповых сеансов, — Рома говорит с запалом, с неизменной надеждой. — Если бы только ты… — смотрит мне в глаза, открыто, словно впервые в жизни приглашает заглянуть к нему в душу, — Простить меня…
