Марти направилась в большой универсальный магазин Хэрродса, надеясь оставить там в камере хранения свой чемодан. Проходя мимо парфюмерного отдела, она замерла перед рекламным щитом, с которого улыбнулось ей знакомое лицо: светло-голубые глаза, золотистые волосы. Объявление гласило, что мисс Ви Джолэй 29 марта будет знакомить покупателей Хэрродса с новыми духами своей фирмы под названием «Интрига».
— Не могу ли я помочь вам, мадам? — раздался голос рядом с Мартиной. Какой-то мужчина с удивлением смотрел на застывшую перед щитом женщину.
Марти обернулась так стремительно, что задела его чемоданом. — Эй, — отозвалась она, — бруклинский говор победоносно звучал в ее речи, — мне бы поскорее унести отсюда ноги.
— Бюро путешествий на третьем этаже, — вежливо информировал ее джентльмен, в устах которого английский звучал безупречно.
— Спасибо, парень! — весело засмеялась Марти и опрометью кинулась к лифту. Вышколенный продавец Хэрродса посмотрел ей вслед с удивлением. «Иногда американцы за границей ведут себя довольно странно», — подумал он.
Презентацией «Интриги» у Хэрродса пребывание Ви в Лондоне должно было закончиться. Предположение Мэррея, что голос крови поможет найти Марти, не оправдалось, Ви в розысках Марти не преуспела. Детектив по-прежнему придерживался версии пребывания Марти на «Аполлоне», совершавшем круиз по Средиземному морю. Оставалось ждать, когда Менаркосу заблагорассудится пристать к берегу. Правда, по сведениям, полученным детективом, вход на яхту был совершенно недоступен, но все-таки в любом порту можно было что-то разузнать.
Ви ничего не оставалось, как предоставить Марти плавать по морям, а самой прилежно заниматься бизнесом. Из Лондона она улетела в Париж и, прибыв в номер, заказанный для нее в отеле Георга V, едва не зажмурилась от ярких красок — комната пестрела чудесными букетами. «От моих обожателей, — иронически подумала она, — только поклоняются они не мне, а моему бизнесу».
Коридорный внес ее багаж и повесил плащ — погода еще стояла теплая, и меха Ви были упакованы. — Можете идти, — сказала юноше Ви и начала вынимать из букетов карточки, наслаждаясь красотой и ароматом цветов. Чудесный букет разнообразных полевых цветов восхитил ее; вынув карточку, она прочла: «Нашей Бэби Босс, лучшему цветку лугов и полей. Мэррей, Илэйн» Ви улыбнулась и, нагнувшись, вдохнула тонкие нежные запахи. Служащие фирмы «Джолэй» прислали розы с длинными стеблями. Третий букет был составлен из великолепных орхидей, гладких и крапчатых, радуга цветов светлела от коричневого до белого, но яркого пурпура не было. Ви взяла карточку, вздохнула и уронила ее на пол. Она упала надписью кверху, и Ви прочла: «En garde!» — «К бою», — фехтовальная позиция, которой ее обучил Юбер. Внизу стояла его подпись.
Ви вцепилась в край стола. «Мне придется встретиться с ним. Боже, — взмолилась она, — у меня не хватит на это сил…»
Она знала, что Юбер женился на выбранной ему отцом невесте, богатой аристократке Даниэлле, и получил в приданое ее родовой замок. Она прочла об этом в светской хронике — он не прислал ей ни письма, ни извещения о свадьбе.
Ви села на кровать, охваченная дрожью. Она чувствовала, что не должна была ехать в Париж. Справится ли она с собой? Юбер может позвонить в отель… Вряд ли удастся избежать встречи… Может быть, он вновь будет добиваться слияния их фирм? И неужели все, что между ними было, только ради этого? Нет, решила Ви, это невозможно. Никто не способен на подобное притворство, на такое лицемерие, даже самый гениальный актер не смог бы так сыграть искреннее чувство. Но почему же он порвал с ней так грубо и резко? Голос подсознания подсказывал ей, что это было связано со смертью отца. Ви думала об этом много ночей после самоубийства Армана. Сначала она не поняла записки отца, потом кусочки головоломки стали складываться, и она догадалась: умирая, он оставил ей записку со своим настоящим именем — Арман Жолонэй. Книга в черном переплете содержала формулы рода парфюмеров Жолонэй, а многовековая вражда с Монтальмонами, воскресшая в душе отца после приезда Юбера в Нью-Йорк, побудила его к самоубийству. Наверное, Монтальмоны запятнали имя отца клеймом коллаборациониста. Они распустили слухи, что он мертв, а во время войны сотрудничал с немцами. Но если первый слух был ложным, то и второй мог быть клеветой. Уверенности не было, и Ви не собиралась раскапывать прошлое, — отец таил его, и она не хотела нарушать волю Армана.
Ви поглядела на карточку Юбера, все еще лежащую на полу. Зазвонил телефон, но она не сняла трубку.
Отец был напуган приездом Юбера в Нью-Йорк. Грозные тени прошлого привели в смятение его душу, и он не в силах был этого снести. Уходя из жизни, он оставил дочери записку, объяснявшую причину его самоубийства.
Так ее любовь была принесена в жертву родовой вражде… Недаром они с Юбером когда-то вспоминали о Ромео и Джульетте…
Юбер послал Ви цветы в отель Георга V. Она должна понять, что он помнит о ней, о ее редкой, изысканной, словно орхидеи, красоте. Но из радуги цветов он исключил пурпур — символ их погибшей любви.
Юбер не забыл Ви; ее облик и память о каждой их встрече навсегда остались жить в его душе. Он помнил все — ее слова, аромат ее тела.
Юбер знал, что его первую любовь погубил отец. Анри де Монтальмон был еще жив, в мае ему исполнялось семьдесят пять. Юбер по-прежнему встречался с ним по делам фирмы, это было неизбежно, но полностью исключил его из своей личной жизни. Разрыв между отцом и сыном состоялся после возвращения Юбера из Нью-Йорка. Разговор состоялся в темный дождливый день в Грасе, где они осматривали плантации цветов.
— Эта девушка — Джолэй? — спросил Анри де Монтальмон, остановившись на тропинке среди посадок лаванды.
— Да.
— И эти духи «Тадж», что ты привез из Парижа, — духи фирмы «Джолэй»?
— Да. Они имели большой успех.
— Как же, в тридцатых годах, когда они впервые появились, они тоже имели успех.
— Что ты хочешь сказать? — спросил Юбер. Тучи сгустились, вдали прогремел гром.
— Я имею в виду, что «Тадж» — двойник «Души», знаменитых духов Армана Жолонэй. Отец твоей нареченной — нацистский предатель! — Анри кинул на сына торжествующий взгляд.
— Я знал, что мне знаком этот запах. Я вспомнил, хотя и не сразу, и стал вести расследование в Америке. Оказалось, что предатель еще жив. Он снабжал духами бошей в годы, когда я закрыл наш великий дом Монтальмонов и сражался за славу и честь Франции. Если ты хотя бы взглянешь на его дочь, — угрожающе сказал Анри де Монтальмон, — я все открою и предам их на поругание!
