— Похоже, девочка будет жить, и это прекрасно, — сказал О'Брайан. — Но поскольку она не погибла, мне здесь делать нечего.
О'Брайан, огромный мужик с большим животом, неторопливо жевал резинку. Его напарник, Мерфи, худой и спокойный, похоже, оставался в тени, пока О'Брайан разыгрывал роль «плохого полицейского».
— Вы дайте нам какого-нибудь жмурика, которого по-настоящему пришили в великом городе Нью-Йорке, — продолжал О'Брайан, — и мы будем искать киллера.
— Если вы не признаете, что эта скотина — киллер, у вас будут проблемы, — пригрозил Блэкторн.
— Да ладно, мы просто хотим, чтобы ваши дружки-федералы помогли вам с этим делом. Федералишки большие специалисты по таким хреновинам. «Гребаные федералишки» — вот как мы их называем, Блэкторн. Разве тебе не нравится быть «гребаным федералишкой»? К тому же мы не любим работать с тобой, частная ты задница. Каждый считает, что знает, как лучше выполнить нашу работу.
— Давайте просто обобщим всю информацию, — перебила его лейтенант Флэк, пытаясь установить между мужчинами мир. — Оскорблять друг друга мы сможем и позже, договорились? — Она посмотрела на Эйприл. — Вы говорите, что хорошо разглядели его лицо. Полагаете, что могли бы опознать его по фотографии?
— Думаю, что да.
— Тогда просмотрите эти альбомы. Я знаю, что вы устали, но лучше если вы сделаете это сейчас, когда ваши впечатления свежи в памяти.
— Хорошо, — утомленно согласилась Эйприл.
— Возможно, этого парня и нет в вашей портретной галерее, — предположил Блэкторн. — Бог весть, сколько людей он угробил, но вполне вероятно, что его ни разу не арестовывали.
— Никогда ничего нельзя знать заранее, — ровным голосом сказала Дженис Флэк — Вы такими делами не занимались. Этот парень запросто мог где-нибудь засветиться.
— Почему он не застрелил меня? — спросила Эйприл.
— Все должно было выглядеть как несчастный случай, — пояснил Блэкторн. — С появлением Кейт это стало невозможным. Застрелив тебя, он мог спутать чьи-то планы. Вероятно, ему приказали выйти из дела, если что-нибудь не заладится.
— Но было бы ясно, что это вовсе не несчастный случай!
Блэкторн сердито посмотрел на О'Брайана и его напарника Мерфи.
— Если не доказать, что это умышленное убийство, то им не очень-то заинтересуются.
— Эй, послушай, друг, у нас уже и так дел полно, так что не вешай на меня это дерьмо, — воскликнул О'Брайан. — У тебя есть какая-нибудь мелочевка, и ты занимаешься ей целый день. У меня же куча трупов, и каждую пару часов появляются все новые, и парни, что сидят со счетами наверху, следят за тем, сколько дел я раскрываю и как быстро. Нет у меня времени на такое дерьмо.
— Если бы парень был поумнее, он должен был убить вас, несмотря ни на какие приказы своего заказчика, — сказала Флэк Похвальба ребят из отдела умышленных убийств, казалось, не произвела на нее никакого впечатления, она была поглощена делом, которое находилось у нее в руках. — И если он хорошенько подумает, то сам это поймет. Мы можем предположить, что по каким-то причинам они хотят вас убить и угроза повторения попытки существует. Теперь им будет гораздо труднее сделать это. Вы — под нашей защитой. Но сейчас эти подонки будут ловить любой шанс, уже независимо от того, несчастный это случай или нет.
— Вы правы, — согласился Блэкторн. — Я тоже буду охранять ее.
— Надеюсь, что с этой работой ты лучше справишься, чем в случае с той леди, в Анахейме, — съязвил О'Брайан.
Кристиан де Севиньи шагнул в небольшую больничную палату, где без сознания лежала его дочь. Врач сообщил ему, что у Кейт травма черепа. Сотрясение, разумеется. Но Кристиана заверили, что дочь оправится. Все не так страшно, она придет в себя.
А если нет? О Боже, а что, если?..
Голова Кейт была забинтована, лицо выглядело таким страдальческим, таким маленьким. Казалось, что выстрел вернул девочку на несколько лет назад и ей опять лет восемь-девять. Такая маленькая, такая слабенькая. Так спокойно лежащая.
Над кроватью попискивал монитор. По экрану бежали волны, фиксировавшие ритмы сердца Кейт. Скачущие цифры регистрировали частоту пульса — показатель того, что ее детское сердечко живет.
Пуля проделала неглубокую борозду на голове, повредив лишь волосы и кожу. Сантиметром ниже — и девочка была бы мертва.
Кристиан смотрел на монитор, и перед ним мелькали картины давно забытого прошлого. Он вспомнил, как много лет назад стоял рядом с Мирандой в кабинете гинеколога и с изумлением слушал ритмичные звуки сердечка не родившегося еще ребенка, которые доносились из динамика, подключенного к аппарату ультразвуковой диагностики. Тогда в голову Кристиана пришла мысль, что сердце это теперь будет стучать беспрерывно лет восемьдесят или около того — так уверенно и настойчиво оно звучало.
Тело, в котором зародилось это крошечное сердечко, теперь лежало в земле. А сегодня стук этого, казалось, неуязвимого сердца, стук, который, как думал Кристиан, не умолкнет и после его смерти, готов был умолкнуть навеки.
И все из-за него!
Словно с глаз его спала пелена и он впервые за многие годы мог ясно видеть. И цена прозрения лежала сейчас перед ним. Кристиан смотрел на дочь, и в глазах его стояли слезы. Вот она — цена.
Больше никогда. Больше никогда.
Хватит, значит, хватит.
— Все кончено, Чарли.
— Что? — недоуменно заморгал Чарли.
— Я не хочу больше встречаться с тобой. Мы будем просто вместе работать. Вначале будет тяжело, но со временем, я уверена, станет проще. Извини, но рано или поздно это должно было произойти.
Изабель пригласила Чарли к себе. Она предпочла бы разорвать с ним по телефону, но это казалось слишком трусливым. Чарли с восторгом принял приглашение, заранее предвкушая массу наслаждений, и Изабель с трудом верила в такую его душевную тупость, если взять во внимание то, что произошло с Эйприл и Кейт.
Чарли замотал головой, будто услышанное им сейчас было совершенной бессмыслицей.
— Изабель, я не понимаю. Что ты всем этим хочешь сказать? Я люблю тебя!
— Прости. Я предупреждала, что тебе не следует влюбляться в меня. Я никогда ничего тебе не обещала, Чарли. Я просила тебя не зависеть от меня.
— Но ведь ты сама от меня зависишь!
Господи, и он так считает? Неудивительно, что последнее время ее тревожили их отношения.
— Все это твои фантазии. Тебе хочется, чтобы так было. Я знаю, тебе хотелось бы заботиться обо мне, защищать меня. — Изабель старалась говорить спокойно, но твердо, не оставляя ему ни малейшей надежды. — Но мне не нужно этого от тебя. И ни от кого другого не нужно. Тебе необходимо это понять. — Изабель вкладывала в свою речь всю силу убеждения, на какую была способна. — Я живу своей жизнью и сама справляюсь со своими проблемами. Так всегда было и так всегда будет. Я не желаю, чтобы кто-либо вмешивался в мою жизнь. Прости, если это звучит жестоко, но опять-таки я тебя предупреждала.
