— Кать, а ты стихи не пишешь?
От удивления страх прошел окончательно.
— Нет. А что? Заснуть помогают? А почему ты спросил?
— Ну… образ очень хороший. Старого ватного одеяла. Емкий такой.
Она тихо засмеялась. И правда, смешно получилось.
— А Дашка стихи пишет, — похвастался Бухин. — Хорошие.
— Счастливая, — позавидовала Катя. — Я совершенно ни к чему такому не способна.
— Зато ты шикарно перевоплощаешься. Я тебя вчера даже не узнал! А знаешь, Дашка сегодня такое странное стихотворение написала… Хочешь, я тебе прочитаю?
— Хочу, — без энтузиазма согласилась Катя. Поэзию она уважала, но больше предпочитала прозу. Но Сашка такой милый, она подняла его среди ночи, и он даже не рассердился…
— Сейчас принесу, — пообещал он.
От разговора с ним она так успокоилась, что даже захотела спать. Когда все это закончится, она будет спать неделю подряд и отоспится за все свои бессонные ночи.
— Ты меня слушаешь? — спросила трубка. — Заглавия нет, но я бы назвал его «Копилка».
А у свинки-копилки под глянцевой шкуркой стучит,
И болит, и тоскует, и чувствует сердце беду.
Все — чужое внутри. Что-то там шелестит, и бренчит,
И то в левом заколет, то в правом заноет боку.
Одиноко на полке стоять. Все — по делу. Никто — просто так,
Бескорыстного нет ничего уж на свете давно!
И на руки возьмут — чуть разнежишься, — бросят пятак
В наболевшее, гулкое, все расписное нутро.
Ночью хочется спать, видеть луг и цветочки на нем,
Маргаритки, гвоздички, ромашки — совсем как на мне.
И чтоб лес уходил темно-синей волной в окоем,
Чтоб лягушки и рыбы плескались в зеленой реке.
Видеть братьев, сестер, ярко-розовых, толстых, живых,
Может, мама приснится — такая большая свинья,
Может быть, и сама я приснюсь себе вдруг среди них —
Вот, вот эта, потолще, в цветочек, — да это же я!
Но закроешь глаза, и все кажется, будто идут,
И по душу твою уж слышны шаги за окном,
Кому будут подарки, кому — новогодний салют,
А тебя — молотком, молотком, молотком, молотком…
— Сашка, какие жуткие стихи!
— По-моему, стихи очень хорошие. — Бухин, кажется, обиделся.
— Я это самое и имела в виду. Ужас! Даже мурашки по коже… Бедная свинья!
Бухин удовлетворенно хмыкнул.
— А у нее есть еще стихи?
— Целая куча, — гордо доложил Сашка.
— А дашь почитать? Потом?
— Не знаю, — осторожно сказал Бухин. — Как Дашка. Она, вообще-то, стесняется. Она даже мне не сразу показала. — Он зевнул. Видимо, чтение отобрало у него последние силы.
— Просто здорово. Саш, спасибо тебе за все.
— Всегда пожалуйста, — ответствовал он галантно. — Заходите, если что.
— Спокойной ночи.
— Ага. И тебе того же. Ну, я пошел? — Он деликатничал — не хотел первым вешать трубку. Катя ему помогла:
— Все. Пока. — И нажала на отбой.
* * *
Он думал, что придется долго рассуждать, взвешивать, так что вряд ли удастся принять какое-либо решение к утру. Но решение пришло почему-то очень быстро, еще когда он ехал в такси. Поднявшись к себе, он хотел было сразу звонить — наверняка Лина еще не спала, — но потом рассудил, что такая поспешность ни к чему: раз уж он так легко согласился, то она так же легко может сбросить цену. Нужно изобразить душевные терзания, чтобы продать себя подороже. Но и тянуть не было никакого смысла — она действительно могла найти другого. В семь часов, пожалуй, будет в самый раз. Он поставил будильник на без четверти семь и спокойно лег спать. Никакие сны ему в эту ночь не снились.
* * *
— Рома, мне сейчас разговоры разговаривать некогда. У меня в восемь первый пациент. Ты все хорошо продумал?
— В общем… ну… да. Сначала…
— Давай не по телефону, хорошо? — быстро перебила она — раздражаться глупости этого плейбоя у нее не было сейчас времени. Решил обсудить план убийства по телефону! Впрочем, мозгов у него никогда не было. Только смазливая мордочка и бесценное достояние в штанах.
— В два я пойду обедать, ты знаешь куда, — приветливо проговорила она в трубку. Ссориться, когда он сам так облегчает им задачу, не было смысла. Хорошего мальчика нужно поощрять. — Ты меня понял, Ромчик? Подходи туда, там и поговорим.
— Хорошо.
Он задумчиво повертел мобильник в пальцах. Вот так. Теперь он уже не может отказаться. И внезапно все, что виделось таким простым и легко выполнимым, показалось невозможным. А вдруг он слишком слабо ее ударит и она закричит? Переполошит весь дом. Или, наоборот, ударит слишком сильно и она умрет сразу? Тогда это будет уже не несчастный случай и ему не заплатят. Э, нет, господа хорошие! Деньги он должен получить в любом случае, если она умрет. Захлебнется там или сразу концы отдаст — они должны ему заплатить. Так он и скажет Лине. Точно. Это правильное решение. Он облегченно вздохнул и даже повеселел.
Только как ее вырубить? Нужно найти что-нибудь подходящее… Бейсбольной биты, которая так часто фигурирует в кино, у него никогда не было. Да и куда спрятать такую здоровенную дуру? А вот если молоток… Роман Юшко достал с антресолей фирменный чемоданчик с инструментами. Он купил его тогда же, когда и квартиру, в припадке хозяйственной деятельности, но так ничем и не воспользовался. Если что-то ломалось, он приглашал мастера, резонно полагая, что чинить кран должен специалист по кранам. Вот только молоток он, пожалуй, употребил пару раз — чтобы забить гвоздь, смешно кого-то звать. Молоток был аккуратный, небольшой и ловко сидел в руке. Нужно немного потренироваться.
Он прошелся по комнатам, ища что-нибудь такое, что по крепости и форме напоминало бы человеческую голову. Как назло, ни один предмет для этой цели почему-то не подходил. В кухне взгляд его остановился на кастрюле. Нет, тоже не то. Во-первых, металл, во-вторых, грохот будет на весь дом. Где-то он слышал, что кости черепа очень хрупкие, особенно в височной части. Там проломить голову легче всего. Поэтому категорически нельзя бить в висок. Крепче всего, кажется, на макушке. Соболева почти всегда на высоких каблуках. Он представил ее рядом и замахнулся молотком. Нет, попасть точно в макушку не получится, разве что если она нагнется. А если не нагнется? На каблуках она очень высокая. Нужно, чтобы она была в какой-то другой обуви. Она сама говорила, что ездит на выходные куда-то за город. Значит, нужно пригласить ее на прогулку. Например, за подснежниками. Очень романтично. Тогда она наденет кроссовки. Сейчас, правда, еще холодно и подснежников, наверное, и в помине нет… На чем же все-таки потренироваться? А, конечно! Как это он сразу не вспомнил! У него же есть старая боксерская груша… Точно! Он снова залез на антресоли, нетерпеливо выгребая оттуда все, что жаль было выбросить, но не хотелось держать на виду — старые туфли, спортивную сумку, набитую вещами, уже вышедшими из моды и не помещавшимися в шкафу, коробки с древними видеокассетами, которые ему тоже почему-то было жаль выбрасывать, какие-то пакеты…
